Ознакомительная версия.
Мнимое «я» напоминает образы с портретов Арчимбольдо, еще раз приведу их в качестве примера. Помните лица, которые при близком рассмотрении оказываются композицией из овощей? Если смотреть издалека, видно лицо, по мере приближения оказывается, что это только сумма овощей. Это вовсе не нос, а морковка, не щеки, а две луковицы, не глаза, а горошины. В лице в конечном итоге нет лица — лицо лишено лица, или пусто, хотя издали выглядит лицом. С нашим эго точно так же: это только конгломерат из большого количества атомов, нескольких мыслей, пары чувств и ряда привычек, удерживающих эту солянку вместе. Однако мы все время смотрим на эго с большого расстояния. Морковка кажется носом, которого нет, цветная капуста мнится мозгом, а буйно цветущий горох принимается за богатую духовную жизнь, поддержанную луковицей впечатлительности. Мы привязываемся к этой зелени, из которой пытаемся скроить себя самих для собственного употребления. Однако это эгоистическое вегетарианство заранее обречено на провал: в конечном итоге овощи имеют срок годности и рано или поздно начнут подгнивать; к тому же некоторые из них и без того противны, особенно цветная капуста и шпинат[16], вкус которых, вопреки распространенному мнению, не может извинить даже то, что они полезны для здоровья.
Склонность к коллекционированию овощей в нас сильна — мы старательно выбираем их на рынке, считая, что овощи улучшают здоровье. Но в описываемом нами случае они не полезны для психики. Коллекционирование, в результате которого появляется наше «я», состоит из многих факторов, объединенных привычкой к привязанности, и в долгосрочной перспективе оказывается невыгодным, что не заметно сразу, потому что склонность переплачивать — обязательное условие коллекционерства.
Если же у нас уже есть «я», выпестованное за долгие годы, мы заботливо привносим его в очередные события жизни. Каждая ситуация становится проверкой на выносливость «я», постоянно доказывающего, что оно ковкое и тягучее. Мы беспрестанно набиваем себе ментальную шишку, связанную, например, с тем, что «я не заслуживаю такого отношения к себе», «я имею право требовать…», «а как еще я должен себя вести, если они все…», и так далее. Во всех этих ситуациях мы несем издержки, прямо пропорциональные степени отвердевания эго, вставленного нами в ситуацию. Чем более определенное представление о себе мы имеем, тем жестче конфронтация эго и реальности, не подозревающей о первостепенной роли «я» — первостепенной только с нашей точки зрения. Отсюда чувство необходимости войны с миром, который, как обычно, против нас. Если большинство встреч в жизни проходит под горячо исповедуемым обеими сторонами девизом «мое эго лучше твоего», ежедневная борьба, как правило, неизбежна.
Если у нас уже есть эго, каждая очередная ситуация, являясь для него конфронтацией, вынуждает работать над ним и периодически его реорганизовывать. Вот, например, кто-то закончил учебу в институте и стал аспирантом. Статус изменился, значит, должно подвергнуться изменению и эго, которому нужно вписаться в новую ситуацию. Человек — уже не студент, погруженный в зубрежку; оказывается, он уже кое-что знает, иначе его не засосала бы университетская научная машина. Значит, пора соответствовать новому уровню — сменить костюм (куртка больше не подходит, так одевается только студенческое простонародье), приобрести пальто и подходящую шляпу. Правда, шляпа слегка не по возрасту и не ко времени, да и выглядит порой чуть нелепо, зато такое облачение, дополненное длинным зонтиком, вызывает уместные ассоциации с Лешеком Колаковским[17]. Обязательным атрибутом становится черный портфель, в котором можно с достаточным достоинством транспортировать необходимую научную литературу и ноутбук (раньше его место занимала стопка бумаги, приготовленная на случай приступа гениальности для безотлагательного увековечения продуктов умственной деятельности в интересах всего человечества). И однажды вместе с эго, победившим в этой ментальной гонке вооружений, его владелец оказывается приглашенным на вечеринку к знакомым, учившимся на курс младше, а значит, все еще студентам. Он идет туда, но уже как аспирант, и смотрит на мир уже по-другому — не приземленно, а с высоты полета своей птицы. Он прибывает на место с портфелем, что никого не должно удивлять. Играет музыка, все развлекаются, но ему жарковато танцевать в пальто, да еще с портфелем, которым он случайно зацепил нескольких людей. И вот он стоит в сторонке у стены и смотрит на происходящее, которое все больше кажется ему постыдным. Чего они так смеются? Вот уж правда, такие глупости болтают… А музыка! Как под нее вообще можно танцевать? Вот раньше были вечеринки…
Та же самая ситуация, которую раньше мы переживали без портфеля, теперь кажется совершенно иной. Мы перетащили в нее наш слишком тяжелый багаж, не предполагая даже, что за перевес придется платить сменой образа мира. Этот ментальный портфель эго решает, как нам воспринимать мир и самих себя, а также как нас будут принимать другие. Чем сильнее человек хочет, чтобы его за кого-то принимали, тем больше он должен трудиться, убеждая мир в том, что достоин лучшей репутации. Однако часто результатом таких усилий становится лишь еще более глубокая уверенность в том, что в наш образ, который мы хотим предложить миру, нужно вложить еще больше усилий, раз окружающие настолько глупы и еще не поняли, с кем имеют дело. Ментальный портфель растет и становится все тяжелее и тяжелее для его носителя, для окружающего мира; к тому же он неуклонно пухнет по мере вкладываемой в него работы.
Обладание «я» оказывается довольно дорогостоящим. Нужно считаться с расходами на его содержание, оплатами за использование, налогами на развитие; приходится платить за его страхование и инвестировать в его рекламные акции. Результатом этих действий всегда будет какой-нибудь ментальный галантерейный продукт, скрывающий два достаточно длинных списка, о которых никто сразу не подумал. Первый список — это длинный перечень того, что нужно делать. Я такой-то и такой-то, следовательно, должен поступать так-то и так-то. К несчастью, как правило, этот обширный список охватывает вещи, которые на долгий срок становятся грузом, как пальто аспиранта летом. Второй список содержит перечень того, что делать не нужно, и как назло обычно это любимые занятия (в глубине души аспирант охотно потанцевал бы, расслабившись после стаканчика-другого). Хуже того, если эти списки вдруг перепутаются, когда наш герой окажется в каком-нибудь забавном настроении, и останется ощущение морального похмелья, либо генерируются разные настроения, приводящие к совершенно бесплодным решениям под девизом «что они теперь обо мне подумают». Совершенно бесплодным, поскольку каждый встреченный нами человек непременно что-нибудь о нас думает, и любые попытки удовлетворить всех подряд заранее обречены на неудачу. Тем более что удовлетворение появляющихся у других фантазий относительно нас чаще всего стоит нам наших ценностей, а значит, даже в случае успеха это не даст нам чувства исполненного долга, зато побудит других и в дальнейшем вмешиваться в нашу жизнь.
Итак, нет ничего более ограничивающего, чем эго и наросшие на него со всех сторон концепции. Забавно при этом то, что это дорогое и самое ограничивающее ограничение не существует. Именно поэтому расходы на его приобретение значительно превосходят прибыль от обладания им, если тут вообще возможно говорить о прибыли. «Я» — это в конце концов совершенно нерентабельное дело — более того, оно приносит одни убытки.
4. Рассуждения за едой, или Мир является лишь умом
Все явления — это твой ум. Восприятие внешних объектов — обманчивая концепция.
Они пусты, словно сон, — лишены природы.
Если не верите, что мир — только ум, то ответьте мне на вопрос: что такое «Quadratisch. Praktisch. Gut»? Для выбора у вас есть такие варианты:
а) металлический ящик для инструментов,
б) бетонный кирпич для укладки дорожек в саду,
в) титановый сейф, вмурованный в стену за картиной,
г) шоколад.
Ну, естественно! Конечно же, ответ г) — шоколад, ведь под таким слоганом его рекламируют в Германии. Среди изобилия порочных круглых шоколадок, нарочито ромбовидных батончиков с начинкой или сентиментальных дамских шоколадных сердечек настоящий шоколад можно распознать по тому удивительному свойству, каким является квадратность[18]. Вторым фундаментальным фактором, подтверждающим шоколадность шоколада, является его практичность. Именно такую плитку удобно ломать на маленькие, такие же квадратные кусочки, что снова отличает ее от всяких других шоколадок, которые нужно пилить подходящей дисковой пилой фирмы Bosch. Gut — шоколад должен быть хорошим. Не думаю, что речь идет о вкусе, ведь этой характеристикой можно пренебречь. Шоколад хорош в моральном смысле. Он ни с кем не дерется, не ругается плохими словами, ведет себя прилично, лежит себе скромненько на каком-нибудь квадратном столике — ах, какой хороший шоколад!
Ознакомительная версия.
