Фома Аквинский - Сумма теологии. Том V

Этому противоречит сказанное апостолом о том, что «страсти греховные… действуют в членах наших, чтобы приносить плод смерти»[494] (Рим. 7:5). Но именно смертный грех приносит нам плод смерти. Следовательно, совершенный из-за страсти грех может быть смертным.

Отвечаю: как уже было сказано (72, 5), смертный грех состоит в отвращении от нашей конечной цели, то есть от Бога, каковое отвращение принадлежит обдумывающему разуму, одной из функций которого является определение к цели. Поэтому то, что противоречит конечной цели, может оказаться не смертным грехом только тогда, когда обдумывающий разум не имеет возможности действовать свободно, как это бывает в случае внезапных движений. Но когда кто-либо из-за страсти приходит к греховному акту или к обдуманному согласию [на такой акт], то это происходит не внезапно, и потому в этом случае обдумывающий разум способен действовать свободно и может избавиться от страсти или, по крайней мере, смягчить ее последствия, о чем уже было сказано. Поэтому если он не освобождается [от страсти], то налицо смертный грех, и это мы можем наблюдать на примере тех многочисленных убийств и прелюбодеяний, которые совершены из-за страсти.

Ответ на возражение 1. Грех может быть простительным трояко. Во-первых, благодаря своей причине, то есть в связи с наличием причины, которая заслуживает прощения, и такая причина уменьшает грех; так, грех, который совершен по слабости или неведенью, полагают простительным. Во-вторых, по своему итогу; так, любой грех может стать простительным, то есть получить прощение вследствие раскаяния. В-третьих, по своему виду например празднословие. И этот вид простительного греха является единственным видом, который противоположен смертному греху в то время как в возражении речь идет о первом из приведенных видов.

Ответ на возражение 2. Страсть обусловливает грех через посредство обращения к чему-то. Но смертный грех является таковым через посредство отвращения, которое, как уже было сказано (6), акцидентно последует обращению. Следовательно, приведенный аргумент неубедителен.

Ответ на возражение 3. Страсть не всегда препятствует акту разума в целом; следовательно, разум сохраняет свободу воли, необходимую для отвращения от Бога или обращения к Нему Если же использование разума становится полностью невозможным, то в таком случае вообще нет никакого греха – ни смертного, ни простительного.

Теперь мы исследуем причину греха со стороны воли, а именно порок, под каковым заглавием наличествует четыре пункта: 1) может ли кто-либо грешить в силу своей порочности, то есть преднамеренно; 2) каждый ли из тех, кто грешит по навыку, грешит в силу своей порочности; 3) каждый ли из тех, кто грешит в силу своей порочности, грешит по навыку; 4) является ли грех в силу порочности более тяжким, чем грех из-за страсти.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что никто не грешит преднамеренно, то есть в силу своей порочности. В самом деле, неведенье противоположно цели или преднамеренности. Но, как говорит Философ, «всякий испорченный человек не ведает»[495]; кроме того, [в Писании] сказано: «Не заблуждаются ли умышляющие зло» (Прит. 14:22). Следовательно, никто не грешит в силу своей порочности.

Возражение 2. Далее, Дионисий сказал, что «никто не делает то, что он делает, ради зла»[496]. Но грех в силу порочности означает наличие в согрешающем преднамеренности зла, поскольку имя акта не происходит от того, что непреднамеренно и акцидентно. Следовательно, никто не грешит в силу своей порочности.

Возражение 3. Далее, сама по себе порочность является грехом. Таким образом, если бы порочность являлась причиной греха, то из этого бы следовало, что грех может обусловливать грех бесконечно, что нелепо. Следовательно, никто не грешит в силу своей порочности.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «[Он поражает их…] за то, что они отвратились от Него и не уразумели всех путей Его» (Иов. 34:27). Но отвратиться от Бога – значит согрешить. Следовательно, некоторые грехи бывают преднамеренными или совершающимися в силу порочности.

Отвечаю: человек, равно как и любое другое существо, желает добра, и если его желание склоняется к злу, то так происходит вследствие разрушения или неупорядоченности в каком-то из человеческих начал, что подобно тому, как совершается грех в действиях природных вещей. Затем, началами человеческих действий являются разумные ум и желание, то есть воля, а также чувственность. Поэтому в тех случаях, когда в человеческих действиях имеет место грех, то так происходит или из-за изъяна в уме, как когда кто-либо грешит по неведенью, или из-за изъяна в чувственном желании, как когда кто-либо грешит вследствие страсти, или же это случается из-за изъяна, связанного с неупорядоченностью воли. Далее, выпадение воли из порядка происходит тогда, когда ей более любимо меньшее благо. В самом деле, [правильным] следствием любви к меньшему [благу] является то, что любящий предпочитает отказаться от него ради обретения того блага, которое он любит больше, как когда человек, подчас осознанно, предпочитает утратить конечность, но благодаря этому сохранить свою жизнь, которую он любит больше. Таким образом, когда неупорядоченная воля любит некое преходящее благо, например богатство или удовольствие, больше, чем порядок разума, или божественного закона, или божественной любви, или чего-то из того, что из них следует, то она тем самым выражает желание утратить некоторое духовное благо ради обретения блага временного. Но зло – это просто лишенность некоторого блага. Таким образом, выходит, что человек ради обладания временным благом осознанно желает того духовного зла, которое является злом просто и результатом которого является лишение человека духовного блага. Поэтому, коль скоро он осознанно избирает зло, то о нем можно сказать как о грешащем в силу его порочности, или преднамеренно.

Ответ на возражение 1. Неведенье иногда исключает простое знание о том, что это вот частное действие является злым, и в таком случае о человеке говорят как о том, кто грешит по неведенью. Иногда оно исключает знание о том, что это вот частное действие является злым в этот вот частный момент, и в таком случае он грешит из-за страсти. А иногда оно исключает знание о том, что не должно претерпевать это вот частное зло ради обладания этим вот частным благом, но при этом не исключает простого знания о том, что это вот является злом, и в таком случае человек пребывает в неведении при совершении греха в силу порочности.

Ответ на возражение 2. Никто не желает себе зла, но оно может быть желаемо ради избегания другого зла или обретения другого блага, о чем уже было сказано. В самом деле, никто из тех, кто избрал для себя некоторое благо, не пожелал бы утратить при этом какое-то другое благо. Так, блудник хотел бы наслаждаться удовольствием и не оскорблять при этом Бога, но, будучи поставленным перед выбором одного из этих двух, он предпочитает согрешить и навлечь не себя гнев Божий, но не лишиться [желаемого] удовольствия.

Ответ на возражение 3. Порочность, в силу которой грешат, можно понимать как то, что обозначает порок по навыку, и в этом смысле Философ называет злой навык пороком, а добрый – добродетелью[497]. При таком понимании о грешащем вследствие склонения его к греху его же навыком говорят как о грешащем в силу порочности. Но ее также можно понимать как то, что обозначает актуальный порок, причем в этом случае под пороком мы понимаем либо само избрание зла (и в таком случае о любом можно сказать как о грешащем в силу порочности в той мере, в какой он грешит посредством избрания зла), либо же – некоторый предшествующий проступок, который обусловливает последующий проступок, как когда кто-либо из-за зависти оспаривает обретенную его братом благодать. Но это отнюдь не означает, что нечто может быть собственной причиной. В самом деле, внутренний акт может являться причиной внешнего акта и один грех – другого, но не до бесконечности, поскольку мы можем отследить [эту цепочку] вплоть до такого предшествующего греха, который не был обусловлен каким-либо другим предшествующим грехом, что было разъяснено нами выше (75, 4).