— Господь не зря привел тебя сюда.
— Вести занятия по изучению Библии — совсем не то, что служить в церкви.
— А ты действуй постепенно. Сосредоточься на Слове. Опустись на колени и помолись. А потом встань и выполни назначенную тебе Господом работу. И не пытайся перейти реку, пока до нее не дойдешь.
— Мне нужно зарабатывать на жизнь.
Сэмюель пошевелился в своем кресле. Лицо его исказилось от боли, когда он попробовал выпрямить ногу.
— Апостол Петр изготавливал палатки. — Он устроился поудобнее. — Больше половины людей, которые приходят на твои занятия, работали вместе с тобой. Господь знает, что этот труд слишком тяжел для одного человека. Но он дает тебе силы, чтобы ты давал силы другим. Тебе вовсе не обязательно получать богословское образование или стоять за кафедрой.
Стивен заметил новые морщины на лице Сэмюеля. Как же он сильно состарился за несколько дней. Они немного помолчали. Стивен допил свой чай.
— Хотите, я отведу вас в вашу квартиру?
— Прости. Сегодня я не очень хорошая компания.
— Вы явно о чем‑то беспокоитесь. Что случилось?
— Я не могу сказать.
— Хорошо. — Неужели что‑то произошло с Юнис? — Я могу чем‑то помочь?
— Только тем, что делаешь. И думай о Христе. Подчинись Божьему замыслу. Что бы это ни было, как бы трудно тебе ни пришлось.
Стивен вгляделся в его лицо. Старик задумался, в нем явно происходила внутренняя борьба.
Сэмюель смотрел на деревья в саду.
— Думаю, посижу здесь еще немного.
— Ладно. — Стивен поднялся. — Я зайду к вам завтра.
— Погоди, Стивен. — Сэмюель полез в нагрудный карман. — У тебя нет ручки?
Стивен дал ему свою шариковую.
Сэмюель взял бумажную салфетку и что‑то на ней написал. Потом с улыбкой протянул ее Стивену.
Карен Кесслер. И ее номер телефона.
* * *Заезжая на парковку для гостей жилого комплекса, где теперь обитала Лоис, Пол поискал глазами машину Юнис. Он устал после переезда, обессилел после бессонной ночи. Пол никак не ожидал от Юнис такого: уехала к матери, все ей рассказала. Она должна была остаться дома, как он ей велел. Они вполне могли все обсудить, достичь взаимопонимания и не вмешивать в это дело посторонних. Никто не должен знать об их проблемах, особенно мать! У Юнис есть, конечно, повод огорчаться, но это не дает ей права наносить ему вред. Она ведь жена пастора. Она должна понимать, что никому ничего нельзя говорить против него!
Вынув ключ из замка зажигания, он распахнул дверцу машины, вышел и захлопнул ее. Пол смутно припоминал, как его отец несколько раз жестко разговаривал с матерью. Возможно, и ему следует так поступить. Поменьше извиняться, проявить твердость ради блага своего прихода. На карту поставлено слишком многое, нужно держать свои чувства в узде.
Он нашел квартиру матери и позвонил. Потоптался на месте, поджидая, когда откроют. Он же предупреждал, что едет. Лоис должна была передать Юнис. Неужели она все еще дуется, а он должен ждать на пороге? Пол снова нажал на кнопку звонка и на этот раз держал долго.
Дверь открыла мать, она стояла и смотрела на него. Лицо ее было покрыто красными пятнами и опухло, веки покраснели от слез.
— Мам, все не так плохо, как кажется.
— Неужели?
— Что тебе сказала Юнис?
— А ты как думаешь?
Пол винил Юнис в том, что она причинила боль его матери.
— Где она? Она не имела никакого права приезжать сюда и сваливать на тебя все проблемы. — Пол крикнул в пространство квартиры: — Юнис!
— Она уехала.
— Что ты имеешь в виду? Куда уехала?
— Она сказала, что поехала домой.
Его охватила злоба.
— Замечательно! Просто великолепно! А я прикатил сюда. Что это за игру она затеяла? Что она собирается делать? Пойти в церковь и объявить, что у нас кое–какие проблемы?
— Кое–какие? Так вот как ты относишься к супружеской неверности?
Пол покраснел:
— Это не только моя вина, ты знаешь. Она бы ничего не узнала, если бы Рита все не подстроила. И я никогда бы не взглянул в сторону Шилы Атертон, если бы Юнис была мне хорошей женой. Она постоянно дулась на меня с тех пор, как Тим переехал к тебе.
— Значит, виноваты все, кроме тебя, верно? Даже я виновата.
— Я этого не говорил. Я не это имел в виду.
— Тебе нет оправдания, Пол. И ничто не поможет тебе выбраться из этой передряги.
— Ладно. — Он примирительно поднял руки. — Достаточно! Не могли бы мы поговорить внутри. Чтобы не все соседи нас слышали?!
Лоис отступила на шаг, чтобы Пол мог войти. Он швырнул свою куртку на диван и с недовольным видом потер шею.
— Если бы Юнис потрудилась ответить на звонок, я бы ждал ее дома.
— Она поехала не в Сентервилль.
— Ты же только что сказала, что она поехала домой. — У него была бессонная ночь, и еще эта поездка. Он был не в настроении разгадывать ребусы.
— Не смей говорить со мной таким тоном, Пол Хадсон.
Ему еще ни разу не доводилось видеть мать в подобном состоянии. Словно она его ненавидела. Пол был потрясен.
— Она сказала, что Сентервилль ей не дом. И ничего удивительного.
Из‑за Юнис у него еще и испортились отношения с матерью. Ну почему она не могла держать рот на замке и не обсуждать их личные проблемы? Если уж ей нужно было выговориться, почему она не выбрала кого‑нибудь другого? Хорошо, что Юнис сейчас не у матери, иначе он наговорил бы ей такого, о чем бы потом сожалел. А теперь ему снова придется за ней бежать. И где искать ее? Сколько ей нужно времени, чтобы успокоиться, просто сесть и выслушать его доводы?
— Так куда она поехала? — Он старался быть терпеливым.
— Это ты мне скажи, Пол. Где дом Юнис? — Глаза Лоис заблестели от слез. — Может, на небесах?
Пол почувствовал, как его сковывает холод.
— Она этого не сделает. Ты же знаешь Юнис не хуже меня, она даже не станет об этом думать.
— А ты хорошо знаешь меня? Я подумывала о самоубийстве, когда твой отец впервые мне изменил.
Впервые? Пол отпрянул.
— О чем ты говоришь? Лоис тряхнула головой.
— У него никогда не было времени на тебя, верно? И на меня тоже. Зато на других у него было полно времени.
Пол с трудом сглотнул. О чем она говорит?
Лоис горько заплакала:
— Юнис была права. Я ошибалась. Все эти годы я поступала неверно.
— Мама. — Ему приходилось видеть ее плачущей, но не так, как сегодня. — Мама. — Он обнял ее за плечи, но она отстранилась.
— Я должна была поговорить с тобой обо всем этом давным–давно. Я должна была предупредить тебя, когда наблюдала за тем, что происходит. Я же знала, что ты меняешься. Видела, что твое честолюбие взяло над тобой верх. Но я надеялась, что рано или поздно ты вспомнишь то, чему я тебя учила. Я так надеялась, что мне не придется говорить тебе все это. — Она опустилась в кресло и высморкалась. — Тебе лучше присесть. Я намерена рассказать тебе всю правду про твоего отца, хочешь ты этого или нет. Он медленно сел, тело его словно окаменело.
— С детства я пыталась защитить тебя. И себя тоже. — Она пристально посмотрела на Пола. — Не имеет смысла рассказывать, как это больно — жить с человеком, который тебе изменяет, врет, но при этом считает, что у него есть право жить, как ему хочется, и ни перед кем не отчитываться, даже перед Богом. Я за него молилась. Год за годом. И даже когда он уничтожил последнюю искорку моей к нему любви, я молилась за его спасение.
— Спасение? Уж если кто и спасен, так это папа.
— Хотела бы я верить. Я действительно очень хотела бы, чтобы Господь до него достучался. Но очень в этом сомневаюсь. Я ни разу за всю нашу жизнь не заметила подтверждения того, что он был христианином.
Он поверить не мог, что она может говорить подобные вещи о самом известном проповеднике страны.
— Он привел к Господу множество людей, мама. Его паства насчитывала тысячи. У него была телевизионная программа и программа на радио. Он писал книги, которые раскупались!
— И ты считаешь, что все это знаки Божьего благоволения? Твой отец ни одну душу не привел к спасению. Я‑то думала, ты понимаешь. Спасение — это работа Святого Духа, Пол. Спасти может только Господь. Только Иисус. Ни один человек не может спасти чью‑либо душу. Я пыталась донести до тебя истину. Я пыталась указать тебе верный путь. Без всяких компромиссов. Пробудить в тебе стремление жить праведной жизнью. Я пыталась объяснить тебе, что христианская жизнь — это не забег на короткую дистанцию. Это изнурительный марафон. И раньше ты мне верил. Сердце твое было открыто Господу. И твоя вера вызывала у отца недовольство. Помнишь?
— Да, он был со мной слишком строг, как мне кажется.
— Кажется? Да поможет тебе Бог вспомнить, как это было на самом деле. Ты так жаждал внимания своего отца, его похвалы. И я поняла, насколько страстно ты этого желал, когда услышала твою проповедь. Я тогда сказала, что ты больше похож на своего отца, чем я считала. А ты принял мои слова за комплимент. Я же другое имела в виду. Нужно было выразиться яснее.
