И поэтому он может танцевать на ветру, под дождем, на солнце; но с другой стороны, поскольку цветок есть наивысшее выражение сущности растения, он уязвим. Даже со всей его силой уничтожить его очень просто.
Представьте, как Сократ беседует с жителями Афин. За каждым его словом стоит чудовищная сила — человек в одиночку стоит против всего мира. Но мы не видим слабости. Он не боится. Его сила влияет даже на судий, потому что ни один человек,говорящий заимствованную истину, не будет говорить с такой уверенностью.
Верховному судье Сократ сказал:
- Ты можешь убить меня,но помни: твое имя войдет в историю только за один этот поступок — за то что ты решился убить Сократа. Больше тебе нечего предложить. И все эти судьи, и все эти люди, которые будут решать мою судьбу, будут забыты, как если бы они вообще никогда не появлялись на свет. Можешь убить меня, но тебе не убить мой дух.
Ему был вынесен смертный приговор, но все присутствовавшие вне всяких сомнений были впечатлены его словами, потому что им нечего было противопоставить; Сократ говорил так ясно, так истинно, и опровергнуть его было невозможно — он всегда выходил правым в суде. Все же, раз это была демократия, то истина была решена большинством голосов. И те идиоты, которых было большинство, так даже и не поняли, о чем говорил Сократ. Его слова пролетели мимо их ушей.
Возможно, что именно поэтому они и решили отравить его, как это было принято в Греции. Они не могли терпеть человека, который так далеко ушел от них и так высоко поднялся над ними. Его красота, его истина, его честность — от всего этого они ощущали себя неполноценными. Он был сильнее толпы, которая и решила его участь.
Посмотрите, какая сила. Судьи были впечатлены такой силой. Им пришлось уступить большинству, но они выдвинули несколько условий,чтобы как-то помочь Сократу. Они сказали:
- Если большинство решит напоить тебя ядом, то тут мы уже ничего не можем поделать. Но у нас есть несколько других предложений — это в нашей власти. Во-первых, ты покинешь Афины и поклянешься никогда не возвращаться.
Сократ сказал:
- Это невозможно,потому что где бы я ни оказался,везде меня будет ждать одно и то же. — К тому же афинская цивилизация и ее культура в то время находились в самом расцвете. Вполне возможно, что ни один другой город никогда больше не поднимался до таких высот. — Если Афины не могут терпеть меня, то я не думаю, что это под силу другому городу. Если вы прогоните меня,то кто примет меня? И я не хочу уходить из Афин — я люблю этот город, я люблю его молодость, я люблю здесь тех немногих умных людей, которые могут понять меня. Меня не беспокоит толпа, я думаю о тех избранных, с которыми у меня есть душевная связь. Нет,я не уйду из Афин. Это будет хуже смерти.
Тогда судьи сказали:
- Есть еще одно предложение: ты остаешься в Афинах, но перестаешь говорить, перестаешь учить.
И тут Сократ впервые за время всего процесса рассмеялся. Он сказал:
- Ваши просьбы становятся все более нелепыми. Кем будет Сократ без его учения? Кем будет Сократ без истины? В этом вся моя жизнь,вся моя суть. Пожалуйста, не надо мне вашего снисхождения — смерть куда более достойное решение, чем уступки и компромиссы со всем, что противоречит моему сердцу.
И он принял смерть. Хотя у него были другие варианты.
Несомненно, в этом человеке присутствует сила, невероятная мощь. Но всего одна чаша яда смогла погубить его, потому что яду безразлично, кто его пьет — тупица или сам Сократ. Перед ядом Сократ оказался уязвим.
Так что, эти два явления не противоречат друг другу.
Вы чувствуете мою любовь, вы чувствуете мою силу — так и есть. Я могу выступить один против всего мира... на самом деле, именно этим я всю жизнь и занимался. Но те, кто обладает чувствительным сердцем, определенно увидят и мою уязвимость. Для меня достаточно одной пули. Пуля не увидит, убивает ли она зверя, глупца или будду.
Поэтому мысль о защите меня возникла в тебе в силу этой второй причины. Все мои санньясины чувствуют то же самое. Они чувствуют одновременно и мою силу и мою уязвимость. Мои санньясины по всему миру задают себе тот же самый вопрос: «Если в этом человеке заключена такая сила, то зачем волноваться о его безопасности?»
Сила идет из одного источника, а опасность смерти такого человека — из другого. Противоречия здесь нет.
Это в порядке вещей, что санньясины делают все возможное, чтобы огородить меня; просто им известно,что пламени свечи хватит силы, чтобы осветить целую комнату, но при этом оно так беспомощно: стоит только распахнуть окно, и ветер тут же задует его.
Противоречия здесь нет. Это два явления, имеющие разные причины.
Вопрос второй:
Возлюбленный Ошо,
Стирать твои одежды, готовить тебе еду, помогать тем, кто приходит к тебе с вопросами, нести твою весть в самые дальние уголки мира; находясь в тысячах километров от тебя, жаждать лишь коротко взглянуть на тебя — почему все это так мне дорого? Почему тайна этого ночного неба, наполненного тобой, так ценна?
Когда вы чувствуете нечто подлинное в этом абсолютно неискреннем мире; когда вы чувствуете нечто, настолько же чистое как любовь, в этом мире, где даже любовь нечиста, где нельзя найти ничего, что бы было достойно людей... И вот внезапно вы встречаетесь с человеком словно с другой планеты, говорящим на другом языке, указывающий пути к звездам, изо всех сил пытающийся помочь вам, без всякой причины — просто потому что ему нравится помогать людям достигать звезд.
Естественно, вам доставит огромную радость все, что вы делаете для такого человека, даже самая мелочь. Что именно вы для него делаете — не важно.
Мне вспоминается один случай из жизни Гаутамы Будды. Его старший двоюродный брат захотел принять посвящение, но прежде он сказал Будде:
- Послушай, Сиддхартха, — это была фамилия Будды, — перед тем как я приму посвящение,я хочу, чтобы ты выполнил несколько условий, потому что после посвящения я уже ничего не смогу тебе сказать — тогда ты уже будешь мастером, а я просто тенью. Поэтому давай разберемся со всем этим до посвящения, потому что пока я еще твой старший брат,а ты мой младший. — В Индии, по традиции, старших нужно уважать.
Будда спросил:
- Что это за условия?
Тот ответил:
- Да ничего особенного... так, мелочь. Первое: я всегда буду рядом с тобой. Так что ты не сможешь, посвятив меня, сказать: «Ананда, отправляйся туда-то и неси мою весть». Нет уж,я буду с тобой,так что помни об этом после посвящения. Это совершенно... ведь я хочу стирать твои одежды, я хочу ухаживать за твоим телом, я хочу массировать твои ноги после долгих переходов от одной деревни к другой. Я хочу проследить, чтобы тебе хватало хорошей пищи. Я хочу быть уверенным, что ты не замерзнешь в прохладную ночь, и что в жаркие дни ты не будешь сидеть в душном помещении. В общем, такая мелочь. Я и не для себя это прошу. Второе условие: ты не сможешь отказаться встретиться с людьми^ которыми я захочу, чтобы ты встретился. Пусть даже посреди ночи... и это ведь тоже не для меня, потому что ради встречи с тобой люди проходят тысячи верст, неся с собой огромную любовь, желая просто припасть к твоим ногам и послушать тебя, желая просто посмотреть на тебя, чтобы поверить в существование такого человека. Я не могу им отказать. Но твои охранники кажутся мне слишком уж суровыми. И третье условие: с кем бы ты ни говорил, я всегда буду рядом. Никто не сможет сказать,что ему хочется поговорить с тобой наедине. И это тоже не для меня, потому что чем дальше весть о тебе идет по миру, тем больше к тебе будут приходить друзей и преданных — но тем больше ты будешь наживать себе врагов. Я не хочу оставлять тебя в одиночестве — ведь кто знает? Твой гость может быть недругом. Ты так уязвим, что убить тебя раз плюнуть. Следовать за тобой сложно, но расправиться — очень просто, потому что, следуя за тобой, человек должен расправиться со своим эго, а это весьма нелегко, но убить тебя... такого изящного и утонченного человека. Я не оставлю тебя одного ни с кем, без исключений.
В Индии когда старший брат просит нечто подобное — или вообще что угодно, — младший брат безоговорочно все принимает. И Будда просто от души рассмеялся. Он сказал:
- Отлично! Твои условия приняты.
И только однажды,за все сорок два года,проведенных в обществе Ананды, Будда был вынужден просить его уступить ему по поводу одного из условий,потому что он пошел в свой дворец,который оставил двенадцать лет назад, чтобы увидеться со своей женой. Будда сказал:
- Я ее знаю: она очень гордая женщина. Перед тобой она и слезы не проронит. И меня она тогда встретит, как если бы я просто пожаловал на день по делам. Но все двенадцать лет она наверняка вся кипела внутри от злости. И не потому, что я ушел от нее... ведь я отлично ее знаю. Она не может злиться по этому поводу. Я знаю ее характер. Ее предки были воинами, и каждую девочку в ее семье с детства приучали, что ее муж однажды уйдет на войну, и что она не должна будет лить слезы, чтобы они не стали на пути у мужа. Она должна будет лишь припасть к его ногам и отпустить в полной уверенности, что он не оставляет дома рыдающую жену. Так что, дело не в том,что я ушел. Проблема в том — я отлично это знаю, — что я не сообщил ей о моем уходе, я не доверился ей. От этого она страдает, и твое присутствие не позволит ей раскрыться и выложить начисто все то, что она накопила за эти двенадцать лет.
