Через несколько дней я обнаружил, что светящийся поток действовал с полным осознанием своей задачи в полной гармонии со всеми органами, зная их сильные и слабые стороны, подчиняясь лишь собственным законам и непостижимому мне высшему разуму. Невидимый никому живой огонь проносился то там, то здесь, словно им управлял высший разум, знающий расположение каждой артерии и вены, каждого нервного волокна, разум, принимающий мгновенные решения при возникновении самых первых признаков нарушения функции того или иного органа. С невообразимой ловкостью, перебираясь из одного места в другое, живой огонь стимулировал одни органы и тормозил другие, управлял секрецией, активизировал работу сердца и печени, чем вызывал разнообразные органические и функциональные изменения в бесчисленных клетках, тканях, кровеносных сосудах, нервных волокнах и тканях. С изумлением наблюдал я за этим явлением. С помощью светящейся материи, заполнившей мои нервы, я мог направлять внимание внутрь тела и различать очертания внутренних органов и нервных сплетений, раскинувших сеть волокон по всему телу. Казалось, что центр сознания, расположенный в мозгу, отныне был озарен светом и обрел способность проникать мысленным взором вовнутрь, где смутно различал внутренности, как глаза различают очертания предметов, озаренных тусклым, неверным светом. Иногда я отчетливо воспринимал свое тело (от макушки до пальцев ног), как столб живого огня, в котором вращались и клубились бесчисленные потоки, образуя в определенных местах водовороты и воронки; и все это вместе было частью огромного живого вечно движущегося моря света. Это не было галлюцинацией, так как переживание неоднократно повторялось. Единственным объяснением всему этому могло служить то, что мое ныне расширившееся сознание пребывало в постоянном контакте с миром праны, или космической жизненной энергии, обычно недоступной для восприятия человека, но являющейся первой нематериальной субстанцией, попадающей в поле зрения сверхсознания.
Подобно человеку, которого внезапно перенесли на далекую планету, где он приходит в полное замешательство при столкновении с совершенно фантастическим окружением, которое он даже вообразить не мог, живя на Земле, я был ошеломлен при неожиданном погружении в скрытый мир. С первого же дня я почувствовал, что территория, на которую я ступил не просто совершенно незнакомая, но и настолько странно устроенная, что мне потребовался весь самоконтроль и сила воли, чтобы осторожно продвигаться по ней, следя за каждым своим шагом. В отчаянье я оглядывался по сторонам, но везде встречал лишь недоумение.
Не упоминая о своем состоянии, я говорил с несколькими учеными и садху, осведомленными в законах тантры, пытаясь почерпнуть из их рассказов полезные сведения, но не считая нескольких заученных фраз, они не могли дать мне никакой информации, основанной на собственном опыте. Многие откровенно признавались, что испытывали трудности, разбирая тексты по Кундалини-Йоге, и не смогли уловить их смысл. Мне ничего не оставалось делать, как, оставив на время сомнения, заняться поиском объяснений своего необычного состояния.
Я перебрал в голове все известные мне источники в Индии, решая, к кому обратиться. Среди них были главы орденов, насчитывающие сотни преданных последователей; княжеские диваны, членами которых были титулованные вельможи, раджи и магнаты; молчаливые аскеты, уединившиеся в отдаленных уголках, чья слава привлекала к ним многочисленные толпы паломников. Были также и обычные садху, живущие колониями или поодиночке, кочующие с места на место, всегда небрежно одетые или почти голые, таскающие за собой какой-то странный багаж, принадлежащие к различным сектам, но неизменно приносящие с собой атмосферу тайны и загадочности, где бы они не появлялись. Я с детства общался со многими из них, как с самыми продвинутыми, так и с самыми простыми, и впечатление, которое складывалось после этого общения, не оставляло места для надежды, что они хоть в чем-то смогут мне помочь. Не на ком было остановить выбор, и единственное, что мне оставалось, — это провести самостоятельный широкомасштабный поиск. Но у меня не было ни средств, ни физической возможности путешествовать, разыскивая йогов по всему Индийскому субконтиненту с его огромным количеством монастырских орденов, духовных культов, нищенствующих монахов и святых, надеясь, что кто-то сможет дать верную оценку моему состоянию и исцелить меня с помощью своих духовных сил.
Наконец я, набравшись храбрости, написал письмо одному из самых известных святых Индии, автору многочисленных популярных книг по Йоге и, детально описав свое состояние, попросил его совета. С большим нетерпением и волнением я ждал ответа и, не дождавшись, послал ему телеграмму. Я пребывал в постоянном напряжении, пока не пришел ответ. В письме говорилось, что я, без сомнения, пробудил Кундалини тантрическим способом и что единственный путь получить помощь, — это найти йогина, который сам успешно провел Шакти к Седьмому Центру. Я был благодарен за это письмо, подтвердившее мою точку зрения, поддержавшее меня в моих надеждах и укрепившее уверенность в себе. Было ясно, что описанные мной симптомы были восприняты как характерные признаки пробуждения, что придавало моему странному опыту черты нормы. Если я и переживал аномальное состояние, это не был единичный случай или нечто, известное мне одному, а являлось необходимым условием пробуждения Кундалини. С определенными оговорками это состояние должно быть известно каждому, кто пережил подобное пробуждение. Но где мне было искать йогина, поднявшего Шакти к Седьмому Центру?
Через некоторое время я повстречал в Джамму садху, урожденного бенгальца, и описал ему свое состояние. Изучив мои симптомы, он дал мне адрес Ашрама в Восточной Бенгалии, глава которого был известен как выдающийся йогин, практикующий Кундали-ни-Йогу. Я послал письмо по этому адресу и вскоре получил ответ, который гласил, что я, безусловно, пробудил Шакти, но что человек, могущий помочь мне, отправился в паломничество. Я обращался за консультацией к прочим святым людям и искал совета везде, где возможно, но ни разу мне не встретился человек, знающий из собственного опыта, что это за состояние. Люди, держащиеся с большим достоинством и выглядящие очень мудрыми и всезнающими, как и те более простые натуры, признающиеся в своем невежестве при первой же встрече, на поверку оказывались всего лишь искателями точной информации о таинственной силе, пробудившейся во мне. Итак, в этой великой стране, породившей науку о Кундалини много столетий назад, чья земля наполнена ее ароматом, чьи религиозные доктрины полны ссылок на нее, я не нашел ни одного человека, способного помочь мне. Единственное, в чем я был твердо убежден, так это то, что в моей нервной системе развился новый тип деятельности, но я не мог определить, какие именно нервы или нервные сплетения были задействованы. Однако я отчетливо чувствовал место расположения Кундалини: возле окончания спинного мозга и вокруг анального отверстия. Безусловно, согласно описаниям йогинов, это была ее обитель, — место, где она спит в обычном человеке, свернутая в три с половиной оборота вокруг треугольного основания позвоночника и пробуждающаяся благодаря определенным упражнениям, в которых основным условием является концентрация.
Если бы я практиковал под руководством учителя, мои сомнения были бы рассеяны в первый же день или, по крайней мере, на следующий же день после того, как кризис миновал. Но не имея ни практических знаний, ни учителя, способного снабдить меня необходимыми для формирования собственного мнения теоретическими сведениями, я вынужден был теряться в догадках. Это неопределенное состояние усугублялось неустойчивым состоянием сознания, которое то расширялось, то сужалось. Но, очевидно, так было предопределено судьбой, что мои страдания, причиненные многолетним невежеством, должны были облегчить путь всем тем, в ком будет пробуждено священное пламя.
Комментарии к пятой и шестой главам
В пятой главе мы встречаемся с идеаторным контекстом переживаний автора. Трудно переоценить роль этого отрывка. Автор совершенно прав — ведь это рамки, благодаря которым переживания воспринимаются верно. В первой половине жизни он создал для себя субъективный якорь. Он практиковал Йогу, но одной лишь практики было недостаточно. Для западного человека даже большей практики Йоги было бы не достаточно. Йога основана на системе философских идей, на weltanschauung, способе видения себя и мира, и она должна сыграть роль того контекста значений, к которому прибегает человек в критический период жизни. Этот контекст значений помог Гопи Кришне осознать и таким образом полнее интегрировать все то, что с ним произошло. Мы же на Западе, лишенные адекватного контекста, разрываемся на части при прорыве бессознательного, подтверждая тем самым справедливость точки зрения психиатров. К счастью, аналитическая психология Юнга, приняв во внимание процесс индивидуации, предоставляет нам контекст, в котором данные события могут быть осознаны. К тому же Юнг как психолог изучал это ответвление Йоги. Он называл Кундалини примером инстинкта индивидуации. Поэтому сравнение ее проявлений с другими примерами процесса индивидуации (с алхимией) дает нам психологически объективное знание, без которого мы не могли бы понять (begreifen), что в действительности происходит. Вот почему в период критического психологического давления, когда подсознание бурлит, важно обеспечить пациента соответствующим психологическим знанием. Его переживания должны быть подтверждены объективным материалом, который может дать Йога, благодаря ему он увидит, что все это — органическая часть процесса. Задача аналитического психолога — подтвердить чужие переживания как своим собственным опытом, так и тем, который он приобрел, работая с другими людьми. К тому же он располагает знанием процесса, отображенного в мистицизме, ритуалах примитивных народов, мифологии, духовных дисциплинах и трудах Гопи Кришны.
