Эту концепцию особенно трудно принять, если мы говорим о памяти. Где хранятся воспоминания о том, как я катался на американских горках в парке, когда мне было десять лет? Наши воспоминания о событиях кажутся нам более-менее завершенными, и мы представляем их в виде книг на полке. Когда мы хотим освежить память, то берем книгу и открываем ее на нужной странице. Теперь мы знаем, что память работает не так: мои воспоминания о горках и аттракционах вовсе не представляют собой отдельные ячейки.
Эти научные открытия в большой степени разнородны и не удовлетворяют нашей потребности в достоверных ответах. Мы снова выдумываем категории, чтобы заполнить прорехи в нашем понимании, потому что неизвестность беспокоит нас. Мозг как орган эволюционировал таким образом, чтобы уметь объяснять окружающие нас явления, и нас очень расстраивает то, что он не может поведать нам о своей работе. Но не забывайте: мы с вами можем вести эту дискуссию именно потому, что этот замечательный орган в нашей голове создает то, что мы называем сознанием. Или, если сказать более точно, сознание не является результатом работы мозга, а является собственно его деятельностью. Или по-другому: работа мозга и всей нашей нервной системы является нашим сознанием. Процитирую нейробиолога Саймона ле Вея: «Сознание – это мозг, делающий свою работу».
Большую часть прошлого столетия мы планомерно удалялись от концепции, что тело (включая наш мозг) и сознание являются отдельными сущностями – убеждения, популяризованного с распространением идеи, которую французский философ XVII века Рене Декарт назвал проблемой «сознания-тела», или дуализмом. Однако дуализм был ошибочной концепцией, потому что, перефразируя современного философа Джона Серля, он «ставил во главу угла поиск точки отсчета». Причину «поиска точки отсчета» – разделения мозга и сознания – можно легко объяснить. С тех пор как человек стал способен размышлять об этом, ему не нравились альтернативные объяснения. Если сознание – это всего лишь деятельность мозга, то сознание можно свести к биологическому процессу. И неважно, насколько сложен этот процесс, он все-таки является продуктом плоти, крови, клетчатки и мышц. Как это человек – венец творения, царь природы – может быть всего лишь «биологическим обеспечением» (термин нейробиологов по аналогии с «программным обеспечением»)? Это же вызов нашему самосознанию! И когнитивные исследования бросают нам этот вызов, который все более актуальным с появлением новых открытий в области изучения работы мозга.
Мы оставили дуализм позади, но что ждет нас впереди? Комфортная концепция сознания, отделенного от мозга, уже неактуальна – так что же ее заменит? Ответ перекликается с тем заявлением, которое лежит в основе этой книги. Мы вошли в такой период самосознания и самопонимания, который мог наступить только с приходом новой волны развития нейронаук. Исследования в сфере когнитивной психологии словно приоткрыли новую дверь и стали «проталкивать» нас в этом направлении. Мы стоим в самом начале пути и должны остерегаться поспешных выводов, так как наука находится пока в стадии становления. Но мы совершенно определенно выходим на новый уровень самосознания, и дорога назад, к уютному убежищу дуализма, закрыта навсегда. Сейчас, когда мы говорим о сознании, мы говорим о деятельности мозга. Когда мы говорим о мысли, мы имеем в виду действие сознания – неустанную работу мозга. Дуалистическое разделение было вымыслом и не оправдало себя, вместе с ним умерло огромное количество заблуждений о сознании.
Все это дает нам потрясающую возможность – возможность достоверно объяснить, почему мы делаем то, что делаем, и, что не менее важно, понять, как можно изменять мысли и поведение, не согласующиеся с нашими интересами. Если вам показалось, что это утверждение звучит в стиле дешевых книжек «помоги себе сам», позвольте мне сразу же выразить к ним свое отношение. Я убежден, что новая волна когнитивных исследований подрывает доверие ко всем этим рекомендациям, так как демонстрирует всю их бессодержательность, безосновательность и попросту фальшивость. Туманная завеса, мешающая нам понять мозг и сознание, позволила всем этим «советчикам» процветать в течение десятилетий, вытягивая миллиарды долларов из потерянных потребителей, ищущих ответы на свои вопросы. Когнитивная наука не может предоставить полного набора конкретных ответов на все вопросы, заменив продукцию «индустрии советчиков». Да, собственно, это и не является задачей психологических дисциплин. Однако нейронауки и психология действительно могут наделить нас полезными инструментами анализа мысли и поведения, пролив свет на сложные вопросы. В основу оценки нашего поведения мы положим глубокие исследования, что обеспечит нам твердую почву под ногами. Нам больше не нужна будет «самопомощь», нам будет нужна научная помощь.
Я прагматик. Я склонен доверять только тому, что работает, и критически отношусь к тому, что основано на догадках. Но также я понимаю и принимаю тот факт, что догадка, предположение – это зачастую единственное, что у нас есть. Хотя она не является точным ответом на вопрос, но может очень близко подвести нас к истине. Никакое исследование не обходится без предположений. Самые лучшие исследователи, которых я встречал, являются одновременно и лучшими «провидцами». Иногда самые креативные и действенные методы исследований появляются у них в результате прозрения, посетившего, скажем, во время завтрака. От простой догадки, предчувствия они двигаются к новому пониманию, недоступному всем предыдущим исследователям. Мои собственные исследования, результаты которых вылились в эту книгу, научили меня не гнушаться смутных догадок и предчувствий.
Однако наряду с доверием должна существовать и проверка на обман, гораздо более тщательная и многосторонняя, чем обычно. Именно чрезмерная доверчивость потребителей питает индустрию «самопомощи», которая зиждется на поспешных выводах по результатам нейроисследований. Но «самопомощь» – это в корне неправильный подход к решению проблем. Когда нам нужны ответы на вопросы, мы, конечно, склонны слушать тех людей, которые утверждают, что их знают. Мы хотим быстрого решения проблем и психологического удовлетворения. Очень больно осознавать, что чаще всего невозможно получить нужные нам ответы в том виде, в каком мы их себе представляем. Но наше простодушие не дает возникнуть у нас здоровому скептицизму по поводу предлагаемых «ответов». Так, оставив в стороне осторожность и подозрительность, мы готовы наивно принять на веру красиво изложенную чепуху.
К примеру, нужно быть предельно осторожными в случае с результатами томографии головного мозга. Нейронаучное сообщество не пришло еще к согласию по поводу значения активации различных отделов головного мозга. Прежде чем мы сможем точно анализировать томографические изображения, нам нужно ответить еще на очень много вопросов. Например, почему в разных экспериментах при одинаковых условиях активируются разные отделы мозга? Этот вопрос – настоящая проблема для нынешних исследователей, и пока никто еще не нашел правдоподобного ответа. Некоторые зашли настолько далеко, что рекомендуют использовать томограммы мозга в суде в целях доказательства вины или невиновности – поистине пугающая перспектива применения технологии, которая далека от совершенства. Можно упомянуть и другие вопросы, но достаточно будет сказать, что задачей науки не является предоставление нам определенных ответов, которых позволят нам остановиться и успокоиться. Мы не должны упускать из виду то, что вопросов при любом исследовании появляется даже больше, чем ответов.
Сама технология научного исследования – одно исследование провоцирует другое, которое должно подтвердить или опровергнуть первое, – вселяет надежду. Именно на этом процессе основаны научные выводы в отличие от бесчисленного количества плохо обоснованных рекомендаций по «самопомощи» и псевдонаучных заявлений. Это требует от исследователей больших усилий, так как в определенном смысле этот процесс основан на самоопровержении. Наука не похваляется совершенством достигнутых результатов. Она стремится отыскать опровержения, которые подорвут существующие выводы и заставят начать исследования снова.
Вот на этом, вкратце, основана моя книга. Наука – всего лишь инструмент, но это самый лучший инструмент для поиска ответов на вопросы о себе и окружающем мире, для определения мотивов нашего мышления и поведения. Если мы претендуем на достоверные знания о том, почему мы думаем так, а не иначе, почему мы делаем так, а не иначе, то нужно «вгрызаться» в самую глубь вопросов и смириться с теми ограничениями, которые накладывает на нас такой характер исследования.
