Ко мне пришел один человек, старый человек. Он был очень известным в Индии лидером. Однажды он посетил лагерь, и увидел, что некоторые саньясины играют в карты. Тот част же он пришел ко мне и сказал: "Это уже слишком! Саньясины играют в карты?" Я сказал: "Что в этом плохого? Карты прекрасны, и они не приносят никому никакого вреда — просто наслаждаются игрой в карты". Но этот человек был политиком, и он играет в карты в политике и рискует, но он не может понять. Просто люди, играющие в карты, это всего лишь празднование момента. И этот человек всю свою жизнь играл в карты, в очень опасные карты, карты насилия, наступая на головы людей, делая все, что должны делать политики. Но он считал себя религиозным. А бедные саньясины, просто играющие в карты, он осуждает их. Он сказал: "Я никогда не ожидал". Я сказал, что для меня в этом нет ничего плохого.
Нет ничего плохого, когда вы никому не приносите вреда. Когда вы приносите вред кому-то, тогда это плохо. Иногда то, что считалось плохим, не так уж плохо. Например: вы говорите чепуху человеку и засоряете мусором его голову — а вы можете бросать только мусор; у вас нет ничего другого — это хорошо. Но человек, сидящий в углу и курящий сигарету — это плохо? По крайней мере, он не бросает мусор на чью-либо голову или в чью-либо голову. Он нашел замену для своих губ: он не говорит, он курит.
Он, возможно, вредит самому себе, но он никому больше не вредит. Возможно, он — дурак, но не грешник.
Всегда старайтесь думать о том, приносите ли вы кому-нибудь вред. Если вы никому не вредите, и, если вы немного осознанны в "никому", вы тоже будете включены — если вы никому не вредите, включая вас самих, все хорошо. Тогда вы можете делать свое дело.
Саньяса для меня это не нечто серьезное. На самом деле, это прямо противоположное: это прыжок в несерьезность. Серьезно вы жили много жизней. Чего вы достигла? Весь мир учит вас быть серьезными, выполнять свой долг, блюсти мораль, быть тем и этим. Я учу вас радости; я учу вас быть веселыми. Я учу вас, что вы не должны приносить никому вреда, вот и все.
Но эго это проблема. Если вы воспринимаете жизнь как радость и празднуете ее как веселье, тогда ваше эго исчезнет. Эго может существовать только тогда, когда вы серьезны. Если вы подобны ребенку, тогда эго исчезает. Поэтому вы выглядите высокомерно, вы ходите, задрав голову; вы делаете нечто серьезное, чего никто другой не делает: вы пытаетесь помочь всему миру и изменить его. Вы перекладываете на свои плечи тяжесть всего мира. Все аморальны; только вы моральны. И все грешат; только вы исполнены добродетели. Тогда эго чувствует себя очень хорошо.
В настроении празднования, эго не может существовать. Если празднование становится самим вашим климатом существования, это исчезнет. Как вы можете поддерживать свое эго смеясь, танцуя, наслаждаясь? — это трудно. Вы можете поддерживать свое эго, когда вы делаете сиршасану, стоите на своей голове, или принимаете трудные, глупые позы. Тогда вы можете поддерживать эго: вы — великие йоги! Или, сидя в храме или в церкви вместе со всеми остальными мертвыми телами вокруг вас, вы можете чувствовать себя очень, очень большими, великими, сверхчеловеками.
Помните, моя саньяса не для такого типа людей, но они приходят. Нет ничего плохого в том, что они приходят. Либо они изменятся, либо они должны будут уйти. Вам не нужно о них беспокоиться. Я уверяю вас в том, что я не серьезен.
Я искренен, но не серьезен, а искренность это совершенно иное качество. Серьезность это болезнь эго, а искренность это качество сердца. Быть искренним значит быть правдивым, не серьезным. Быть искренним — это, значит, быть подлинным. Все, что вы делаете, вы делаете от всего сердца. Все, что вы делаете, вы делаете не как долг, но как любовь. Саньяса это не долг, это ваша любовь. Если вы совершаете прыжок, вы совершаете его из любви, из своей подлинности. Если вы будете искренними по отношению к этому, но не серьезными... Серьезность это тоска, искренность это веселье. Искренний человек всегда весел. Только фальшивый человек становится грустным, потому что он попадает в беду. Если вы фальшивы, каждая фальшь будет вести вас в другую фальшь. Если вы зависите от лжи, вы будете зависеть от еще большей лжи. Постепенно, вокруг вас соберется толпа лжецов. Вы задохнетесь от своего собственного фальшивого лица: тогда вы становитесь грустными. Тогда жизнь кажется бедой. Тогда вы не можете наслаждаться ею, потому что вы разрушаете всю ее красоту. За исключением вашего фальшивого ума в существовании нет ничего уродливого; все прекрасно.
Будьте искренними, будьте подлинными и правдивыми, и все, что вы делаете, делайте это, исходя из любви. Иначе, не делайте этого. Если вы хотите быть саньясином, будьте, исходя из любви. Иначе, не совершайте прыжка — подождите, пусть наступит подходящий момент. Но принимайте это всерьез. Это ничто; это не имеет ничего общего с серьезностью. Для меня, серьезность это болезнь, болезнь посредственного ума, который потерпел неудачу в жизни. И он потерпел неудачу, потому что он посредственен. Саньяса должна быть кульминацией вашей зрелости: неудач, успеха, всего, что вы повидали и пережили и выросли, благодаря этому. Теперь вы понимаете больше, и когда вы понимаете больше, вы можете наслаждаться больше.
Иисус религиозен; христиане нет. Иисус может быть веселым; христиане, они не могут. В церкви вы должны делать очень серьезное лицо, мрачное. Почему? потому что крест стал символом религии. Крест не должен быть символом; смерть не должна вас интересовать. Религиозный человек живет так глубоко, что ему неведома смерть: у него не остается энергии, чтобы узнать смерть; нет никого, кто может знать смерть. Когда вы живете жизнью так глубоко, смерть исчезает. Смерть существует только в том случае, если вы живете на поверхности. Когда вы живете глубоко, даже смерть становится жизнью. Когда вы живете на поверхности, даже жизнь становится смертью. Крест не должен быть символом.
В Индии мы никогда не делали символов, подобных кресту. У нас есть такие символы, как флейта Кришны или танец Шивы. Если вы хотите понять, как должно расти религиозное сознание, тогда попытайтесь понять Кришну. Он весел, празднует, танцует. Он любит жизнь, с флейтой в своих губах и песней. Христос, в действительности, был таким человеком как Кришна. На самом деле, само слово Христос происходит от Кришны. Иисус его имя: Иисус Кришна, Иисус Христос. У Кришны есть много форм. В Бенгалии, в Индии, у него есть форма, которая называется Христо. Из Христо на греческом это слово стало Христос, и отсюда оно происходит и становится Христом. Иисус, должно быть, был таким же человеком, как и Кришна, но христиане говорят, что он никогда не смеялся. Это кажется абсурдным. Если Иисус не может смеяться, тогда кто может смеяться? Они нарисовали его таким серьезным. Он, должно быть, смеялся! На самом деле, он любил женщин, вино: это была проблема; вот почему иудеи распяли его. Он любил женщину, Марию Магдалену и других, а Мария Магдалена была проституткой. Он, должно быть, был редким человеком, очень редким религиозным человеком. Он любил поесть; он всегда наслаждался пирами. И есть вместе с Иисусом, должно быть, было чем-то из другого мира.
Случилось следующее: Христос умер на кресте. Тогда, говорят, что через три дня он воскрес — это очень прекрасная история. Он воскрес: Мария Магдалена первой увидела его. Почему? — потому что только глаза любящего могут понять воскрешение, потому что глаза любящего могут видеть внутреннее, бессмертное. Мужчины-последователи прошли мимо Иисуса, который стоял здесь, и они не увидели. Символ прекрасен: только любовь может видеть внутреннее бессмертие. И когда Мария Магдалена пришла в город и сказала людям, они думали, что она сошла с ума. Кто поверит женщине? — люди говорят, что любовь безумна, любовь слепа — никто не поверит. Даже апостолы, самые близкие ученики Иисуса, даже они рассмеялись и сказали: "Ты что, сошла с ума? Мы поверим только тогда, когда увидим".
И тогда случилось так, что два ученика, шли в другой город, и Иисус пошел вслед за ними, беседуя с ними, а они говорили о распятии Иисуса и о том, что произошло. Они были очень обеспокоены, а Иисус шел вместе с ними и разговаривал, и они не узнали его. Затем они достигли города. Они пригласили незнакомца поесть вместе с ними, и когда Иисус разломил хлеб, тогда, внезапно, они узнали его, потому что никто не мог разломить хлеб таким образом — только Иисус.
Эту историю я полюбил необычайно. Они беседовали и не смогли узнать его; они прошли несколько миль вместе и не смогли узнать, но сам жест, которым Иисус разламывал хлеб, внезапно... потому что они никогда не знали никакого человека, который бы разламывал хлеб с таким радостным настроением, праздновал трапезу — они никогда не знали никакого человека. Внезапно, они узнали его и сказали: "Почему ты не сказал, что ты воскресший Иисус?" Этот жест...
