Что-то неуловимо изменилось во мне. Я вдруг понял, что слово «болезнь» поменяло для меня свой глубинный внутренний смысл. Действительно, болезнь могла быть ужасной, как, например, рак, но почему-то это больше меня не беспокоило. Я подумал, что рак — это тоже отсутствие гармонии, но теперь я был почти уверен, что однажды я постигну искусство восстановления внутреннего равновесия, и тогда рак станет для меня вещью не более страшной, чем вспыльчивость или лень.
Я с благодарностью посмотрел на Учителя. По выражению его лица было очевидно, что он прекрасно осведомлен обо всех моих внутренних переживаниях и трансформациях.
— Твоим преимуществом является то, что, хотя ты легко теряешь устойчивость, ты с такой же легкостью восстанавливаешь ее, — улыбнулся он, и в его взгляде я прочитал одобрение. — Когда-нибудь ты постигнешь искусство балансировать на спине ветра, и когда-нибудь ты поймешь, что болезнь — это дар, которым судьба награждает Следующего по Пути Истины, поскольку лишь отсутствие гармонии напоминает тебе о том, что гармония существует. Воины жизни используют болезнь как упражнение, и жизнь предоставляет им множество возможностей упражняться и совершенствовать свое искусство существования и выживания в этом прекрасном мире. Если ты будешь относиться к болезни как к несчастью, которое ослабляет тебя и лишает тебя радостей жизни, ты так или иначе проиграешь, но если ты научишься воспринимать болезнь как упражнение, дающее тебе новый опыт, знания и силы в твоем путешествии по жизни, ты станешь и сильнее, и мудрее.
— С чего я должен начать, чтобы искоренить свои болезни? — спросил я.
— О болезнях физических мы еще поговорим, — ответил Ли. — Сейчас твоя задача — позаботиться о болезнях духа.
— Я сделаю все, что ты скажешь, — с готовностью откликнулся я.
— Не думай, что все так просто, — сказал Учитель. — Самая большая сложность в излечении болезней духа, болезней характера — это то, что ты их не замечаешь, или то, что ты замечаешь лишь некоторые детали, упуская из вида самое главное.
— Думаю, что я достаточно критичен по отношению к себе, — сказал я. — Я не стараюсь казаться лучше, чем я есть, и открыто признаю свои недостатки.
— Какие дифирамбы самому себе! — усмехнулся Учитель. — Судя по твоему последнему высказыванию, трудно поверить, что ты чересчур критично настроен по отношению к самому себе. Но это нормально для европейца. Европейцы никогда не видят свое истинное лицо. Они считают себя либо богами, либо улитками.
— Я не считаю себя ни богом, ни улиткой, — возразил я.
— Ты понимаешь, о чем я говорю, — отрезал Ли. — Европеец смотрится в зеркало своего «я» и видит себя или прекрасным принцем, или гадким утенком, который никогда не превратится в белоснежного лебедя.
В душе я знал, что он прав, и мне вдруг захотелось понять, кем я представляю себя — принцем или гадким утенком. Я вынужден был признать, что, действительно, иногда завышаю свои положительные качества, но бывают моменты, когда я теряю уверенность в себе и вижу себя скорее в черном, чем в розовом свете.
— Ты хочешь сказать, что европеец всегда видит себя или принцем, или гадким утенком? — спросил я. — В моем случае нельзя сказать, чтобы я склонялся к одной из этих крайностей.
— Так происходит всегда, — подтвердил Учитель, — но тут есть еще одна меленькая деталь. Ты думаешь, что европеец — это единая и неделимая личность, которая знает, что она собой представляет и чего она хочет. В действительности это не так. Личность европейца вмещает в себя множество сущностей. О существовании некоторых из них она догадывается, но о присутствии других она даже не отдает себе отчета.
— Ты хочешь сказать, что во мне живет несколько сущностей, о которых я ничего не знаю? — удивился я.
— Их больше, чем ты можешь себе представить, — усмехнулся Ли.
— А в тебе тоже присутствуют разные сущности? — зажигаясь энтузиазмом от новой неизвестной мне темы, поинтересовался я.
— Во мне тоже есть разные сущности, и ты неоднократно был свидетелем их проявления, но разница в том, что мои внутренние сущности осознаны, познаны, приручены и объединены в одно целое. Теперь они едины в своей гармонии, но в случае необходимости я могу выделить одну или несколько из них для того, чтобы они выполняли свои задачи.
— А когда я видел твои сущности? — спросил я.
— С одной из них ты познакомился, когда я впервые демонстрировал тебе технику прыжков, — хитро улыбнулся Учитель. — Помнится, она произвела на тебя неизгладимое впечатление.
«Неизгладимое» — это было еще слабо сказано. Я вспомнил, как крик и действия Ли буквально вывернули меня наизнанку, сжигая и вырывая внутренности и мозг, и что был момент, когда я всерьез принял его за инопланетное существо. Но мне никогда не приходило в голову, что то, что я видел, не было Учителем, вернее, было одной из неведомых мне сущностей, живущих в его теле.
— Расскажи мне подробнее о сущностях, — с загоревшимся взглядом попросил я. Ли усмехнулся.
— В свое время мы обсудим и это, — сказал он. — Сейчас мы должны заняться другими делами. Мы слишком отклонились от темы. Пора вернуться к болезням души и поговорить конкретно о тебе.
— Как скажешь, — с легким разочарованием согласился я.
— По-моему, кто-то здесь заявил, что открыто признает свои недостатки, — усмехнулся Учитель. — Перечисли мне их.
Это предложение не вызвало во мне энтузиазма. Конечно, я мог много чего порассказать о себе, но произошла странная вещь — когда я думал о своих недостатках, какая-то часть меня признавала, что они у меня есть, но другая часть упорно настаивала на том, что это совсем не так и что я лишь хочу назвать какие-то качества, чтобы выполнить распоряжение Ли, но что в сущности эти заявления будут ложью.
Еще одна часть сознания пассивно регистрировала этот странный внутренний диалог, не принимая ничью сторону.
— А ведь Учитель был прав насчет сущностей, живущих в нас, — с удивлением понял я, прислушиваясь к спорящим внутри меня голосам. Что же я тогда представляю из себя, и как я могу разобраться, что правильно, а что нет?
Время шло, и мне надо было отвечать.
— Наверное, я ленив, — не слишком искренне начал я, — иногда я бываю излишне самоуверен, а иногда — не слишком уверен в себе…
— Хватит, — резко оборвал меня Ли. — Ты сам не веришь в то, что говоришь!
— Я стараюсь быть правдивым, — сказал я, — но только сейчас я понял, что у меня нет критерия истины. Иногда я действительно бываю ленив, но иногда я работаю и тренируюсь как проклятый. Что-то во мне считает меня ленивым, но другая часть меня утверждает, что это не так. То же самое с остальными качествами. Иногда они проявляются в одной форме, иногда в другой.
Учитель успокаивающим жестом похлопал меня по плечу.
— Рано или поздно мы все проходим через это, — сказал он. — Теперь ты сам видишь, насколько трудно трезво оценить себя самого. Как я и говорил, ты замечаешь лишь некоторые детали, упуская из вида самое главное.
— Я могу каким-либо образом выправить положение вещей и начать оценивать себя и свои действия объективно? — спросил я.
— Для этого тебе придется развить одну из своих сущностей — внутреннего стража, — сказал Ли. — А пока я сам расскажу тебе о твоих недостатках.
Лицо Учителя стало жестким и суровым. Он заговорил сухим и отстраненным тоном, и его слова отпечатывались в моей душе, как молот на раскаленном железе.
— Ты не имеешь стабильности, — говорил он. — Во всех своих действиях ты или излишне пассивен, или слишком перегибаешь палку. Ты излишне стеснителен, в тебе присутствует скрытая агрессивность, ты мгновенно переходишь к исполнению задуманного, не потрудившись трезво оценить ситуацию, тебе свойственны мгновенные выбросы неконтролируемой ярости, когда обстоятельства или какой-то человек подводят тебя к определенному пределу. Ты излишне доверчив и излишне наивен, ты бываешь ленив, но иногда затрачиваешь слишком много усилий на вещи, которые того не стоят…
Учитель продолжал перечисление, и я понимал, что он прав. Сущности, таящиеся в моей душе, склонили головы перед его авторитетом.
Заметив мою унылую мину. Ли неожиданно разразился хохотом.
— Выше голову, мой несовершенный дружок! — воскликнул он. — Не забывай, что твои болезни — это твои преимущества, ведь, избавляясь от них, ты постепенно придешь к гармонии и совершенству.
— Долго же мне придется идти, — пессимистично заметил я.
— Главное — не забывай одну простую истину: священна дорога, а не храм, — сказал Учитель.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Это один из афоризмов, принадлежащий Мудрой Свинье. Я уже как-то рассказывал тебе об этой Великой и Знаменитой Хрюшке. В образе Мудрой Свиньи сливаются воедино инь и ян, противоположные начала, и обычно в притчах Мудрая Свинья отвергает решения, основанные на «да» и «нет», предпочитая им срединный путь.
