Говорят, что Нейл сказал: «Вы просто не понимаете того, что тут происходит. Они любят меня настолько, что могут быть расслабленными со мной. Если же уважение вмешается и выступит против любви, если выбирать среди них, я предпочту любовь. Разве могут они с большим уважением отнестись ко мне, как, не выразив свою любовь? Они чувствуют, что они дома, и я здесь нахожусь для того, чтобы учить их определенным вещам, и поэтому все в порядке. Если я насильно усажу их, и если они не смогут учиться лишь из-за этого, я не буду выполнять если они не смогут учиться лишь из-за этого, я не буду выполнять долго учителя».
Нейл прекрасно понимает смысл этой истории про Муллу Насреддина. Жизнь многообразна, и парадоксальна. Вы должны быть в состоянии перемещаться в обе противоположности, и вместе с тем оставаться выше этого. И только если вы будете выше этого, вы сможете двигаться.
Говорят, что Гурджиев, так говорят многие его ученики, мог внезапно начать вести себя совершенно глупо. Он создавал такие ситуации, что его ученики чувствовали себя очень дискомфортно. Почему? Он был одним из самых мудрых людей, какие только могут быть. Почему? Потому что настаивать на том, чтобы быть всегда мудрым, это часть эго, а он не был таким.
Однажды к нему пришел один репортер, чтобы взять у него интервью. Он сидел, окруженный несколькими учениками, и он отвечал на их вопросы. Репортер приблизился к нему. Он был репортером большой ежедневной газеты, и у него было очень большое эго, он чувствовал себя очень важным. Гурджиев сказал ему, чтобы он сел рядом с ним, и потом он внезапно спросил одну женщину, которая тоже сидела рядом: «Послушайте, а какой сегодня день недели?» Она ответила: «Суббота». Гурджиев сказал: «Но как такое может быть? Вчера только была Пятница? Как же сегодня может быть Суббота? А вчера вы сказали мне, что была Пятница?»
Репортер встал и сказал: «Прекрасно, я ухожу!»
Когда репортер ушел, Гурджиев начал смеяться, но все ученики чувствовали себя нелепо, потому что они организовали это интервью, и теперь репортер напишет в газете, что они - последователи глупого, недоразвитого человека.
Но так мог себя вести только Гурджиев. И чего он этим добивался? Он показывал своим ученикам: «Вы пытаетесь через Гурджиева усилить свое эго, хотя можете даже не понимать этого». Но ученики настаивали: «Он будет думать, что ты глуп!» Гурджиев сказал: «Пусть думает, какая разница? Неважно, что думают другие!»
Он был действительно смиренным человеком, потому что если вы будете постоянно думать о том, какого о вас мнения другие люди, вы будете постоянно использовать маски, лживые лица. Вы будете пытаться казаться красивыми, мудрыми потому что вас не волнует, какие вы есть. Вас больше волнует то, о чем они думают, и в этом заключается глупость эго.
И поэтому мы должны подготовить ум таким образом, чтобы он умел объединять, чтобы он мог обращать с одной стороны двойственности к другой, чтобы он мог перемещаться, чтобы он был умом, который может наслаждаться, быть игривым и быть серьезным, который может работать. Эта текучесть сейчас возможна. Раньше она не была возможна.
Из-за того, что не удались обе возможности, открылась третья возможность, в этом может очень сильно помочь медитация. На самом деле, медитация - это единственное, что может помочь. И поэтому если медитация делает вас однобокими, это не медитация.
Если медитация приносит вам более уравновешенную жизнь, более уравновешенное сознание, только тогда она может быть истинной. Если же медитация вынуждает вас отказаться от жизни, это не медитация. Если медитация помогает вам быть в миру и не быть одновременно, если медитация помогает вам быть в миру, но не позволяет миру входить в вас, вы обрели синтез. Джанака обрел синтез, Кришна обрел синтез. Жизнь не воспринимается в противоположностях. Вы сохраняете обе противоположности, не привязываясь ни к одной.
Вопрос:
Ошо, вчера вечером вы сказали, что Запад развивает разум, интеллект, философию, в то время как Восток развивает искусство, мистицизм и религию. И после того, как вы сказали, что человеческий ум развивается в трех фазах: невежестве, знании и трансценденции знания, что есть истинная мудрость. Но в таком случае, почему нельзя сказать, что Запад прогрессировал, перейдя от невежества к знанию, и теперь он может перейти к трансценденции знания?
Второе, не относится ли это также и к Востоку, который стал родиной шести самых известных индийских систем философской мысли? Тогда в каком же смысле вы считаете Восток антифилософским?
Есть три состояния: невежество, знание и трансценденция знания, что есть мудрость. Эти три состояния - основа всех измерений, как в науке, так и в религии. Религиозный человек невежественен, и это его первая ступень. Он ничего не знает выше тела, выше мира. Он живет, как ребенок.
Вторая ступень - знание. Он начал думать. Он собрал знание, информацию, и стал знатоком. Но это знание было заимствованным. Оно не принадлежало ему самому, он не знал его.
И тогда он отбросил его. Все заимствованное было отброшено им. Теперь он прыгнул в себя, в источник своего бытия. И тогда он стал мудрым. Он прошел через свое невежество, ученость, и разучился своему знанию, а потом стал мудрым.
То же самое случилось с наукой, с первой ступенью невежества, и потом он стал ученым. Это знание о внешнем мире. Это знание также было заимствованным. Это знание было технологическим. Если человек цепляется за это знание, он остается на второй ступени. Но если он может отбросить это научное знание и прыгнуть в Существование, в неизвестное Существование, он становится мудрым. И какое бы измерение это ни было, эти три состояния будут им присущи.
Все, что вы узнаете у других, от традиций, из писаний, от кого-то другого, все то знание, которое вы не получаете в непосредственном опыте, без посредника, все что не познается вами непосредственно, есть знание. А все, что познается вами напрямую, мгновенно, есть мудрость. Будь то религия или наука, нет разницы. Нужно разучиться от всего того, чему вас научили. И тогда будет прыжок. Вы можете прыгнуть из любого места, с того в котором вы находитесь. Даже если это искусство, вы должны прыгнуть от знания об искусстве. И только тогда мудрость расцветает. В дзен проводилось обучение медитации, вы рисовали, стреляли из лука, и еще много разного. Это был главный принцип.
Бокудзю учился у мастера. Он стал великим художником, величайшим, какой только был известен. И потом однажды мастер сказал ему: «Теперь больше не рисуй». И когда он был на высоте, на вершине, на гребне, когда его известность облетела все земли, когда даже сам император стал интересоваться им, когда все начали говорить о его картинах, мастер сказал ему: «Теперь перестань рисовать. Двенадцать лет полностью забудь об этом!»
Насколько это было сложно для него. Он был как раз на вершине. Бокудзю последовал наставлениям своего мастера. Он стал обычным садовником в саду своего мастера. Двенадцать лет он не рисовал, не говорил о рисовании, и однажды, мастер сказал: «Теперь ты можешь снова рисовать».
Бокудзю сказал: «Теперь я знаю. Тогда я просто отнесся с доверием к твоим словам. А теперь я знаю, потому что теперь все, что я рисую, будет моим».
Сначала он научился, а потом разучился. Он сказал: «Теперь я могу рисовать, как ребенок, даже не зная о том, что это такое - рисовать. Я забыл обо всем, и теперь я могу рисовать, как ребенок». Потом, как говорят, Бокудзю рисовал как ребенок. Его картины стали картинами из другого мира, из иного мира. Они не были картинами из этого мира. Они не были даже нарисованы им. Он был просто ребенком, который рисовал и играл.
Потом мастер сказал ему: «Теперь ты такой мудрый. Теперь в тебе нет усилий, нет подготовки, нет искусства, нет знания. Ты стал невинным. Теперь ты не можешь рисовать по-старому».
Вы должны сначала научиться, а потом разучиться. Когда искусство забывается, только тогда рождается художник. Если вы знаете это, вы не можете быть полностью поглощены этим, потому что ваше знание об этом вам мешает.
Расскажу вам еще одну историю. В Таиланде строили один храм, и в него позвали одного великого художника, чтобы он распланировал великие ворота в храме. Император сказал ему: «Эти ворота, храмовые ворота, должны быть совершенно уникальными в этом мире. Не должно быть никакого сравнения, и поэтому работа тяжелая».
Этот художник был мастером, монахом. Он напряженно пытался спланировать ворота, как только он делал проект, он спрашивал своего главного ученика, который сидел рядом о том, как с его точки зрения это смотрится. «Как ты считаешь, нормально?»
И если ученик подтверждал, только тогда он продолжал планировать, иначе он просто все ломал, выбрасывал макет. Он нарисовал сотни макетов, но когда он смотрел на ученика, а тот качал головой и говорил: «Нет, не подходит!» И он выбрасывал макет. Так прошло три месяца, император теребил его: «Когда будет готов макет?» Но мастер художник отвечал: «Я не знаю. Пока мой ученик не скажет да!»
