К этому тоже следует отнестись с вниманием. После того как ученик обретает просветление, чувство благодарности к учителю становится еще более глубоким. И речь вовсе не идет об отказе от учителя. Здесь неуместна мысль: «Сейчас я ровня учителю — ведь я обрел то же просветление, что и он». Нет, эта мысль недопустима, ведь думать так может лишь эго, а эго давно уже утрачено. Благодарность же и скромность выражают себя так: «Возможно, я и стал буддой, но верный путь указал мне учитель, и я навсегда сохраню чувство глубокой благодарности к нему в своем сердце».
Шарипутта, один из ближайших учеников Будды, обрел просветление. Со слезами на глазах он пришел к Будде и сказал:
— Я старался не обретать просветления, но ты настоял на этом. Сейчас же я обрел его, и мои глаза полны слез, так как ты пошлешь меня распространять огонь вдали от себя. Я понимаю, что в сострадании своем ты постоянно думаешь о тех, кто может стать буддой в любой момент, кто нуждается лишь в небольшой помощи. Ведь те, кто ушел от себя недалеко, могут легко быть призваны назад.
— Так почему же ты плачешь? — спросил Будда.
— Я плачу оттого, что не смогу каждый день прикасаться к твоим стопам, как делал это на протяжении двадцати лет, — ответил Шарипутта.
— В таком случае, сделай вот что, — сказал ему Будда, — возьми с собой карту. Руководствуясь ею, ты сможешь легко определить, где находится мое жилище. Кланяйся в этом направлении. Прикасайся к моим стопам символически — просто склоняйся к земле и касайся ее рукой. Ведь тело создано из земли, и рано или поздно каждый из нас уйдет назад в землю. Таким образом, прикасаясь к земле, ты будешь касаться не только моих стоп, но и стоп всех будд, когда-либо живших на земле. Их тела растворились в земле. Не плачь, в этом нет нужды, да и не пристало плакать просветленному!
— Мне нет дела до того, что говорят люди. Но слезы сами накатились мне на глаза, а согласно твоему учению я должен быть естественным и непосредственным. Даже если ты скажешь мне: «Не плачь», я все равно буду плакать. Слезы сами льются, что же мне делать? Должен ли я улыбаться, как лицемер, когда глаза полны слез?
Говорят, что после этого разговора Шарипутта, где бы он ни был, раскрывал карту каждое утро и, определив направление, где находился Будда, кланялся и касался его стоп. У него самого появились тысячи учеников, и они говорили ему: «Зачем ты делаешь все это? Ты ведь и сам — будда».
На что Шарипутта отвечал: «Это верно, я — будда. Но я бы никогда не стал буддой, если бы не встретил Будду Гаутаму. Благодаря встрече с этим человеком я сумел сжечь все, что было фальшивым во мне, и наполнить себя только чистотой. Я стольким обязан этому человеку, что могу отплатить ему лишь одним способом — кланяться ему и касаться его стоп, находясь за тысячи миль от него».
Так он делал до своего последнего вздоха. Когда же он умирал (а умер он раньше, чем Будда Гаутама), он сказал своим ученикам: «Простите меня — ведь вы не можете увидеть эти незримые ноги. Позвольте же мне прикоснуться к стопам моего учителя в последний раз». И он склонился к земле со слезами на глазах и умер в этой позе. Он так и не встал. Это и есть подлинный гуманизм — скромность, преданность, любовь, доверие.
Ма-цзы при встрече со своим учителем поклонился ему и возжег благовония, как делают это посетители храма перед изображением будды. Нангаку же прочел ему гатху, стихотворение:
«Мой совет тебе — не возвращайся домой.
Если же ты отправишься,
Дао останется недвижимым.
Старуха,
живущая по соседству,
заговорит с тобой, назвав тебя по имени,
которое ты носил в детстве».
Ма-цзы, выслушав с почтением слова своего учителя, поклялся себе никогда не возвращаться домой, как бы часто он ни перерождался. Оставаясь в Цзянси, он собрал учеников из всех уголков Китая.
Странный, но очень глубокомысленный совет. Нангаку велел ему не возвращаться домой. За этими словами кроется многое. Они предполагают, что человек стал бездомным. В тот миг, когда ты обретаешь просветление, ты становишься бездомным — даже твое собственное тело уже больше не твой дом. Твой дом — Вселенная. Потому следует раз и навсегда отказаться от этой старой привычки — возвращаться домой. Для тебя дома больше не существует. Ты — бездомная туча, плывущая в небесах: совершенно свободная, ни к чему не привязанная туча.
Если же ты отправишься, Дао останется недвижимым.
Этим Нангаку хотел сказать: «Если же ты не послушаешься моего совета и вернешься домой, помни, что Дао, пустой будда в тебе, никуда не пойдет. Твоя истинная сущность останется недвижимой: она никогда никуда не движется, она всегда пребывает в здесь и сейчас». И он также сказал: «Старуха, живущая по соседству, заговорит с тобой, назвав тебя по имени, которое ты носил в детстве».
Басо — имя, которое Ма-цзы носил в детстве. Нангаку шутит по поводу его детского имени, говоря, что старуха, живущая по соседству, назовет его «Басо». Соседи не поймут, что он уже не Басо, а великий мастер — Ма-цзы. Для них он всегда будет Басо. Они присутствовали при его рождении, видели, как он рос. Им будет очень трудно осознать, что этот мальчик стал буддой. Они решат, что подумать такое — значит оскорбить Будду.
Ма-цзы, выслушав с почтением слова своего учителя, поклялся себе никогда не возвращаться домой, как бы часто он ни перерождался. Оставаясь в Цзянси, он собрал учеников из всех уголков Китая.
Он сказал себе, что, даже если родится вновь — хотя просветленные вновь не рождаются, — он поклялся себе, что, даже если родится вновь, он никогда не вернется домой. Он осознал свою бездомность, свое одиночество.
Однажды монах по имени Та-мэй посетил занятия, которые проводил Ма-цзы. Та-мэй спросил учителя:
— Что есть будда?
— Это ум, находящийся в «здесь и сейчас», — ответил Ма-цзы.
Это то, чему учил Эно и чему Ма-цзы следовал всю свою жизнь.
Не забывайте, ум никогда не пребывает в настоящем — он либо в прошлом, либо в будущем. В настоящем может пребывать лишь пустой ум. Вы можете называть его «умом в здесь и сейчас», если вы предпочитаете положительные определения, или «не-умом», если вам больше по душе отрицательные. Истина может быть выражена обоими способами — как положительным, так и отрицательным. Ум, присутствующий в настоящем, на самом деле является не-умом. Для того, кто понимает настоящее, всякий ум исчезает. Ум может находиться в прошлом, ум может находиться в будущем, но в настоящем — никогда. И потому пребывание в настоящем означает, что ты вырвался из хватки ума.
«Это ум, находящийся в здесь и сейчас», — ответил Ма-цзы. Услышав это, Та-мэй обрел просветление. Он отправился в горы и в течение многих лет почти не замечал, как движется время, — лишь видел, как склоны становятся то зелеными, то желтыми. Как-то Ма-цзы послал в горы монаха, чтобы тот испытал Та-мэя. Монах спросил:
— Помнишь, когда ты впервые увидел Ма-цзы, благодаря каким его словам ты обрел просветление?
— Когда Ма-цзы сказал мне: «Ум, находящийся в «здесь и сейчас» и есть будда», — ответил Та-мэй.
— А сейчас он говорит совсем по-иному, — продолжал монах.
— И как же? — спросил в свою очередь Та-мэй.
— Сейчас Ма-цзы говорит, что тот самый ум, который является буддой, не является ни умом, ни буддой, — ответил монах.
И этот ум не является ни умом, ни буддой. Сейчас Ма-цзы учит так.
«Ах этот старый хитрец! — воскликнул Та-мэй. — И когда он в конце концов прекратит сбивать с толку людей? Пускай же ему остается его «ни ум, ни будда», мне же по душе старое высказывание: «Ум, находящийся в «здесь и сейчас» и есть будда».
Он понял, просто изменил утверждение, сделав его негативным вместо позитивного. Он может сбить с толку кого угодно, но только не просветленного.
«Ах этот старый хитрец! — воскликнул Та-мэй. — И когда он в конце концов прекратит сбивать с толку людей?»
Не было никакой необходимости изменять старое выражение.
«Пускай же ему остается его «ни ум, ни будда», мне же по душе старое высказывание: «Ум, находящийся в «здесь и сейчас», и есть будда».
Вам может показаться, что он не согласен со своим старым учителем, Ма-цзы, но тогда вы просто ничего не помяли. Он во всем согласен с ним, понимая, что оба выражения означают одно и то же. Утверждение изменилось — из позитивного оно превратилось в негативное. Изменилось лишь выражение мысли, но не сама мысль. Именно поэтому он сказал: «Пускай старик делает все, что ему вздумается, я же буду продолжать утверждать, что ум, находящийся в здесь и сейчас, и есть будда».
