— А как развивать добродетели у учеников!
— Вы «правильностями» развиваете не добродетели, а ограничения.
— Поясните.
— К добродетельным относятся созидательные качества характера.
— Согласен.
— Можно ли качества вызвать словами или кучей слов?
— Нет.
— Следовательно, вы бросаете учеников на произвол.
— Поясните.
— Вы предостерегаете о границе, за которой следует разрушение.
— Нет. Мы предлагаем Правильный Путь.
— Это одно и то же.
— Почему?
— Всё остальное «неправильное» принадлежит вашим ученикам. Об этом вы им и говорите.
— Никогда! — воскликнул настоятель.
— Тогда ваши ученики уже просветлённые.
— Понял, уважаемый. Если ученики не просветлённые, а ученики, то они не владеют добродетелями.
— Именно так. Вы же подчёркиваете их ничтожность повествованием о «правильностях».
— Надо подумать…Но ведь мы предлагаем примеры!
— Питания? Речи? Поведения? Всё это идёт от органов чувств и качественного состояния человека. Если у ученика подавлена психика, то аппетита не будет. Во что превратится тогда «правильное» питание? Если у ученика плохое настроение, то контактности не будет. Во что тогда превратится правильная речь? Если кто-то раздражен, то о каком «правильном» поведении речь? Выдержанность не отменяет само состояние человека. Поэтому я и, сказал, что вы учите учеников тому, как должно быть, а остальное оставляете на произвол.
— Практика больше строится на качествах.
— Пригласите сюда кого-нибудь из мастеров.
Помощник наставника поклонился и вышел. Вскоре стали входить монахи. Они шли ритуально, погруженные в самовосприятие. Это и было соединением внешнего сознания с внутренним восприятием. Это достаточное мастерство для того, чтобы не потерять духовное состояние в зависимости от ситуации. Западные люди всегда материалисты. Даже если они называют себя идеалистами, то каждый зависит от реальных событий. Нет у них другого свойства.
Каждый монах тренирует качества. Качества, которые на Западе называют эмоциями или состояниями психики, имеют созидательный и разрушительный виды. Более того, они имеют гармоническую последовательность, поэтому при деструктивном переходе из качества в качество созидательность тут же оборачивается разрушением. Мастерство выражается в двух показателях: гармоничном ведении качественных переходов и соответствии событий с ними.
Монахи заняли места. Было видно, что здесь царит порядок. Они знали, что встреча с Дон Меном будет интересной.
Дон Мен посмотрел на отдалённо сидевшего монаха и спросил:
— Почему не избрали наставником монастыря его?
— Потому, что он не умеет…
— Думать?
— Да.
— Когда-то я тоже не умел думать. А для вот этого думать не надо…
Дон Мен взял лежащий среди предметов волчок и пустил его во вращение. Вращающийся на полу предмет поднялся и повис в воздухе, продолжая крутиться. Монахи отреагировали одобрительно.
Тот самый монах поднялся в воздухе и завис на расстоянии двух метров от пола. Ни для кого это не было новостью.
Дон Мен стал прозрачным и исчез из видимости. Монахи опять отреагировали одобрительными качествами. Появился Дон Мен возле изваяния Будде. Один из монахов начал тихо петь. Голос его сливался с каждой частичкой тела, пока монах не превратился в вибрирующую сущность. Это вибрирование проникало во все уголки храма. Наконец всё слилось в этом благотворном «а». Казалось, что и за пределами храма всё поёт весенним и радостным «а». Мир превратился в единое дыхание и качество.
Для проверки Дон Мен вышел из монастыря сквозь стену. Он чувствовал и теперь благотворное состояние монахов. В разных местах площади сидели ученики. Они старались настроиться на то, что происходило в храме. Они знали, что там происходит, что-то необычное.
Дон Мен появился возле наставника и сказал:
— Вот для этого ум является помехой.
— Мы это понимаем, — ответил тот, — но, будьте справедливы, ученики ещё не достигли такого мастерства. Как быть в этом случае?
— Я не говорю об их несовершенстве. Речь идёт о роли ума. Даже пребывая теперь учеником в развитии ума, я отметил несовместимость двух миров.
— Каких, почтенный?
— Мир ума строится на «вчерашнем».
— Согласен. Нет событий, не о чём думать.
— Мир непосредственных восприятий всегда мгновенный.
— Согласен. Если в зрении, или слухе, или вкусе не будет откуда-то являться восприятие и тут же мгновенно исчезать куда-то, то эти органы погибнут.
— Смею поправить. Восприятия появляются ниоткуда и исчезают в никуда.
— Разве я выразился не в этом же смысле?
— Для себя, возможно, что Вы отметили именно так. Но слушающий может поставить вопрос: откуда появляются восприятия и куда они исчезают. Затем он придёт к выводу, что предметы и явления уже существуют, но пока не попадают в восприятие.
В среде монахов прошло волнение.
— Так, незаметно, мы лишим «мгновенное» прав на существование и отдадим предпочтение миру ума.
— Согласен. Это действительно свершается незаметно.
— Мир непосредственного существования не имеет времени и пространства, — сказав это, Дон Мен появился в разных местах храма одновременно.
— Мир ума не может существовать без времени. Следовательно, он не возможен без «точечного» существования, без причин и следствий, — продолжал Дон Мен, появившись рядом с наставником.
— В чём же эти миры несовместимы? — как ни в чём не бывало, вопрошал наставник.
— Зрение — это орган, который всегда имеет всё. Сколько бы объектов и событий не появилось в поле зрения, они всегда имеют исчерпывающее заполнение зрения. Я появился в поле вашего зрения по законам зрения. Зрение допускает разнообразие в пространстве, а ум нет. Живущему в мире ума, требуется время для перемещения из одной точки в другую.
— Согласен. Но разве этим исключается одним другое?
— Ум живёт сохраненным в памяти «вчерашним».
— Это Вы говорили, почтенный.
— Затем в своей деятельности ум сцепляет причинами и следствиями это «вчерашнее» в понятия. Так он набирает массу знаний.
— Согласен.
— Эта масса скреплена законами и правилами. Нет правил, не о чём думать. Нет законов, будет хаос.
— Согласен.
— Итак, мы имеем дело со свойством самого ума.
— Каким?
— Закреплять!
— Да. В этом я нахожу несовместимость, — сказал наставник.
— Разъясните, Ваше преподобие, — раздался голос из среды монахов.
— Закрепление является смертью в органах восприятия, ответил наставник, — Но жизнь ума строится лишь на закреплении. Мгновенное является жизнью органов непосредственного восприятия. Но это же является смертью для ума.
— Итак, два мира не только не совместимы, но и исключают друг друга. Если живёт одно, то умирает другое, — продолжал Дон Мен.
— А как же живут говорящие люди? — спросил монах из глубины храма, — когда они говорят, то служат уму и представляют в речах мир ума. В это же самое время они смотрят глазами и слушают ушами.
— В это время они перевоспитывают в себе ту часть, кото рая занимается молодыми процессами. Они лишают себя не изведанного. Они воспитывают старость и стареют при этом.
— Разве ум не сталкивается с неизведанным?
— Неизведанное для мира ума — это сам процесс формирования понятий, то есть закреплений. Лишь в самом себе ум имеет ещё не состоявшееся. Как растущий жесткий кристалл, ум имеет в своём формировании ещё подлежащее увязыванию в понятия. Это он и полагает как неведанное.
— Как это связано с действительным?
— Действительное бывает двух типов. Действительное для восприятия является ниоткуда и исчезает в никуда. Действительное для ума — это материал, поставляемый органами восприятия для закрепления. Сначала закрепление происходит в памяти, а затем ниточкой причин и следствий сцепляется в понятия. Как по волшебству, мгновенное тут же умирает в уме, превращаясь в знания.
— Существует ли непосредственное знание?
— Сначала разберитесь с миром ума. Прежде всего, из-за своей «точечности», ум препятствует существованию вне пространства и времени. Ум — враг молодости и новизне. Он закрепляет, а значит, старит организм. Он сковывает всё живое и порождает механику в действительном мире. Он проникает в действительное своими свойствами, которые превращают действительное в окаменелость.
— Какие основные свойства ума?
— Стягивание. Без притяжения ум не будет осуществлять образование понятий. Но стягивание и притяжение ум распространяет не только на организм, но и на отношение между людьми, и на поведение каждого человека. Люди мира ума стремятся попасть в такое место общества, где почести будут максимальными. Это инстинкт ума на потенцию притяжения и беспрепятственное прорастание своей воли.
