Аристофан - Лисистрата

«Не утолять желаний…». Не могу! Ай, ай!..
Колени подгибаются, Лисистрата!

«При муже буду жить невинной девушкой…»

«При муже буду жить невинной девушкой…»

«В шафрановой рубашечке, нарядная…»

«В шафрановой рубашечке, нарядная…»

«Чтоб в муже распалить хотенье страстное…»

«Чтоб в муже распалить хотенье страстное…»

«Но добровольно мужу не отдамся я…»

«Но добровольно мужу не отдамся я…»

«Когда ж к любви меня принудит силою»

«Когда ж к любви меня принудит силою…»

«Не двинусь с места и позволю нехотя…»

«Не двинусь с места и позволю нехотя…»

«Не подниму персидских туфель к пологу…»

«Не подниму персидских туфель к пологу…»

«Не встану, словно львица над воротами…»

«Не встану, словно львица над воротами…»

«Присягу соблюдая, пью до капли все…»

«Присягу соблюдая, пью до капли все…»

«А изменю, отныне пусть мне воду пить!»

«А изменю, отныне пусть мне воду пить!»

За мной вы все поклялись?

Все поклялись мы!

Вот посвящаю жертву.

Поделись со мной,
Чтобы с тобою впредь мы были дружными.

Что там за вопли?

Что, не говорила ль я?
То овладели женщины Акрополем
И храмом Девы.[24] Лампито, к своим вернись!
И все устрой, как надо, в Лакедемоне!
И этих женщин нам оставь в заложницы!
А мы войдем в Акрополь и засовами
Ворота в крепость загородим накрепко.

А против нас, вооружась, ты думаешь,
Мужчины не сбегутся?

Не боюсь я их.
Ни силой, ни угрозами, ни пламенем
Они в Акрополь не добудут доступа,
Пока того, чего хотим, не сделают.

О, ни за что! А нет, пусть называют нас
Не женщинами – трусами последними!

Иди, Дракет,[25] веди отряд! Пускай потеют плечи
И давит спину толстый ствол маслины серебристой.

Как много дивного нас ждет
В долгой, долгой жизни!
Ну, кто б поверил, Стримодор,
В то, что вот случилось?
Те женщины, что мы в домах
Вскормили на беду себе,
Владеют Девы алтарем,
Владеют городом моим,
Засовами из дуба
Загородили входы.

Скорей же в бой спеши, Филург! Акрополь перед нами!
Горячим хвороста кольцом мы окружим мятежниц,
Задумавших такое зло, такое зло свершивших.
Своей рукой мы их сожжем, подбросим сами пламя.
Одним ударом всех сразим, жену Ликона[26] первой.

Клянусь Деметрой, над собой
Я не дам смеяться!
И Клеомен,[27] что на тебя,
Город, поднял руку,
Сторицей пеню уплатил,
Лаконский закусивши гнев,
Ушел он вспять, отдав мне меч,
Ушел в разорванном плаще,
Нечесаный, небритый,
Шесть лет не умываясь.

Его в бою я одолел, могучего стратега.
В четырнадцать рядов у стен его щиты стояли.
А этих тварей дерзкий род, проклятый Еврипидом[28]
И ненавистный всем богам, неужто не сражу я?
Ведь мой трофей[29] на все века стоит над Марафоном.

Но вот до цели я дошел.
Надо мне взойти теперь
На этот скат крутой перед Акрополем.
Но как поклажу подниму?
Я ж не мерин и не мул!
От тяжелых, толстых бревен уж давно болит спина.
Поспешайте, старички!
Раздувайте угольки!
Чтоб перед концом дороги не погас огонь в золе.
Фу-фу
Ну и дыму, у-у-у!

Геракл-владыка, вот так дым!
Так и рвется из горшка!
Как пес из подворотни, мне в глаза впился, –
Дивиться нечему, дружок!
То Лемнийский огонек.[30]
Ах, ничто еще так больно не щипало глаз моих!
К воротам теперь беги
И богине помоги!
Мой Лахет! Когда не нынче, так когда ж ей удружить?
Фу-фу!
Ну и дыму, у-у-у!

Но вот, по милости богов, проснулось, дышит пламя.
Сейчас вплотную у ворот дрова и хворост сложим.
Потом на углях разожжем лозы смолистый факел,
И пламя высоко взовьем, и бросимся на приступ.
Когда ж засовов и тогда мятежницы не снимут,
Ворота пламенем сожжем, врагов в дыму задушим.
Вязанки наземь бросим, так! А дыму, дыму! Боги!
Уж не позвать ли в помощь нам самосских полководцев?[31]
Теперь давить мне на хребет поклажа перестала.
Твое уж дело, друг-горшок, из искры выдуть пламя,
Чтоб прежде всех я мог разжечь горящий мести факел.
Победа-госпожа, приди! И пусть над злобой женской,
Над глупым женским мятежом мы свой трофей поставим!

Что видим мы?
Вспыхнул огонь, вырвался дым!
Подружки! Пожар! Пожар!
Вихрем сюда! Мчитесь толпой
На помощь!

Лети, лети в битву, Нико![32]
Сожгут подруг, милых спалят.
Калике смерть, гибель грозит
Критилле.
Грозит им суд власти мужской,
Смертельный гнев злых стариков.
Поздно, боюсь, помощь идет,
Только бы в срок поспеть нам.
Встав до зари,
Воду набрать
Я к роднику спустилась.
Там у ручья гомон и гам,
Ругань и крик,
Хохот и стук кувшинов,
Служанок визг, плеск родника,
Пинки, толчки, локти, бока.
Живо в кувшин воду набрав,
Прочь я бегу, милым помочь,
Тем, кто в огне, в черном дыму,
Несу в кувшинах воду.

Глухих, гнилых, злых стариков
Видела я, в город бредут,
Еле дыша, хворост несут
В охапках.
Словно топить баню хотят,
Страшно бранясь, так говорят:
«Пламенем мы женщин сожжем
И на углях поджарим».
Зевсова дочь,[33]
Зло отврати!
Женщин не дай изжарить!
Пусть они в дом мир возвратят,
Пусть от войны
Граждан спасут и город.
За тем одним в храм твой святой
Они теперь, Дева, вошли.
Затем тебя в помощь зову,
Города мать! Если к стене
Бросит огонь мужа рука,
Носи кувшины с нами.