7. После него немедленно, не дожидаясь, пока толпа разойдется, поднялся другой оратор, чтобы принести возлияние на алтарь, где еще пылала жертва предшественника. Сначала он долго смеялся, причем видно было, что он делает это от всего сердца, а затем стал говорить приблизительно так: «Поскольку проклятый Феаген закончил свою нечестивую речь слезами Гераклита, то я, наоборот, начну смехом Демокрита».121 После этих слов он опять стал долго смеяться, так что рассмешил многих из нас.
8. Затем, успокоившись, он сказал: «Разве можно, граждане, поступать иначе, когда слушаешь такие забавные речи, когда видишь, что пожилые люди ради презренной славы готовы чуть ли не кувыркаться перед всеми? А чтобы вы могли узнать, что за произведение искусства намерено себя сжечь, послушайте меня, человека, наблюдавшего с самого начала образ мыслей Протея и исследовавшего его жизнь. Некоторые же поступки я узнал от его сограждан, а также от лиц, которые хорошо должны были его знать.
9. Это удивительное творение природы, воплощение Поликлетова канона,122 не успело еще возмужать, как было поймано в Армении на прелюбодеянии. За это Протей получил весьма изрядное количество ударов, но в конце концов избег опасности, спрыгнув с крыши с редькой в заднице.123 Затем он развратил какого-то цветущего юношу, но за три тысячи драхм откупился от родителей мальчика, которые были люди бедные, и поэтому не был доставлен к правителю Азии.
10. Но это и прочее в том же роде я думаю оставить в стороне: ведь тогда Протей был еще бесформенной глиной, а не совершенным произведением искусства. А вот что он сделал со своим отцом — об этом стоит послушать; хотя, впрочем, все вы слышали и знаете, что он задушил старика, не в силах перенести, что тому исполнилось более шестидесяти лет. Когда же об этом все стали громко говорить, Протей осудил себя на добровольное изгнание и бродил по разным местам.
11. Тогда-то он и познакомился с удивительным учением христиан, встречаясь в Палестине с их жрецами и книжниками. И что же вышло? В скором времени он всех их обратил в младенцев, сам сделавшись и пророком, и главой общины, и руководителем собраний — словом, один был всем. Что касается книг, то он толковал, объяснял их, а многие и сам сочинил. Христиане почитали его как бога, подчинялись установленным им законам и избрали своим покровителем: христиане ведь еще и теперь почитают того великого человека, который был распят в Палестине за то, что ввел в жизнь эти новые таинства.124
12. Тогда Протей был схвачен за свою принадлежность к ним и посажен в тюрьму, но даже и это придало ему немало весу в дальнейшей жизни для шарлатанства и погони за славой, которой он жаждал. Лишь только Протей попал в заключение, как христиане, считая случившееся несчастием, пустили в ход все средства, чтобы его оттуда вырвать. Когда же это оказалось невозможным, они старались с величайшей внимательностью ухаживать за Протеем. Уже с самого утра можно было видеть у тюрьмы каких-то старух, вдов, детей-сирот. Главари же христиан даже ночи проводили с Протеем в тюрьме, подкупив стражу. Потом туда стали приносить обеды из разнообразных блюд и вести священные беседы. Милейший Перегрин — тогда он еще носил это имя — назывался у них новым Сократом.
13. И как ни странно, пришли посланники даже от малоазиатских городов, по поручению христианских общин, чтобы помочь Перегрину: замолвить за него словечко на суде и утешить его. Христиане проявляют невероятную быстроту действий, когда случится происшествие, касающееся всей общины, и прямо-таки ничего не жалеют. Поэтому к Перегрину от них поступали значительные денежные средства, так что заключение в тюрьме само по себе превратилось для него в хороший источник доходов. Ведь эти несчастные уверили себя, что они станут бессмертными и будут жить вечно; вследствие этого христиане презирают смерть, а многие даже ищут ее сами. Кроме того, первый их законодатель125 вселил в них убеждение, что они братья друг другу, после того как отрекутся от эллинских богов и станут поклоняться своему распятому софисту и жить по его законам. Поэтому, приняв без достаточных оснований это учение, они в равной мере презирают всякое имущество и считают его общим. И вот, когда к ним приходит обманщик, мастер своего дела, умеющий использовать обстоятельства, он скоро делается весьма богатым, издеваясь над простаками.
14. Возвратимся, однако, к Перегрину. Он был освобожден тогдашним правителем Сирии, человеком, склонным к занятиям философией, который, видя глупость Перегрина и его готовность умереть, лишь бы оставить после себя славу, отпустил его с миром, не считая даже достойным какого-либо наказания. Тогда Перегрин пришел на родину,126 но узнал, что негодование, вызванное убийством отца, еще не остыло и что многие готовы были выступить против него с обвинением. Большая часть его имущества была расхищена в его отсутствие; сохранилась только земля стоимостью около пятнадцати талантов. Да и все имущество, оставшееся после старика, стоило приблизительно тридцать талантов, а не пять тысяч, как уверял этот скоморох Феаген. Таких денег нельзя было бы выручить, даже если бы продать весь город париан и еще пять соседних в придачу вместе с жителями, скотом и остальным добром.
15. Но судебное обвинение и обличающая молва не успели еще остыть, и казалось, что кто-нибудь вот-вот выступит обвинителем; в особенности же негодовал народ, сожалея о такой ужасной гибели весьма почтенного, как говорили знавшие его, старика. Теперь прошу обратить внимание на то, какое средство нашел наш мудрец Протей против этой угрозы и как он избежал опасности. Протей пришел в Народное собрание париан; в это время он носил уже длинные волосы, закутан был в плащ, через плечо висела сума, в руках была суковатая палка — одним словом, вид был самый трагический; и вот, явившись в таком виде к народу, он сказал, что дарит парианам все свое имущество, которое оставил блаженной памяти его отец. Лишь только об этом услышало собрание, состоявшее из людей бедных и жадных до всякой дележки, немедленно раздались крики, что он единственный человек, любящий свою родину, единственный последователь Диогена и Кратета. Таким образом врагам зажали рот, и тот, кто дерзнул бы напомнить об убийстве, немедленно был бы побит камнями.
16. Итак, Протей вторично отправился скитаться. Хороший источник для покрытия путевых издержек он имел в лице христиан, под охраной которых ни в чем не ощущал недостатка. Такое существование он вел в течение некоторого времени. После какого-то проступка по отношению к христианам, — кажется, заметили, будто он ест что-то у них запрещенное, — они перестали его допускать в свое общество. Оказавшись в стесненном положении, Перегрин решил затянуть другую песню и потребовать от города возврата имущества. Поэтому он подал прошение и ходатайствовал, чтобы император распорядился вернуть имущество. Но и город со своей стороны отправил посольство к императору, и Протей ничего не добился: ему было приказано соблюдать то, что он однажды решил по своей доброй воле.
17. При таких обстоятельствах Перегрин пустился в путь в третий раз — теперь в Египет к Агатобулу. Там он стал заниматься удивительными упражнениями в добродетели: обрил половину головы, мазал лицо грязью, в присутствии многочисленной толпы народа вызывал в себе половое возбуждение (киники называют это безразличным), а также тростью сек чужие задницы и свою подставлял для сечения; кроме того, проделывал множество других, еще более нелепых вещей.
18. Воспитав себя таким образом, Перегрин отплыл оттуда в Италию. Лишь только он сошел с корабля, как сразу же начал поносить всех, а в особенности императора,127 зная, что он очень кроток и необидчив, так что можно это делать безопасно. Император, как и подобает, мало заботился о его бранных словах и не считал возможным наказывать за речи кого-либо, прикрывающегося философией, в особенности если хуление избиралось ремеслом. Но слава Перегрина увеличивалась даже от таких вещей: за свое безумие он пользовался уважением необразованных людей. Наконец городской префект, человек умный, выслал Протея, когда тот перешел меру; при этом он сказал, что городу не нужен подобный философ. А впрочем, и это послужило для славы Протея, и у всех на устах было имя философа, изгнанного за свободоречие и беззаветную правдивость. В этом отношении Перегрина сопоставляли с Мусонием, Дионом и Эпиктетом,128 а также другими, которые испытали подобную же участь.
19. После этого, прибыв в Элладу, Протей то поносил элейцев, то убеждал эллинов поднять оружие против римлян, то злословил о выдающемся по образованию и по значению человеке129 за то, что тот, помимо других оказанных Греции благодеяний, провел воду в Олимпии и устранил мучительный недостаток воды среди собирающихся на празднества: Перегрин говорил, что он изнежил эллинов и что зрители Олимпийских игр должны уметь переносить жажду, хотя бы многие из них и умирали от лютых болезней, которые до сих пор свирепствовали вследствие недостатка воды и скученности народа. И это он говорил, сам пользуясь той же водой. Все жители сбежались и чуть было не побили Протея камнями, но этот благородный муж искал убежища у алтаря Зевса и там нашел спасение от смерти.130
