И они с тетушкой Сюэ вышли. Едва миновали двор, как увидели девочку-служанку матушки Цзя, вместе с Цюлин она шла им навстречу.
– Ты откуда? – спросила служанку тетушка Сюэ. – Как чувствует себя старая госпожа?
– Старая госпожа здорова, – отвечала девочка. – Она справляется о вашем здоровье и благодарит за фрукты, которые вы ей третьего дня прислали, еще она просит передать поздравления барышне Баоцинь.
– Давно пришла? – спросила девочку Баочай.
– Давно, – ответила та.
Тетушка Сюэ подумала, что девочка слышала их разговор с Цзиньгуй.
– У нас в доме только что был скандал, – краснея, произнесла она, – не умеем жить как порядочные люди! Ты, наверное, все слышала, и теперь над нами будут смеяться.
– Что вы, госпожа! – проговорила девочка. – Есть ли дом, где, как говорится, тарелки и чашки не бьются друг о друга?! Стоит ли, госпожа, придавать значение таким пустякам!
Девочка прошла с тетушкой Сюэ в комнату, посидела немного и ушла.
Баочай позвала было Цюлин, чтобы дать ей кое-какие приказания, но тетушка Сюэ вдруг вскрикнула:
– Ой, в боку закололо!
И тут же опустилась на кан. Баочай и Цюлин испугались, не зная, что делать.
Если вас интересует, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава восемьдесят четвертая
Цзиньгуй так рассердила тетушку Сюэ, что у той начались колики в боку. Баочай сразу поняла, в чем причина болезни. Не дожидаясь врача, она велела купить несколько цяней лекарственной травы гоутэн, приготовила крепкий отвар и дала матери выпить. Затем вместе с Цюлин принялась растирать больной ноги и грудь. Вскоре тетушке Сюэ полегчало.
Надобно вам сказать, что тетушка и в самом деле была не на шутку рассержена и огорчена. Мало того что Цзиньгуй невесть что творила, так она еще незаслуженно оскорбляла Баочай, и той приходилось терпеть. Баочай не уставала успокаивать мать, и тетушка Сюэ вскоре уснула.
Когда она проснулась, Баочай ей сказала:
– Не принимайте близко к сердцу всякие пустяки, мама! А поправитесь, поезжайте к старой госпоже во дворец Жунго, рассейтесь! Мы с Цюлин присмотрим за домом. Надеюсь, невестка образумится.
– Дня через два, пожалуй, съезжу, – согласилась тетушка Сюэ.
Тем временем в дом пришла радость – Юаньчунь выздоровела. Придворные евнухи по повелению государыни привезли в награду деньги и подарки всем родственникам за то, что они так пеклись о Юаньчунь, навещали ее. В перечне даров было точно указано, что кому предназначается.
Евнухов поблагодарили за оказанную милость, напоили чаем, и те уехали.
После этого все собрались у матушки Цзя, стали шутить и смеяться, как вдруг вошла служанка и доложила:
– Мальчики-слуги сказали, что старшего господина Цзя Шэ приглашают во дворец Нинго по важному делу.
Цзя Шэ почтительно поклонился матушке Цзя и вышел. Тут матушка Цзя обратилась к Цзя Чжэну:
– Совсем забыла! Наша государыня очень заботится о Баоюе и недавно о нем справлялась.
– А Баоюй вместо благодарности ленится, не хочет учиться! – с улыбкой произнес Цзя Чжэн.
– Но мне известно, что Баоюй сделал большие успехи в учебе, даже стал писать сочинения, – возразила матушка Цзя. – Так я и велела передать государыне.
– Что вы, – снова улыбнулся Цзя Чжэн, – какие там успехи!
– Вспомни, – стояла на своем матушка Цзя, – когда ты брал его с собой и велел писать стихи, разве он не справлялся? Ведь Баоюй совсем еще юный, а учиться надо постоянно, сразу всего не постигнешь. Не зря говорят: «Сколько ни съешь в один присест, не располнеешь».
– Вы совершенно правы, – поддакнул Цзя Чжэн.
– Раз зашел разговор о Баоюе, – промолвила матушка Цзя, – мне хотелось бы поговорить об одном деле. Не пора ли подыскать Баоюю невесту? Брак – дело всей жизни, и нужно все хорошенько обдумать. Ни родство, ни богатство не имеют значения, главное, чтобы невеста была доброй и миловидной.
– Вы правы, матушка, – сказал Цзя Чжэн, – но так же важно, чтобы сам Баоюй вел себя достойно. Иначе он загубит жизнь будущей жены, как сорная трава – цветы. И останется лишь глубоко сожалеть об этом!
– Говоря по справедливости, женитьба сына – дело родителей, так стоит ли мне беспокоиться? – недовольным тоном произнесла матушка Цзя. – Что говорить, Баоюй вырос у меня на глазах. Я люблю его больше других детей и, возможно, избаловала. И все же считаю, что и собой он хорош, и нрава доброго, так что вряд ли способен загубить чью-либо жизнь, как ты говоришь. Может быть, я пристрастна, но мне кажется, Баоюй по своим достоинствам намного превосходит Цзя Хуаня. Или вы с женой думаете иначе?
Цзя Чжэн виновато улыбнулся и промолвил:
– Вы, матушка, умудрены опытом и хорошо разбираетесь в людях. Возможно, я чересчур строг к Баоюю или же, как говорят древние, «не знаю достоинств собственного сына».
Матушка Цзя усмехнулась.
– Ты уже не молод, занимаешь высокую должность, пора бы набраться опыта, – промолвила она. И, в упор поглядев на госпожу Син и госпожу Ван, добавила: – У моего сына было в детстве еще больше странностей, чем у Баоюя, лишь после женитьбы он образумился. А к своему сыну строг сверх меры. Да Баоюй более обходителен с людьми, чем отец! Лучше их понимает.
Госпожи Син и Ван с улыбкой заметили:
– Шутить изволите, госпожа!
Пришли девочки-служанки и тихонько доложили Юаньян, что ужин готов.
– О чем вы там шепчетесь? – поинтересовалась матушка Цзя и, узнав, что ужин готов, распорядилась: – Пусть все идут ужинать, а со мной останутся Фэнцзе и жена Цзя Чжэня.
Цзя Чжэн, госпожи Син и Ван стали было помогать накрывать на стол, но матушка Цзя велела им уходить.
Госпожа Син отправилась к себе, пошли домой и госпожа Ван с Цзя Чжэном. По дороге Цзя Чжэн говорил жене:
– Матушка так любит Баоюя, что он должен оправдать ее надежды, стать настоящим ученым, прославиться, а также сделать счастливой свою будущую жену.
– Совершенно с вами согласна, – ответила госпожа Ван.
Цзя Чжэн послал девочку-служанку передать Ли Гую:
– Как только Баоюй вернется из школы и поест, пусть немедля идет ко мне. Я хочу с ним поговорить.
Ли Гуй все в точности передал Баоюю, когда тот вернулся из школы, но Баоюй все же пошел навестить бабушку, после чего наспех поел и побежал к отцу.
Войдя в кабинет, он справился о здоровье отца и молча встал в сторонке – само смирение.
– Я давно собирался поговорить с тобой, только мешали дела, – начал Цзя Чжэн. – Ты мне как-то рассказывал, что учитель велел тебе месяц заниматься толкованием канонов, а потом приступить к сочинениям. Прошло два месяца – ты начал писать сочинения?
– Три раза писал, – ответил Баоюй. – Но учитель сказал: «Когда как следует научишься писать сочинения, доложишь отцу, а пока не надо». Потому я и не сказал вам.
– А на какую тему? – поинтересовался Цзя Чжэн.
– Первая тема: «В пятнадцать лет стремлюсь учиться», вторая: «Если люди тебя не знают, не сердись на них» – и третья: «Тогда обращаются к Мо-цзы».
– Черновики есть? – спросил Цзя Чжэн.
– Я все переписал набело, и учитель сделал исправления, – ответил Баоюй.
– Сочинения дома?
– Нет, в школе.
– Скажи, чтобы принесли, я хочу посмотреть.
Баоюй вышел и приказал слугам:
– Пусть Бэймин сходит в школу и принесет тетрадь с надписью «Учебные задания». Она в ящике моего стола.
Бэймин мигом сбегал, и Баоюй почтительно вручил тетрадь отцу. Цзя Чжэн полистал ее и, увидев на одной из страниц заголовок «В пятнадцать лет стремлюсь учиться», стал читать. Первая строка, поясняющая тему, в изложении Баоюя гласила: «Мудрец всегда стремился к учению, это стремление появилось у него с самого детства». Рукой учителя Дайжу было зачеркнуто «с самого детства» и написано «с пятнадцати лет».
– Словом «детство» ты и показал, что не понимаешь темы, – заметил Цзя Чжэн. – Ведь детство – это от рождения до шестнадцати лет. А мудрец говорит, что учиться надо всю жизнь, постоянно углубляя знания – в пятнадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят и семьдесят лет. Поэтому учитель и исправил «с самого детства» на «с пятнадцати лет».
Дойдя до зачеркнутой Цзя Дайжу фразы «Нерадивость к учению часто встречается у людей», Цзя Чжэн покачал головой и сказал:
– Эта фраза свидетельствует не только о твоей незрелости, но и о равнодушии к знаниям, что недопустимо для истинного ученого.
Затем шла фраза: «Мудрец стремился к знаниям в пятнадцать лет, явление поистине редкое».
– А здесь вообще бессмыслица!
Цзя Чжэн просмотрел исправления учителя Дайжу. Его рукой было написано: «Почти все учатся. Но мало кто со всем усердием стремится к знаниям. Даже мудрец в пятнадцатилетнем возрасте не отличается настоящим усердием».
