учивших вписываться в Систему, знать своё место, во всех поступках и помыслах руководствоваться принципами ритуала-«ли», базовым среди которых было «сыновнее почитание»-«сяо» («отец должен быть отцом, сын сыном…» и далее вся родовая и социальная цепочка от правителя до подданных), ориентироваться на канонизированных земных царей исторической древности Яо, Шуня, гармонично сочетать дарованное природой естество с наработанной человечеством культурой, не допуская перекоса ни в ту, ни в другую сторону. Иными словами, конфуцианство учило жить на земле, в обществе, среди людей.
Но затем в сокровенных даоских монастырях Ли Бо погрузился в эзотерические таинства этого учения о разрыве с цивилизацией, породившей в некогда целостном естественном организме человечества конфликты, распри, дисгармонию, об очищении Природой, в волшбу, способную телепортировать бренный организм в нескончаемое инобытие «за краем небес».
Несовместимость, вплоть до взрывного антагонизма, этих двух великих мировоззренческих структур Древнего Китая породила тяжелое противоречие в жизни Ли Бо, образовала глубочайшую трещину в чувствительной поэтической душе.
Отчаявшись, брожу по свету я,Бездомный, одинокий человек.Мне так нужна Пурпурная ладья,Мирскую пыль отрину я навек.
Своим эзотерическим сознанием Ли Бо понимал собственную двойственную природу, видел себя сосуществующим в двух мирах: тонком и плотном. Он считал себя волшебной птицей, несшей людям благовестное Послание о мире и гармонии, свет души, долженствующий озарить мир. Суть мировоззренческих принципов Ли Бо, сформулированных в его стихах, заключается в том, что человек должен отказаться от фальши цивилизации, извратившей ортодоксальную изначальность, возродить Великую Древность в той её космической первозданной чистоте, какая отразилась в классических стихотворениях свода «Ши цзин», сакрализованного ещё самим Конфуцием.
Именно это зашифровано в мольбе поэта: «Умчи меня на склоны, Белый Конь, / Петь о ростках, взошедших на полях». Нет, это не буколическая пастораль. Это боль и скорбь, которыми пронизана вся поэзия Ли Бо. Реальные люди, окружавшие его в реальном мире, в огромном большинстве своём никак не соответствовали тому его идеалу, какой был густо замешан на классической Великой Древности. Эти люди не поддавались исправлениям, не хотели улучшаться, отбросить мелочную суету и гармонизировать себя и мир:
Не знаю, как зовут цветастых птиц,Таких гиббонов белых нет нигде.Но я не встретил мне созвучных лицИ горестно вздыхаю в пустоте.
Мир, по Ли Бо, прекрасен в своей потенции. Природа совершенна и гармонична в лучших своих образцах, противостоящих губительному воздействию потока времени. Этой идиллии не противоречит человек, но только в том случае, если он поднимается над мелочной суетностью, строит свою жизнь в согласии с высшими принципами космического Дао. Истинный Ли Бо не на Земле, а на Небе.
Небо для Ли Бо многофункционально и разноформенно. Менее всего это тот видимый с поверхности Земли купол, украшенный «узорами Неба», хотя и этот план присутствует в поэтической ткани. Небо – часть сакральной триады, вместе с Землёй и Человеком, возвышенный инструмент духовного очищения всего земного от неизбежных при рассмотрении с близкого, земного же, расстояния искажений, помогающий видеть земное в его исторической временной определенности и надвременной истинности.
Преодолев разрушительность земного времени, великий Ли Бо, как гласят легенды (кто-то назовёт это выдумкой, но сколь она близка к сути образа бессмертного Поэта!), в завершающий миг своего земного бытия потянулся с лодки к столь любимой им луне, отражённой в волнах, погрузился в ночные воды, но тут же вынырнул и верхом на мифической гигантской летающей рыбе Гунь (за неимением лучшего перевода у нас её называют «кит») навсегда вознёсся в небо.
Возможно ли адекватно понять произведения Ли Бо только по написанным им словам стихотворений? В древней каббалистической книге «Зо’ар» утверждается: «Горе тому человеку, который видит в Торе [210] только простое изложение и обычные слова <…> Каждое слово в Торе содержит возвышенное значение и величественную тайну <…> Словесный текст – это покров Торы. Горе тому, кто примет этот покров за саму Тору».
Так же и Ли Бо: его невозможно понять глазами, его нужно ощутить, впитать и стать пронзённым его энергетикой, внеземными импульсами. Только там и сокрыта его Поэзия – за покровом слов. Совершенно очевидно, что Ли Бо гораздо сложнее, многослойнее собратьев по поэтическому цеху. Они обитали в своём земном времени, Ли Бо ощущал себя Изначальной сущностью Вечности.
Сергей Торопцев, д.и.н., иностранный член Китайского общества изучения Ли Бо
