— Да разве здесь слышно, что делается на улице? — вскричала госпожа Ван. — Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.
— А не позвать ли их? — сказала матушка Цзя. — Сыграют что-нибудь для нас. И сами развлекутся, и мы повеселимся. Что вы на это скажете?
Фэнцзе распорядилась позвать девочек и приказала служанкам поставить посреди зала подмостки и застлать их красным войлоком.
— Пусть лучше играют в павильоне Благоухающего лотоса, — промолвила матушка Цзя, — там, над водой, музыка будет звучать еще красивее. А мы перейдем в покои Узорчатой парчи, где попросторнее, оттуда хорошо будет слышно.
Все согласились, а матушка Цзя обратилась к тетушке Сюэ:
— Пойдемте! Молодые не любят гостей, боятся, как бы у них в комнатах не напачкали! Не будем надоедать, покатаемся лучше на лодке, а потом выпьем вина.
С этими словами матушка Цзя поднялась с места.
— Что это вы, бабушка, говорите? — запротестовала Таньчунь. — Мне так хотелось, чтобы вы с тетушкой у меня посидели, а вы уходите!
— Хорошая у меня третья внучка, — улыбнулась матушка Цзя. — А две другие, у которых мы были, совершенно не умеют себя вести! Вот сейчас мы напьемся и пойдем к ним скандалить! — заявила она под общий хохот.
Все последовали за матушкой Цзя и, немного пройдя, очутились на островке Листьев вилларсии. Привезенные из Гусу лодочницы уже успели подогнать к берегу две лодки — обе из грушевого дерева. Служанки подхватили под руки матушку Цзя, госпожу Ван, тетушку Сюэ, старуху Лю, Юаньян и Юйчуань и усадили в лодку. За ними спустилась в лодку Ли Вань. Фэнцзе заняла место на носу и заявила, что будет грести.
— Ты не шути, — предупредила ее матушка Цзя. — Здесь не река, но все равно глубоко! Иди лучше ко мне!
— Не бойтесь, бабушка! — улыбнулась Фэнцзе. — Ничего не случится!
С этими словами она схватила шест и оттолкнула лодку от берега. Но на середине пруда лодку сильно качнуло, и Фэнцзе, испугавшись, отдала шест лодочнице.
Во второй лодке разместились Инчунь, Баоюй и сестры. Мамки и няньки шли по берегу, следуя за лодками.
— Как жаль, что поломали листья лотосов! — воскликнул Баоюй. — Но зачем их отсюда убрали?
— Чтобы привести сад в порядок! — с улыбкой произнесла Баочай. — Ведь в этом году что ни день, то пиры и гулянья, надо же было сделать уборку!
— Я не люблю стихи Ли Ишаня[286], — вмешалась в разговор Дайюй, — но две строки у него мне нравятся, и я вспомнила их, глядя на лотосы:
Запал мне в душу увядший лотос,
И слышу только, как дождь шумит…
— В самом деле прекрасно! — согласился Баоюй, — Я ни за что не стал бы убирать увядшие лотосы!
Тем временем подплыли к заливу Лиан. Повеяло холодком. Трава на берегах поблекла, и здесь еще сильнее чувствовалось дыхание осени.
Заметив неподалеку высокое строение, матушка Цзя спросила:
— Это здесь живет барышня Сюэ?
— Здесь, — ответили ей.
Матушка Цзя велела пристать к берегу, поднялась по каменной лестнице и вошла во двор Душистых трав. Здесь воздух напоен был чудесным ароматом. Травы и редкостные лианы зеленели все ярче, по мере того как становилось прохладнее, и на них алели бусины плодов и семян.
В доме было пусто, как в снежном гроте, никаких безделушек, только на столе стояла белая динчжоуская ваза[287] с несколькими хризантемами, а рядом — две книги да чайный прибор. На кровати с простым матрацем и одеялом лежал полог из темного флера.
— Эта девочка, Баочай, чересчур скромна! — вздохнула матушка Цзя. — Почему бы ей не попросить украшения у тети? Мне никто не напомнил, а самой в голову не пришло, что она ничего с собой не привезла из дому.
Матушка Цзя велела Юаньян принести сюда несколько старинных безделушек и обрушилась на Фэнцзе:
— До чего же ты мелочная! Неужели ничего не могла прислать младшей сестре для украшения комнаты?
— Мы посылали! — с улыбкой возразили госпожа Ван и Фэнцзе, — а она все вернула.
— Она и дома не очень увлекалась такими вещами, — вставила тетушка Сюэ.
— Это никуда не годится, — покачала головой матушка Цзя. — Так, правда, хлопот меньше, но что скажут родственники, если придут? И потом, если в комнатах барышень все так просто и скромно, нам, старухам, выходит, нужно вообще жить на конюшне! Ведь вы знаете из книг и пьес, как красиво должна выглядеть женская спальня! Наших девочек, конечно, нельзя сравнивать с теми барышнями, которых изображают в пьесах, но если есть чем, почему не украсить комнату? Ведь не обязательно загромождать ее мебелью. Прежде я очень хорошо умела украшать комнаты, но сейчас у меня нет ни малейшего желания заниматься подобными пустяками. А девочкам этому непременно надо учиться. Тонкий вкус — вот что главное. Без него даже дорогие вещи потеряют свою прелесть. Попробую сама убрать эту комнату. Ручаюсь, все будет красиво и просто. У меня сохранилось кое-что из моих личных вещей. Хорошо, что не показала их Баоюю, тогда ничего не осталось бы!
И матушка Цзя приказала Юаньян:
— Принеси каменную чашу, шелковую ширму и треножник из черного камня. Поставим их на столе, и ничего больше не нужно. А потом принесешь белый шелковый полог с надписями, сделанными тушью, а этот снимешь.
— Слушаюсь! — с улыбкой ответила Юаньян и добавила: — Но эти вещи спрятаны в сундуке, а сундук в верхней комнате, так что придется долго искать. Лучше я сделаю это завтра.
— Завтра или послезавтра — все равно, — кивнула матушка Цзя, — только смотри не забудь!
Посидев еще немного, матушка Цзя отправилась в покои Узорчатой парчи. Здесь ее встретили Вэньгуань и другие девочки-актрисы, справились о здоровье и спросили, какие арии госпожи желают послушать.
— Выберите несколько из тех, которые вы хорошо разучили, — ответила матушка Цзя.
Итак, девочки отправились в павильон Благоухающего лотоса. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Фэнцзе привела служанок и сделала необходимые приготовления. На небольшом возвышении справа и слева поставили две тахты, разостлали на них парчовые коврики, положили лотосовые циновки. Перед каждой тахтой стояло по два резных лаковых столика. Были и другие столики, самые разнообразные: в форме цветка бегонии, цветка сливы, листа лотоса, корзинки подсолнуха, одни круглые, другие — квадратные. На каждом столике — курильница и небольшой короб.
На две тахты, стоявшие на возвышении перед четырьмя столиками, сели матушка Цзя и тетушка Сюэ, а госпожа Ван — на стул возле двух столиков внизу. Для всех остальных поставили по одному столику. С восточной стороны села старуха Лю, с западной стороны заняли места по порядку Сянъюнь, Баочай, Дайюй, Инчунь, Таньчунь и Сичунь и, наконец, на самом дальнем краю — Баоюй. Столик Ли Вань и Фэнцзе стоял у перил возле шкафа. Короба с кушаньями на столах имели форму самих столов. Кроме того, перед каждым стоял заморский резной графин из черненого серебра и узорчатый эмалированный кубок.
Когда все расселись, матушка Цзя с улыбкой сказала:
— Выпьем по два кубка вина и будем играть в «застольный приказ».
— Вы уже успели придумать, что будете делать, почтенная госпожа! — улыбнулась тетушка Сюэ. — А нам как быть? Может быть, позволите нам выпить еще немного, мы опьянеем и тоже что-нибудь придумаем?
— Уж очень вы нынче скромны, — ответила ей матушка Цзя. — Заскучали, видно, со мной, старухой?
— Что вы, что вы! — вскричала тетушка Сюэ. — Просто я испугалась, что не сумею выполнить застольный приказ и надо мной станут смеяться!
— Не сумеете, выпьете лишний кубок, — засмеялась госпожа Ван, — захмелеете и отправитесь спать. Тогда вряд ли над вами будут смеяться!
— Хорошо, повинуюсь, — кивнула тетушка Сюэ. — Пусть почтенная госпожа выпьет вина и объявит приказ.
— Разумеется, объявлю! — произнесла матушка Цзя и осушила кубок.
Фэнцзе вскочила с места, подбежала к матушке Цзя и сказала:
— Уж если играть в застольный приказ, пусть распоряжается Юаньян.
И все поняли, что приказ, который собирается объявить матушка Цзя, придумала Юаньян.
— Верно, правильно! — послышались восклицания. Фэнцзе знаком велела Юаньян подойти.
— Раз мы играем в застольный приказ, незачем стоять, — заметила госпожа Ван и приказала девочке-служанке: — Принеси стул и поставь на циновку возле второй госпожи.
Юаньян сначала отказывалась, но потом все же села, выпила вино и с улыбкой сказала:
— Застольный приказ все равно что военный, ему обязаны подчиняться все. За нарушение — штраф!
— Само собой, — согласилась госпожа Ван. — Говори поскорее!
Вдруг старуха Лю вскочила с циновки и замахала руками:
— Я лучше уйду! А то вы будете надо мной смеяться!
— Это никуда не годится! — зашумели все.
Юаньян жестом велела усадить старуху Лю на место, и девочки-служанки снова потащили ее на циновку, подхватив под руки.
— Пощадите! — взмолилась старуха.