Глава тридцать третья
Бахрам посылает войско в погоню за Хосровом; меры, примененные Бандуем, чтобы спасти Хосрова из рук Бахрама
Бахрам, заняв чертог царя царей,
Шесть тысяч отобрал богатырей,
Таких, которым в битве страх неведом,
И за Хосровом их направил следом:
Их воеводой был назначен муж
Бахрам, чей предок — славный Сиавуш.
Меж тем Хосров с усталою дружиной,
Ища спасенья, в край вступил пустынный.
Блуждая, стен достиг он крепостных,
Терялись в облаках зубцы на них.
То был Яздансарой — обитель бога,
Сюда вела паломников дорога.
Святителей увидев и жрецов,
Спросил богопоклонников Хосров:
«Найдется ль пища в этом светлом храме,
Исполненном духовными дарами?»
Сказал епископ, дряхлый и седой:
«Питаемся мы пищею святой,
Есть овощи у нас и хлеб ячменный, —
Не откажись от них, о гость почтенный».
Властитель спешиться велел друзьям,
Сошел с коня и взял боджи барсам.
На голубой песок вельможи сели
И все, что было, с наслажденьем съели.
Потом спросил епископа Хосров:
«Вошли мы, старец, под счастливый кров.
Найдется ли вино в жилище этом?»
Тот молвил: «Мы изготовляем летом
Из фиников прохладное вино,
Что, как рубин при свете дня, темно».
Старик поставил кубок пред Хосровом
И солнца свет стал от вина багровым.
Хосров три кубка осушил подряд…
Кто из царей державных был бы рад
Лепешкою насытиться ячменной?
Едва душа искателя вселенной
Согрелась от вина, — он в холодке
Уснул на мягком голубом песке,
Избрав бедро Бандуя изголовьем.
Вдруг шум поднялся над святым становьем,
Священник гостя разбудил от сна:
«Ты видишь? Даль пустынная черна
И войско движется за тучей пыли!»
Сказал Хосров: «Нас беды обступили,
Врасплох напали недруги на нас,
Приблизился несчастья черный час».
В ответ услышал шах слова Бандуя:
«Властитель! Выход для тебя найду я,
Но чтоб тебя из рук врага спасти,
Себя я должен в жертву принести».
Хосров ответил: «Притча есть благая,
Рассказанная мудрецом Китая:
«Тому, кто сеет верности зерно,
На небесах плоды пожать дано».
Скажи, что будет с нитью шерстяною,
Раздавленною рухнувшей стеною?
Когда ты способ можешь применить,
Спаси меня — беспомощную нить!»
Сказал Бандуй: «Ты мне вручи запястья,
И серьги и венец — источник счастья,
И пояс, и серебряный наряд,
И яркий, тканный золотом халат.
Когда надену я твои одежды,
Отправься поскорей путем надежды,
С дружиной преданной помчись вперед,
Как челн, которым правит мореход».
Исполнил юный шах совет Бандуя,
Пустился в бегство, буре соревнуя.
Как только скрылся царственный беглец,
Сказал богопоклонникам хитрец:
«Теперь от войска спрячьтесь за холмами», —
А сам уединился в тихом храме,
Закрыл, опасной шествуя тропой,
Железные ворота за собой,
Потом надел халат золототканый,
Венец, величьем царским осиянный,
На крышу плоскую взобрался он,
Увидел войско с четырех сторон.
Когда дружины подошли вплотную,
Когда его одежду золотую,
И серьги, и сияющий венец
Узрели ратоборцы, наконец,
Они сказали: «Вот Хосров пред нами
Сверкает золотом и жемчугами!»
Увидев, что затея удалась,
Бандуй спустился с крыши, торопясь
Переодеться, снять венец жемчужный,
Потом в своей одежде, безоружный,
Поднялся вновь и с крыши стал кричать:
«О новая воинственная рать,
Бойцы, скажите, кто ваш предводитель,
С ним говорить мне поручил властитель,
Чтоб слышно было всем богатырям!»
Ответил Сиавуша сын Бахрам:
«Со мною говори: я — воевода
Бахрам, из Сиавушева я рода.
Сказал Бандуй: «Так молвил шахиншах:
«Устал я, странствуя в глухих степях,
Устали всадники мои и кони,
Спастись пытаясь от твоей погони.
Войти решил я в этот мирный храм,
Чтоб отдохнуть и отдых дать бойцам.
Едва заря блеснет лучом багряным,
Я откажусь от власти над Ираном,
С тобой пущусь к Бахраму в скорбный путь,
Чтоб витязю в покорстве присягнуть.
Раз мне творец послал такое бремя,
Твое не буду отнимать я время.
Открыл я все, что в сердце я сберег.
Теперь единый мой вожатый — бог».
Бойцам от этой речи стало больно:
В них жалость вызывал Хосров невольно.
Мгновение помедлил их глава
И принял шахиншахские слова.
Все спешились по знаку воеводы,
Отрезав пленнику пути свободы…
Бандуй на крышу вышел поутру
И, став лицом к бахрамову шатру,
Сказал: «Властитель думает о боге,
Забыв мирские страсти и тревоги.
Он бодрствовал, несчастный, эту ночь,
Всевышнего просил ему помочь,
А ныне солнце поднялось высоко
И, знойное, печет оно жестоко.
Хосров сегодня должен отдохнуть,
А завтра с войском пустится он в путь».
Сказал своим вельможам воевода:
«Нам надо ждать — иного нет исхода:
Когда Хосрова будем торопить,
Вспылив, решит он с нами в бой вступить,
А он один — искусный, сильный, смелый —
Опаснее, быть может, рати целой,
Притом, когда в бою погибнет шах,
Нас, в гневе, Чубина развеет в прах.
Пусть к нам Хосров придет по доброй воле.
В душе не затаив ни зла, ни боли.
Кончаются припасы? Нет беды:
Мы завтра наши завершим труды!»
Богатыри на отдых стали снова,
Таясь от солнца знойного, степного,
Пока не вышла ночь из-за горы,
И, крепость окружив, зажгли костры.
Глава тридцать четвертая
Бахрам из рода Сиавуша берет в плен вельможу Бандуя
Когда рассвет повеял первой лаской,
Покрасив землю солнечною краской,
Бандуй на крышу вышел, начал речь:
«О предводитель, чей прославлен меч!
Едва твои отряды в степь вступили,
Едва Хосров увидел тучу пыли,
Он сел в седло и молнии быстрей
Умчался в Рум с дружиною своей.
Опередите сокола в полете, —
Но только в Руме шаха вы найдете,
Давно он в той стране, на той земле,
И нет заботы на его челе.
Теперь мне обещайте безопасность, —
Я приведу событья в строй и ясность,
Предстану пред Бахрамом для бесед,
На все вопросы дам ему ответ:
Что шахиншах замыслил на чужбине
И много ль всадников в его дружине.
А нет — опять надену меч и щит,
И пусть война мою судьбу решит!»
Терзаясь, гневаясь и негодуя,
Сын Сиавуша выслушал Бандуя,
Сказал бойцам — и юным, и седым:
«Найду ли пользу, если, словно дым,
Я душу выпущу из краснобая?
Не лучше ль, осторожно поступая,
Жизнь подарить ему за быстрый ум?
Пусть о Хосрове, убежавшем в Рум,
Расскажет он пред взором полководца, —
Погибнет или почестей добьётся».
Сказал Бандую: «Опытный во лжи,
Всю правду полководцу расскажи!»
Бандуй сошел бесстрашно с крыши храма,
Пустился в путь с дружинами Бахрама.
Как только Чубина услышал весть
О том, что в Рум, в душе взлелеяв месть,
Хосров бежал от сына Сиавуша,
Он крикнул, на вельможу гнев обруша:
«Не создан ты для настоящих дел,
Глупец, куда ты свой рассудок дел?
Чем голову набил свою тупую?»
Потом сказал он, в ярости, Бандую:
«Тебя, злодей, я раскусил давно,
Ты действуешь с Хосровом заодно.
Сумел ты оплести, обманщик гнусный,
Мои дружины ложью неискусной.
Ты сед, а как дитя себя повел:
Ко мне ты с оправданием пришел,
Чтоб я забыл, что ты достоин кары,
Чтоб новым сделал я твой жребий старый».
«О гордый муж, — сказал ему Бандуй, —
Не угрожай, а истину взыскуй.
Я спас Хосрова, он — мой вечный данник.
Я — брат его сестры, он — мой племянник,
Но так как родом он меня знатней,
Потомок самодержцев и царей,
То стать решил я жертвой за Хосрова,
Не мог я сделать выбора другого.
Ты сам сейчас душою не криви,
Когда величье есть в твоей крови».
Сказал Бахрам: «Склонился ты к обману,
Но смерти предавать тебя не стану.
Не долго ждать: убьет тебя Хосров,
Чуть обнажится истины покров!»
Бандуя бросили, в оковах, в яму,
Стеречь его Бахрам велел Бахраму.
Сын Сиавуша, скорбен и угрюм,
На страже стал, с душою, полной дум.
