усердия пошел по пути бегства.
Месневи
Султан с сердцем, полным страха, на этом поле битвы
Не смог перенести [натиск] шаха, подобного Джаму,
Испытывая бедствие, растерянный, несчастный,
Он перенес пожитки [жизни] из этой лишающей жизни пропасти.
Когда его величество [Абдулла-хан] описывал битву с султаном Са'ид-султаном, этот ничтожный бедняк (т. е. автор) из возносящих хвалу уст его величества, [у которого] трон подобен небу, услышал следующее: “Такой смелости, какую я увидел в нем, ни у кого из великих людей я не наблюдал: когда при нем осталось десять человек, он по-прежнему сражался, гоня боевого коня по земле сражения”.
Словом, после того как султаны Самарканда из-за величия победоносного войска [Абдулла-хана] повернули поводья с поля битвы, шум, крики, вопли [вражеских] воинов при отступлении воскресили в памяти великий ужас и смятение в долине Судного дня и, действительно, глазам смелых мужей представилась картина: “...день, как убежит муж от брата, и матери, и отца” [137].
После бегства несчастной толпы отряд победоносных мужей [Абдулла-хана] стал преследовать эту несчастную толпу и настиг [ее]. Худайберди-султана, брата Са'ид-султана, и его сына [138] Бахадур-султана с отрядом великих эмиров, таких, как Джан-Мухаммад-бий аталык найман, Шукр-бий кушчи, они взяли в плен и привели к подножию трона, подобного [трону] Сатурна. По приказу его величества [Абдулла-хана], величественного, как Марс, решительного, как Юпитер, Ишим ясаул [139], который в то время при дворе государя пользовался доверием, убил Бахадур-султана, погубил его, вырвав с корнем дерево его [жизни] в цветнике упований в ранней, лучшей поре молодости. Таким же образом шихне [140] гнева его величества пролил воду жизни Худайберди-султана на землю гибели, спалил огнем урожай жизни /147б/ его и развеял ветром смерти. Мисра: Счастье возносило молитву шаху мира. Мисра: Этим возгласом [оно] огласило вышний мир.
Стих
Голова, которая не будет повиноваться твоей воле, да будет отрезана, как локоны.
Сердце, которое отвернется от тебя, пусть будет черным, как родинка.
Счастье раскрыло уста для восхваления [хана] и огласило чашу голубого неба звуками следующих [слов]:
Стихи
Кто не повиновался твоей воле, судьба
Приводила того к твоему порогу, таща за ворот.
Почетных эмиров Са'ид-хана, которых привели к свите августейшего [Абдулла-хана], по приказу [последнего] также убили безжалостным мечом. Мисра: Когда воспламенился огонь, он сжег все: сухое и мокрое.
О походе [Абдулла-хана] на Самарканд, землю, похожую на рай, и водружении победоносного знамени над крепостью этого необыкновенного, не имеющего [себе] равных вилайета
Когда возникла картина этой победы благословенного [хана], красавица-победа показала свое лицо из-под покрывала скромности, весть о победе счастливого [хана] распространилась во все концы и стороны мира, слава о силе его величества дошла до зенита, выше Сатурна, его царское величество, воздав хвалу богу за благодеяния, за бесконечные милости, вдел ноги счастья и благоденствия в стремена величия и великолепия и согласно желанию отправился для завоевания стольного города Самарканда.
Месневи
Победоносный хан, обладающий победоносным войском,
Одержал победу над таким [сильным] врагом.
После победы могущественный хакан
С сердцем спокойным, радостным, веселым
Направился для завоевания Самарканда,
Поднял знамена для завоевания его.
Победа с правой стороны его, божья помощь слева,
Счастье — путеводитель для этого государя.
Когда хакан, величественный, как Искандар, [Абдулла-хан, испытывая] истинное счастье и полное блаженство, дошел до окрестностей крепости подобного раю Самарканда, искусный фарраш [141] с большой охотой возвысил царскую палатку до верхней точки луны и до созвездия Рыб. Жители Самарканда по причине сильной враждебности [к Абдулла-хану] объединились и избрали путь несогласия и борьбы [с ним]. Они закрыли городские ворота, начали укреплять башни и стены крепости со всем старанием и усердием, ступая шагами старания, принялись за совершенно бесполезное дело. По невежеству и заблуждению они вступили шагами бедствия на ристалище смелости, высунув могучие руки из рукавов воинственности, они протянули их для сражения.
В это же время для захвата крепости и города выступил также многочисленный отряд войск [Абдулла-хана]. Вскоре стрелы богатырей, подобные метеорам, стали сыпаться на головы невежественных [врагов], копья храбрых воинов начали пить кровь из источника жизни этой невежественной толпы. /148а/
Месневи
Когда с обеих сторон завязалась битва,
В мире закрылись двери примирения,
Со стороны [врага] на это храброе войско [хана]
С крепости сыпались камни и стрелы.
Мужи двух сторон, приостановив бой, всю ночь ни на минуту не переставали нести караульную службу.
На другой день бесподобный бегун-солнце бросил аркан завоевания на зубцы небесной [твердыни], ударами копья, следующими один за другим, стреляя [из лука], разя мечом, покоряющим мир, он рассеял полчища звезд, скопление звезд.
Месневи
На следующий день, когда шах, обладающий полчищем звезд,
Вознамерился направиться к горизонту для мятежа,
Он с утра превратил небо в свиток,
Украшением для его свитка [являются слова]: “Клянусь солнцем” [142].
Для завоевания этой небесной твердыни
Двинулся он с барабаном и копьем.
Ходжам мирза, который благодаря [своей] исключительной храбрости, избытку мужества был избранником его величества [Абдулла-хана], Искандара по достоинству, в глазах благочестивых людей был вторым Йусуфом [143] в Мисре красоты и изящества, опоясавшись поясом битвы, направился к крепости. [Все] остальные воины, отряд за отрядом, полк за полком, подошли к крепостной стене. Заткнув за пояс подол мужества, они вступили в долину смелости и, идя по пути храбрости, подошли к краю крепостного рва.
В то же самое время, когда упомянутый отряд, величественный, как небо, войско, страшное, как Судный день, быстро переправилось через [ров] и зацепилось за подол крепости, стрела, пущенная большим пальцем рока, ввиду чего шлем предосторожности оказался бесполезным, попала упомянутому мирзе в рот. От этой раны он грациозно направился из тленного мира в чертог вечности.
Кыт'а
Какой кипарис, [окруженный] заботой, вырастал в этом саду,
Которого в конечном счете не повалил бы ураган тленности,
Когда же расцветала какая-нибудь роза в садах времени,
Которую не сбросил бы небрежно на землю холодный ветер смерти?
Это чрезвычайное событие вызвало благородный гнев его величества [Абдулла-хана], усилило царское рвение, и он приказал, чтобы победоносное войско окружило крепость и, зацепившись сильной рукой за пояс вала, взобралось на крепостную
