сестры-близнецы: одного возраста и одних достоинств. Почему же это ты — благородная, а я — низкая? А дают нам сто тысяч мер серебра или пять мер — это зависит от наших возлюбленных. Разве дело во мне? Ну-ка скажи, какая между нами разница в красоте и молодости, в танцах и пении, в искусствах любви? Чем я хуже тебя?”
Чтобы разрешить этот спор, они пошли в царское собрание и с поклоном обратились к радже. Кетаки сказала: “Владыка! Разве может вот эта, которой цена — пять мер серебра, сравниться со мною?” Джатаки сказала: “Владыка! Рассуди, чем я хуже ее? Не так молода? Не так красива? А то, что мне платят всего пять мер серебра, — так в этом виноваты возлюбленные и раджа”. Раджа сказал: “А в чем же вина раджи?” Джатаки сказала: “Почему на земле, которой он правит, равные достоинства приносят неравные плоды?”
Раджа, сравнив достоинства [367], красоту, изысканность и молодость двух женщин, подумал: “Удивительно! Достоинствами они во всем равны друг другу, и возраста они одного — отчего же столь неравны плоды? Мне не под силу найти решение. Раджа Викрамадитья слывет опытным знатоком любви. Пусть обе они пойдут к нему, он разрешит их спор”. И раджа Бходжа-дэва послал этих двух женщин к радже Викрамадитье в сопровождении верных и непорочных слуг.
Раджа Викрамадитья, сравнив [368] в “храме любви” [369] достоинства, красоту и молодость двух гетер, сказал: “Очевидно, Кетаки выказывает разборчивость и труднодоступность, поэтому и получает сто тысяч мер серебра. А Джатаки по своей чрезмерной жадности готова достаться мужчине и за пять мер — так кто же ей даст сто тысяч или даже тысячу? Ведь сказано:
У женщин всех — один товар
на рынке сладострастия,
Но для ценителя любви
счастье — в труднодоступности”.
Джатаки сказала: “Владыка! Я не столь невежественна, я знаю тайные уловки любви. Поистине:
Где сводня не ведет речей лукавых,
Где каждый шаг не труден, а победа
Не равноценна обретенью клада,
Там от любви какое наслажденье?”
Раджа сказал: “Тогда, наверное, дело в том, что имена твоих возлюбленных становятся известны в городе”. Джатаки сказала: “Владыка! Хватит с меня того, что из-за своих дурных поступков в прошлых рождениях я теперь родилась гетерой, прибежищем для мучеников Смары, сожительницей многих мужчин. Мужчины приходят ко мне, истерзанные стрелами Кама-дэвы, отчаянно отбросив стыд. Как можно разглашать их имена? Это было бы низостью с моей стороны”.
Раджа сказал: “Хорошо, я понял разницу между вами. Возвращайтесь по домам. Я напишу радже Бходжа-дэве о своем решении”. И, так же как они пришли к нему, он отправил двух гетер обратно в город Дхару. А сам подумал: “Увы! Трудно усмотреть разницу между ними. Трудно понять, почему, хоть равны они достоинствами, красотой и молодостью, вознаграждения их столь различны. Впрочем:
Иная внешностью своей чарует,
Иная — скрытой внутреннею сутью,
Но, как поэзия, лишь та прекрасна,
В которой хороши и суть, и внешность.
Значит, мне надо самому испытать их”.
И, сев на плечи веталам по имени Агни и Кокила [370], Викрамадитья отправился в город Бходжа-дэвы. Там он сначала сравнил домашние обиходы двух гетер [371]. Одна ходила по дому в шелковых одеждах, другая — в хлопковых. Одна была украшена драгоценными камнями, другая — лишь золотом. У одной была золотая посуда, у другой — глиняная. Но в остальном все у них было одинаково. Увидев это, раджа подумал: “Различия, зависящие от доходов, не говорят ни о достоинствах, ни о недостатках самого человека. А подмеченные мною различия зависят именно от доходов. Поэтому я должен установить личные достоинства самих гетер”.
Решив так, он принял облик [372] искателя наслаждений [373] и, дав сто тысяч мер серебра, пришел в дом Кетаки. Они наслаждались объятиями, и Викрамадитья, чувствуя ее взаимность, проникся любовью к гетере и прочитал про себя такие стихи:
“Нет, никогда супруг не испытает
За сотни раз псевдолюбви рутинной
Того, что блеском трепетного взора
Прекрасная в единый миг подарит”.
После этого Викрамадитья, изощренный во всех искусствах, притворился, что у него вдруг разболелась голова, и, застонав, упал на пол. Кетаки, увидев его в таком состоянии, взволнованно проговорила: “О горожанин [374], что с тобою?” Но Викрамадитья не приходил в себя. От состарадания на глаза Кетаки навернулись слезы, лицо осунулось, и сама она в миг поникла. Лежавший на полу, якобы без сознания, Викрамадитья, краем глаза наблюдая за ней, подумал: “Поразительно!
Гетера, чей закон — корысть
от мимолетной близости,
Словно любимая жена,
состраждет — ну не чудо ли!”
Затем, как бы придя в сознание, Викрамадитья сказал: “О горе! Не довелось мне, герою, умереть на поле битвы или у святых мест. Умираю в доме гетеры!” Кетаки сказала: “О возлюбленный! Нет ли лекарства от твоего недуга?” Викрамадитья сказал: “Дорогая! Лекарство есть, но тебе оно не по средствам!” Кетаки сказала: “Какое лекарство?” Викрамадитья сказал: “У меня уже бывала прежде эта страшная, смертельная боль в голове, и врачи снимали ее потогонным прогреванием из слоновьих жемчужин” [375]. Кетаки сказала: “У меня есть слоновьи жемчужины”. Раджа сказал: “Но разве ты станешь губить на огне свои драгоценности ради спасения меня, чужестранца?” Кетаки сказала: “Ах, дорогой! Не говори так! Хоть и на миг, но я — твоя возлюбленная. Ради любви — и жизнь отдают. Так что значит богатство, если речь идет о спасении любимого!”
Она принесла зерна слоновьего жемчуга и нагрела их, словно плоды ююбы. Пропотев от пригоршни теплых жемчужин, Викрамадитья исцелился. А Кетаки, уже беспечальная и снова, как прежде, готовая к наслаждениям, почтила его бетелем и камфорой.
Раджа подумал:
“Печалью сердца моего себя она печалит,
А то, что радует меня, и ей приносит радость;
Готова с милым разделить и счастье, и несчастье;
Ее любовь — души чужой живое отраженье”.
На заре, увидев, что восточный край неба стал красным, Викрамадитья ушел, удовлетворенный любовью. И, проведя где-то день, в тот же вечер, дав пять мер серебра, пришел в дом Джатаки. Испытав ее объятия и увидев, что она бесчувственна, как бревно, и отдается ласкам без
