по шесть тысяч драхм везут в каждом. Когда сделка заключена, отсчитывают мешки и берут сколько надо. Монету эту никто не имеет права вывозить оттуда. Там ткут прекрасные фута и вывозят их в Басру и другие города.
Если кто-нибудь совершает намаз, его не удерживают, но сами все же намаза не совершают. Когда султан дает аудиенцию, всякий, кто говорит с ним, дает ответы вежливые и ведет себя скромно. Вина они не пьют никогда.
Около могилы Абу-Саида день и ночь посменно держат наготове стреноженных коней, украшенных цепями и кистями, чтобы Абу-Саид мог сесть на коня когда воскреснет.
Абу-Саид, как утверждают, сказал своим сыновьям: — Когда я воскресну, может случиться, что вы меня не узнаете. Вот же вам знак: ударьте меня по шее мечом. Если это я, то останусь жив. — Установил он это для того, чтобы никто не мог выдать себя за Абу-Саида.
Одни из этих султанов во времена Багдадских халифов пошел с войском на Мекку, взял этот город, убил паломников, совершавших таваф вокруг Ка'бы, а черный камень выломал из угла и отвез в Лахсу. Они говорили, что этот камень — магнит для людей и притягивает к себе людей со всех концов мира. Они не знали, что влечет их туда величие и совершенство пророка Мухаммеда, избранника, да сохранит его господь и да помилует, ибо черный камень много лет находился там и ранее и все же никто туда не ездил. В конце концов черный камень у них выкупили назад и отвезли его на прежнее место.
В городе Лахсе продают мясо всех животных: кошек, ослов, коров, собак, овец и других. Когда продают какое-нибудь животное, около мяса кладут его голову и кожу, чтобы покупатель знал, что покупает. Собак там откармливают словно овец и они делаются столь жирными, что не могут ходить; тогда их режут и едят. В семи фарсахах на восток от Лахсы лежит море. Если поехать по морю, приедешь в Бахрейн, остров в пятнадцать фарсахов длиною. Там есть большой город и много пальмовых плантаций.
В этом море добывают жемчуг, но из всего того, что добывают пловцы, половину надлежит отдавать султанам Лахсы. Если из Лахсы поедешь на юг, приедешь в Оман. Оман лежит на арабской земле, но с трех сторон его окружает пустыня, через которую никто не сможет проехать. Площадь Оманской области — семьдесят фарсахов в квадрате, климат там очень жаркий и там произрастает индийский орех, называемый наргиль.
Если от Омана поехать по морю прямо на восток, приедешь к берегам Мекана и Киша; если поедешь к югу, приедешь в Аден; если поедешь в противоположную сторону, попадешь в область Фар.
В Лахсе так много фиников, что ими там откармливают верблюдов. Бывает, что более тысячи мен отдают за один динар. Если поехать из Лахсы к северу, в семи фарсахах будет область, называемая Катиф, где тоже есть большой город и много пальмовых плантаций.
Один арабский эмир пошел на Лахсу, целый год осаждал ее, завладел одной из ее четырех стен, много награбил, но ничего более не добился. Увидев меня, он спросил про положение звезда — Я желаю взять Лахсу, так как же? Смогу я это сделать или нет? Ведь у жителей ее нет никакой веры. — Я дал такой ответ, какой мне показался наиболее целесообразным.
Для меня что бедуины, что жители Лахсы — одинаково казались неверующими, ибо среди них есть люди, которые в течение целого года ни единого раза не польют воды на руки. Все это я утверждаю по личному опыту и совершенно не стремлюсь распространять ложные слухи, ибо я пробыл среди них девять месяцев подряд, не в разнос время. Верблюжьего молока я не мог пить, но где бы я ни попросил напиться воды, мне всегда предлагали этого молока. Когда я не брал и просил воды, мне говорили: — Если ты увидишь у кого-нибудь воду, попроси, а только у кого она есть? — Они во всю свою жизнь никогда не видали ни бани, ни проточной воды.
Однако теперь перейдем снова к самому рассказу. Когда мы выехали из Лемамы в сторону Басры, по дороге на иных стоянках была вода, на других ее не было.
Двадцатого Ша'бана четыреста сорок третьего года мы прибыли в город Басру. Город этот окружен со всех сторон высокой стеной, только со стороны, прилегающей к реке, стены не было. Река эта — Шатт-ал-Араб: Тигр и Евфрат сливаются вместе на границе области Басры и с того места, где к ним присоединяется канал Джуберэ, реку эту называют Шатт-ал-Араб. От Шатт-ал-Араб отведены два больших канала, между устьями которых расстояние около фарсаха. Оба они на протяжении четырех фарсахов текут в сторону Кыблы, затем оба канала сливаются вместе и еще одни фарсах к югу теку т в одном русле.
От этих рек отведено бесчисленное множество мелких каналов; они идут во все стороны, а на берегах их насажены пальмовые плантации и разведены сады. Из этих двух каналов верхний, северо-восточный, называется Нахр Ма'киль, нижний, юго-восточный, — Нахр Убуллэ. Эти два канала образуют большой остров, имеющий форму удлиненного прямоугольника, и Басра лежит на короткой стороне этого прямоугольника. К юго-западу от Басры — пустыня, где нет ни заселенных мест, ни воды, ни деревьев.
Когда я там был, большая часть города была в развалинах и обитаемые части были разбросаны очень далеко друг от друга, так что от квартала до квартала приходилось идти полфарсаха по развалинам. Однако ворота и стены еще были очень прочны, население многочисленно и султан получал хороший доход. Эмиром Басры был в то время ибн-Абу-Калинджар, Дейлемит, одновременно правивший Фарсом. [266] Везирем у него был перс по имени Абу-Мансур сын Шахмердана.
Каждый день в Басре устраивают базар в трех местах: поутру торгуют в месте, называемым Сук-ал-Хуза'а, [267] днем — на Сук Осман, под вечер — на Сук-ал-Каддахин. [268] Торгуют там следующим образом: если у кого-нибудь есть что-нибудь, он сдает этот товар меняле и получает от него расписку. Затем он покупает все, что ему надо, а вместо уплаты дает чек на того же самого менялу. За все время, что купец находится в городе, он сплошь пользуется расписками менял и совершенно не прибегает к звонкой монете.
Когда мы прибыли туда, мы были нагими и истощенными и походили на безумных. Волос мы не распускали в течение трех месяцев. Я хотел пойти в баню, чтобы согреться, там так
