Освобожденный по ходатайству друзей и почитателей, Ибн Хазм так и не находит постоянного пристанища. Он живет в Хетиве, Малаге, а затем поселяется в своем имении, где его посещают ученики и почитатели. Здесь он создает «Ожерелье голубки» и целый ряд посланий. Ибн Хазм не раз принимал участие в философских и религиозных диспутах. После одного из таких диспутов, состоявшегося в Севилье, эмир Севильи аль-Мутадид объявил Мухаммада ибн Хазма еретиком и приказал публично сжечь его сочинения на главной площади Севильи.
Ибн Хазм был одним из наиболее известных в Андалусии ученых-энциклопедистов, знатоком математики, истории религий и мусульманского права, владел латынью и древнееврейским языком. Как многие философы-рационалисты своего времени, он считал, что литература призвана совершенствовать человека, поэтому его произведения носят ярко выраженный дидактический характер. Ибн Хазм был выдающимся стилистом, стремился к логичности, ясности и простоте изложения. Он писал в одном из своих посланий: «Подлинное красноречие — это то, что понятно и знатному, и простолюдину».
Ибн Бассам, посвятивший немало страниц своего труда Ибн Хазму (читатель может познакомиться с его «жизнеописанием» в этой книге), представляет его человеком «жестким», с резким характером. По словам Ибн Бассама, Ибн Хазм отличался бескомпромиссностью и во время диспутов всегда открыто высказывал свое мнение о противнике, каким бы нелестным оно ни было. Наверное, так и было, ибо научные труды Ибн Хазма свидетельствуют именно об этих свойствах его характера.
Но в «Ожерелье голубки» автор предстает перед нами как человек легко ранимый и глубоко чувствующий, с неподдельным участием рассказывающий о всех муках и радостях влюбленных, большинство которых — его современники и даже близкие знакомые. «Свойства нрава», о которых говорил Ибн Бассам, проявляются в этом произведении в той решительности, с которой автор отказывается уделить хоть какое-то место исконно восточным, традиционным «влюбленным Аравии», Лейле и Маджнуну, Джамилю и Бусайне, — они далеки и мало понятны его читателям. Ибн Хазм утверждал национальную самобытность Андалусии, и его взгляды полностью разделял Ибн Бассам, высказав их в своем предисловии к книге «Сокровищница достоинств жителей Андалусии», фрагменты из которой публикуются в этом сборнике.
По форме «Ожерелье голубки» — нечто среднее между посланием большого объема и произведением мемуарного жанра. Автор рассказывает в предисловии о цели своего труда (который называет посланием) — желании поведать о «корнях любви», о сущности и акциденциях (проявлениях) любви, о «помощниках и соглядатаях», о верности и измене и, наконец, о смерти от любви. Каждая глава начинается обычно с какого-нибудь философского рассуждения (о причинах любви, о признаках любви, о сродстве душ и т. д.), за ним следует короткий рассказ-иллюстрация и стихи, сочиненные самим Ибн Хазмом.
Книга написана по заказу одного из знакомых автора и стала своеобразным продолжением «Послания о любви» Ибн Сины. Ибн Хазм с удовольствием взялся за ее написание, так как тема была близка ему, предоставляя возможность изложить в занимательных рассказах его философские взгляды и этические принципы. Любовь, в понимании автора, — путь к совершенствованию человеческой души, человеческой природы, а залог любви — в «соответствии душ». Понимание любви как чувства, облагораживающего человека, присуще Ибн Хазму — философу мусульманской неоплатонической школы, и с этих позиций автор изображает человека и его характер.
Послание Ибн Хазма перешагнуло рамки философского трактата, и центр тяжести сместился здесь в сторону «иллюстративного материала». Это произведение отличается живостью и занимательностью, как и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» андалусского философа и врача Ибн Туфейля (ум. в 1185 г.), близкого друга и даже наставника крупнейшего философа Европы того времени Ибн Рушда.
О жизни Ибн Туфейля известно сравнительно мало. Он родился в начале XII века в Кадисе, жил в Андалусии и Магрибе. Получив превосходное образование у себя на родине, Ибн Туфейль стал придворным врачом нескольких правителей из династии Альмохадов. Известно, что Ибн Туфейль был автором нескольких медицинских и философских сочинений, но до нас дошел лишь один его трактат, носящий название «Повесть о Хаййе ибн Якзане», что буквально означает «Повесть, или Послание о Живом, сыне Бодрствующего». Хотя мы назвали это произведение философским трактатом, каковым оно и является по существу, его жанровая характеристика гораздо шире. Философские и мистические истины представлены в «Повести» в живой, занимательной форме, аллегория отличается жизнеподобием, обилием реальных деталей.
Первым арабоязычным автором, написавшим послание под том же заглавием, был Ибн Сина, чей гений оказал глубочайшее влияние на дальнейшее развитие арабо-мусульманской науки и культуры. «Послание о Хаййе ибн Якзане» Ибн Сины — блестящая в художественном отношении и чрезвычайно концентрированная по содержанию аллегория, на двадцати с лишним страницах которой изложены основные положения «восточной мудрости» (отнюдь не в значении противопоставления географических понятий востока и запада). Аллегорично уже само название послания. Слово «хайй» («живой») — один из коранических эпитетов бога-творца; «якзан» («бодрствующий») — представляет собой как бы реминисценцию коранического выражения: «Аллах — тот, кто не спит и кого не берет ни сон, ни дремота».
Можно подумать, что Хайй у Ибн Сины — аллегория Аллаха, но это не так. Хайй — это деятельный разум, порождение «первопричины» или «перводвигателя», основы и оси мироздания. Хайй предстает у Ибн Сины в облике величественного старца, рассказывающего о своих «путешествиях». «Бодрствующий» же — «первый разум», вечно эманирующий, изливающий свет, находящийся в «краях Востока», то есть в обиталище света. Путешествия Хаййя означают, что разум проникает во все сущее, оживляя его и придавая ему форму — причину его существования. Хайй советует автору избавиться от своих «дурных спутников» (страстей и желаний) или подчинить их своей воле. Описывая свои постоянные путешествия, Хайй говорит о вечно исчезающем и вновь возрождающемся материальном мире (Запад) и мире вечных форм или душ (Восток). И солнце, восходящее на востоке, символизирует свет, исходящий из «первого разума». Он отдален от земного мира границей, перейти которую может лишь посвященный, тот, кто размышляет о сущности мироздания, душа которого «очищена» этими размышлениями.
Кроме Ибн Сины и Ибн Туфейля философское послание под тем же названием создал философ Шихаб ад-Дин ас-Сухраварди (казнен в 1190 г.), современник Ибн Туфейля, основатель «ишракийя» — одного из направлений мусульманской мистики. Но Ибн Туфейль не упоминает о нем, возможно, до него и не дошло это сочинение.
Основная мысль «Послания» Ибн Сины — прославление разума-путеводителя, с помощью которого человек оказывается способным на целенаправленное размышление и созерцание «света истины», хотя бы даже отраженного в зеркале материального мира. Трактовка разума у Ибн Туфейля несколько отличается от той, какой она предстает у Ибн Сины. Здесь бесспорно нужно учитывать влияние философской концепции Ибн Рушда. В «Повести» Ибн Туфейля перед нами, очевидно, не стоящая над человеком космическая сила, а само человечество; если очень коротко резюмировать сложную полемику Ибн Рушда с Ибн Синой, то Ибн Рушд трактовал «мировой разум» как разум всего человечества, постигающий устройство вселенной и самого себя, свою неограниченность в совокупности ограниченных человеческих разумов.
Хайй ибн Якзан, «самозародившийся» на необитаемом острове и пришедший к постижению высших истин устройства вселенной, символизирует разум многих поколений людей, человечества, которое перешло от дикости к цивилизации, поднялось от эмпирического понимания простейших конкретных истин (строение тела животных и человека, устройство злаков и плодов и так далее), что обобщено в естественных науках, к постижению сложнейших абстрактных категорий метафизики, «того, что за природой». С точки зрения литературы, произведение Ибн Туфейля не только более «занимательно» по сравнению с посланием Ибн Сины, оно и значительно более «человечно», ибо его героем становится узка не абстрактная и трудно представимая даже в аллегории философская категория, а человечество.
Обоих философов роднит мысль о том, что понимание причин существования вселенной и ее устройства требует не только дарования, определенной «избранности», но прежде всего неустанного размышления, совершенствования, и свет истины может быть недоступен людям неподготовленным, не желающим посвятить этой задаче все свои помыслы.
Андалусская проза далеко не ограничивалась жанром философских посланий и притч. Очень распространены были сочинения биографического характера, обычно многотомные. Авторы этих книг старались как можно подробнее описать жизнь и деяния людей, о которых пишут, их внешность и характер. Хотя биографы пользовались главным образом письменными источниками, по в их сочинениях всегда имеется личная, «авторская» оценка того или иного правителя, поэта или катиба, критический взгляд на их поступки, попытка психологического истолкования их поведения.
