Более того: великое солнце щедрот пред ним ничтожнее самой малой пылинки, благодатное облако моря даров рядом с его щедростью и милостями меньше капельки.
Пред его щедростью туча – лишь капля.
Пред его блеском свет падающей звезды – лишь искорка.
Сравнивать изливающую дождь тучу с дарами шаха – явное заблуждение, равнять плачущие глаза и высохшие берега моря со щедростью шаха – великая несправедливость, поскольку дождевая вода исторгается из морских глубин против своей воли, а морская вода, выплеснутая волнами на берег, стеная, спешит обратно.
Я не говорю, что ты подобен туче,
Ибо это не соответствует законам разума:
Она раздаривает, вечно плача,
Ты же постоянно даришь и постоянно смеешься.
Шах дарит целый табун арабских коней встречному пешеходу и даже не смотрит на него, полагая, что мало подарил. Слоновьими вьюками раздаривает он золото и драгоценные каменья обитателям земли и не ждет взамен благодарности. С тех пор как Хумай справедливости и благоволения шаха осенил жителей мира, насилие и притеснение от страха пред его орлиными стрелами скрылись на горе Каф, словно Симург, смута, подобно сове и филину, укрылась в развалинах, удалилась на край земли, лисица избегла ярости льва, мускусная кабарга избавилась от лап гепарда, журавль перестал опасаться когтей сокола, голубь зажил припеваючи, не зная погони орла, а фазан свил свое гнездо прямо под носом кречета-насильника.
Благодаря правосудию совершенного властелина и справедливого султана превратились фазан и куропатка, онагр и гепард. Первый – в друга сокола, вторая – в возлюбленную кречета. Онагр стал другом льва, гепард – собеседником дракона.
Да сохранит всевышний господь до Судного дня над головами людей благословенный шатер султана всего мира и набожного халифа! Да вознесет Творец во всех землях и странах мира стяги его побед, ибо «молитва – только для людей».
Да пребудет владыка всего мира до тех пор, пока существует мир.
Да пребудут с ним навеки счастье и благополучие. Пусть Хумай шатра султана нашего времени угнездится в столице счастья. О шах! Подножие твоего трона столь высоко, Что сам он оказывается на седьмом небе. На троне держав ты – Сулейман.
Да будут покорны тебе всей душой и люди, и джинны. Словно Искандер, ты завоевал весь мир, Обрети же бессмертие, словно Хизр.[35] Куда бы ни повернул ты стремя владычества, Да будут сопутствовать тебе победа и успех. Пусть ту главу, что отринет повиновение тебе. Небосвод поразит головокружением. Ты повелеваешь во всех странах мира, Пусть же до Судного дня исполняются твои веления. Хранителем тела и души твоей. Да будет владыка небес и земли.[36]
Причина перевода этой книги
Светозарный источник сей блистательной книги, переложивший ее на персидский язык, нижайший из рабов, что возносят мольбы за падишаха всего мира, уповая на милость Творца людей и духов, именуемый Имад ибн Мухаммад ан-Наари, (да исполнит Аллах его желания и да усовершенствует его натуру!), говорит так. Этот нижайший раб провел свой жизненный срок от колыбели и младенческих лет до самых наших дней, взыскуя знаний и учености, вкушая по временам с пиршественного стола красноречия великих ученых и прославленных мудрецов. Следуя хадису Посланника – да благословит его Аллах, да приветствует – «Обретай знания из уст мужей»,[37] я беседовал с златоустами и бывал на собраниях людей благородных, так что помимо воли своей обрел долю из сокровищницы знаний, снискал толику из моря учености. Мои дед, отец и брат устремляли свои взоры ко двору прежних правителей, удовлетворяли свои потребности из Каабы их счастья и кыблы величия. Постоянно пускались они в путь, сопровождая государей, всегда покорно служили в войске и царском ведомстве.
И вот, в то самое время, когда врата благоволения в мире отверзлись, словно десница подобного благодатному облаку падишаха, когда признаки счастья распространились по всему свету, во мне, нижайшем рабе, также ожили благородные стремления и порывы, пробудили меня от сна неведения, от заблуждений безделья и невежества, возбранив мне лишь есть да спать, будто бесчувственное животное, стали порицать меня за то, что я довольствуюсь черствым хлебом и теплой водицей, словно недоумок какой-нибудь, и возгласили: «О, ты, не ведающий о дуновениях государевой справедливости! О, ты, лишенный милостей властелина всего мира! За те семнадцать-восемнадцать лет, которые сей хранитель веры и губитель неверия, сей справедливый и милостивый к подданным падишах благословенно восседал на престоле, вознесшемся до самых небес, он оказывал покровительство толку ханафитов, и многие тысячи тюрков, абиссинцев, арабов, дейлемитов,[38] китайцев, хотанцев,[39] румийцев, негров и других народов входили в чертоги великого падишаха, покровителя всего мира, удостаиваясь чести поцеловать ему ногу и облобызать край его благословенного ковра. Отчего же ты, кому служение султанам досталось в наследство от предков, пребываешь в неведении и почему ты лишаешь себя подобного счастья?
Китайцы завладели Каабой, а мекканцы все дремлют в холодке!
Вставай, ухватись за кольцо своего счастья, пусти вскачь коня надежды по ристалищу счастья.
Пусть взоры несут тебя, спеши к падишаху.
Быть может, и тебе откроются двери наслаждений, и столы с яствами предстанут перед тобой.
Всему, что миновало, скажи: Уходи! Настало время новой судьбы и новой доли».
Когда я увидал перст судьбы, когда услыхал радостную весть, мне захотелось под влиянием этого зова, этого влечения отправиться ко дворцу покровителя всего мира, чтобы, удостоившись чести быть принятым в покоях шаха вселенной, приступить к служению ему. Но кто же дерзнет взобраться на небо? Когда это подымались на небеса? Ведь никто не сможет попрать пятой солнце и не утвердиться на четвертом небе, покуда, подобно Исе, не презреет все тщетное и не отринет все тленное. Покуда человек, как Мухаммад, не откажется от всего мирского, не пренебрежет обоими мирами, он не сможет коснуться чела Луны и пройти через седьмое небо.
И тогда я, ничтожнейший раб, повинуясь сему побуждению и основываясь на подобных умозаключениях, отказался от намерения отправиться к вратам средоточия всех подданных, примирился с жизнью, не стал посещать дома эмиров и везиров и обратил свои помыслы к тому, чтобы лобызать прах в равном небу чертоге халифа наших дней, султана султанов, второго Искандера – да будет вечным его царствование и правление! И тогда я взамен службы представил в книгохранилище его величества эту книгу-перевод.
Надеюсь, что мне, рабу, пожалована будет честь поцеловать раскинувшийся до самого небосвода ковер владыки – и тем самым исполнятся мои мечтания и желания.
Господь! Исполни желания мои.
Поскольку и изысканный вкус, и здравый смысл равно склонны внимать историям, сказаниям и легендам и извлекать из них истинное удовольствие, поскольку во время собраний и пиршеств халифов и султанов с мудрецами и надимами,[40] обычно ссылаются на разного рода предания, поскольку принято уснащать речь всевозможными рассказами, в особенности такими, что облечены в одежды безыскусных оборотов и в одеяния изысканных метафор, украшены, словно сверкающими самоцветами, цитатами из Корана, хадисами[41] арабскими и персидскими стихами, пословицами и поговорками, мудрыми и назидательными изречениями или притчами, где рассказ ведется от лица зверей и птиц или даже неодушевленных существ, то неудивительно, что люди любят слушать такие повествования, и это ни в коей мере не вызывает у них скуку. Напротив, подобная форма изложения облегчает рассказу достижение цели, и таким образом желаемое осуществляется. Вот почему в различные времена ученые мужи, дабы похвастать перед равными себе и превзойти последователей и собратьев, переводили с индийского и посвящали своему властелину и благодетелю какую-либо книгу. И этот перевод попадал в сокровищницу наследника престола или царствующего правителя, название же сочинения утверждалось в веках, как было, например, с книгами «Калила и Димна», «Синдбад-наме», «Дар базиликов» и прочими.
Я, нижайший раб, также вознамерился в царствование опоры всего мира, во время правления падишаха, который покровительствует талантам и так щедро платит людям искусства, словно они – алхимики, перевести книгу с индийского, написать посвящение ему в начале, конце и в каждой главе, перечисляя все его благословенные титулы, изукрасить и разубрать его подвиги и похвальные качества. И поскольку на этой книге всегда будет стоять имя его величества, который «пусть будет вечно счастливым, пусть вечно сопутствуют ему величие и могущество», то не исключена возможность, что и прозвание его нижайшего раба так же, как имена Рудаки[42] и Хассана, не будет предано забвению, не будет стерто со страниц времени.
