Глава пятьдесят седьмая
О Бахраме Чубина и хакане Китая
А ты, старик, веди вперед рассказ,
Свои достаны сказывай сейчас.
Когда Бахрам добрался до Турана,
Его встречали сын и брат хакана.
При каждом был руководитель-жрец,
Что ни боец их рати, то храбрец.
Десятитысячная рать Китая
Скакала, витязя сопровождая,
Склонился пред властителем Бахрам,
Из уст излиться дал он похвалам.
Тот подошел к нему, приязни полон,
Ладонью по лицу его провел он,
Потом спросил о трудностях пути,
О битвах, что пришлось ему вести.
Поговорил владеющий страною
С Изадгушаспом и Ялонсиною.
Бахрам на золотую сел скамью,
Хакана руку в руку взял свою
И так воскликнул: «О достойный славы
Военачальник и глава державы!
Тебе известно, что Хосров-злодей
На всей земле преследует людей.
Продолжит он преследованье злое,
Когда он даже заживет в покое.
Вот мы с тобой сидим к лицу лицом.
Поможешь мне в хорошем и плохом, —
Я стану другом преданным Китаю,
Своим вожатым я тебя признаю.
А если сомневаешься во мне, —
Не будем говорить наедине.
Я помощи твоей просить не стану,
И взоры я направлю к Индостану».
«О благородный, — отвечал хакан, —
Тебе не надо ехать в Индостан.
Я родичем своим тебя считаю,
Как сын мой, дорог будешь ты Китаю.
Страна моими думами живет,
Со мною знать, со мной простой народ.
Я над вельможами тебя поставлю,
От подчинения тебя избавлю».
«Мне в этом поклянись, — Бахрам сказал, —
Хочу, чтоб сердце твой язык связал».
Воскликнул властелин чистоязыкий:
«Во имя бога, нашего владыки,
Клянусь, что буду я с тобой во всем, —
Я друг тебе в хорошем и плохом!»
Друзья, расположась на двух айванах,
Ковров потребовали златотканых,
Потребовали разного вина,
Беседуя друг с другом дотемна.
Потом хакан прислал ему каменья,
И слуг, и золотые украшенья,
Утешить в горести его спеша,
И сумрачная ожила душа.
Не ездил на охоту, на забавы,
Не приходил решать дела державы,
Не пил вина и не играл в човган
Без друга сокровенного хакан!
Он засыпал, Бахрама прославляя.
Так жизнь текла властителя Китая.
Пришел однажды в ясный час утра
К хакану знатный муж Макотура.
Во время битвы знал он путь к удаче,
Он жемчугом хакана был богаче.
Увидел в изумлении Бахрам:
Тот муж ударил пальцем по губам,
Как простолюдин делает, являя
Покорность повелителю Китая, —
И слуги, средь дворцовой тишины,
Ему вручили деньги из казны:
За каждый из почтительных ударов
Тот получал по тысяче динаров!
Так продолжалось много дней подряд.
Темнел при этом у Бахрама взгляд.
Однажды он сказал, смеясь: «Великий,
Перед тобой склоняются владыки,
Но тысячу динаров на заре
Ты каждый день даешь Макотуре,
Дела такие вижу я впервые:
Накопит он богатства даровые!»
Сказал хакан: «Таков закон страны.
Пред тем, кто нас храбрее в час войны,
Кто ради нас тяжелые лишенья
И горе терпит на полях сраженья,
Гордиться никогда мы не должны,
Ему даруя от щедрот казны.
Захочет возвеличиться над нами, —
Его глаза мы ослепим деньгами,
Не то поднимет войско против нас,
Чтоб от крамол наш светлый день погас»,
Сказал Бахрам: «Неправ ты, царь Китая,
Бесстыдному невеже потакая.
Не должен царь, достигший до звезды,
Вручать рабу правления бразды.
Прикажешь, — я тебя избавлю скоро
От наглого раба и от позора!»
Сказал хакан: «Зачем тебе приказ?
А сможешь от него избавь ты нас».
Сказал Бахрам: «Ответствуй речью гневной.
Лишь он придет за данью каждодневной,
А лучше — промолчи ему в ответ,
Будь с ним суров: поможет мой совет».
Рассвет развеял тьму лучом багряным.
Предстал Макотура перед хаканом.
На воина властитель не взглянул,
От слов его хакан свой слух замкнул.
Тот рассердился на царя Китая,
Зрачки расширились, огнем сверкая,
Спросил: «Зачем унизил ты меня?
Зачем я дожил до такого дня?
Лежит вина, я знаю, на Бахраме:
Он к нам явился с тридцатью друзьями,
Чтоб нашей рати гибель принести,
Чтоб ты свернул с правдивого пути!»
Сказал Бахрам: «О воин, храбрый в сече,
Повел ты слишком скоро эти речи.
Когда властитель, разумом ведом,
Захочет следовать моим путем,
То впредь не будешь ты, слуга лукавый,
Так дерзко расхищать казну державы
Лишь потому, что ты смелее льва,
Что ты в бою — трехсот стрелков глава!»
Не посмотрел воитель на хакана,
Пришел он в гнев и ярость, из колчана
Он вынул тополевую стрелу,
Сказал Бахраму: «В боевом пылу
Она — язык мой, грозный переводчик!
Давай же встретимся без проволочек.
Когда придешь ты завтра во дворец,
То берегись: наступит твой конец».
Едва Бахрам услышал это слово,
Он одарил стрелою тополевой
Макотуру и молвил: «Вот мой дар.
Еще почуешь ты ее удар».
Макотура сердито брови сдвинул,
В безмолвном бешенстве дворец покинул.
Глава пятьдесят восьмая
Смерть Макотуры от руки Бахрама
Едва лишь ночь приподняла подол
И солнца свет из-за горы взошел,
Макотура надел доспехи брани,
Предстал с мечом, прославленным в Туране.
Для боя выбрали глухую степь:
Барс не заглядывал в такую степь!
Бахрам помчался в царственной кольчуге,
А с ним — хакан, сановники и слуги:
Хотелось им взглянуть на диких львов,
Узнать: чей жребий — счастлив, чей — суров.
С земли вздымая пыль до небосвода,
Бахраму крикнул гневный воевода:
«О мужестве ты помнишь ли в борьбе?
Желаешь ли ты первенства себе?»
Бахрам ответил: «В спор вступил ты первым,
Хочу, чтоб и стрелу пустил ты первым».
Тогда Макотура взглянул вокруг,
Обрадовался, натянул свой лук —
Концы его согнул он тетивою, —
И отпустил колечко пусковое.
Впилась в кольчугу быстрая стрела,
Но сталь сквозь сталь пробиться не могла.
Ждал Чубина, исполнившись терпеньем,
Чтоб враг его насытился сраженьем,
А тот, решив, что сломлен Чубина,
Погнал обратно, с ревом, скакуна.
Сказал Бахрам: «Постой, искатель боя!
Смотри: я не убит еще тобою.
Ты слово молвил, — выслушай ответ,
А не умрешь — ступай, запрета нет».
Врагу предстал он тополем в кольчуге, —
Железо воском сделалось в испуге!
Стрела Бахрама прянула, быстра,
Насытился тогда Макотура
Сраженьями, динарами и славой,
Окрасил землю полосой кровавой.
Когда Макотура пускал стрелу,
Он крепко привязал себя к седлу —
И в нем остался, несмотря на рану.
Бахрам, погнав коня, сказал хакану:
«Стремился к власти этот муж войны,
Теперь могильщики ему нужны».
Воскликнул царь: «Бахрам, взгляни-ка лучше:
Живым сидит в седле твой враг могучий!»
Сказал Бахрам: Тот, кто сидит в седле, —
Мертвец, и должен предан быть земле.
Когда б твои враги, как этот воин,
В живых остались, — был бы ты спокоен!»
Тут всадника отправил властелин,
Чтоб он сказал: погиб ли исполин?
Макотура был мертв, к седлу привязан,
Судьбой неотвратимою наказан:
Иранский воин был его сильней, —
И рассмеялся царь в душе своей.
Так размышляя, он достиг айвана.
Сияла радость на челе хакана.
Отправил он Бахраму Чубина
Венец владыки, чудо-скакуна,
Мечи, кольчуги, палицы и шлемы,
Динары, и алмазы, и диргемы.
