к брату /
171а/ и он не разрешил и ему идти на поле сражения.
Согласно приказу [хана] отряд отважных храбрецов, смелых воинов и богатырей, которые были у его стремени, все разом направились навстречу врагу. И эта враждебная толпа предпочла долину бегства, ушла с поля битвы и вступила на путь отступления.
Словом, солнце победы и торжества засверкало в апогее султанской власти, полумесяц знамени, овеянного божьей помощью, взошел на востоке счастья, повеял зефир победы из тайников безграничной [божьей] помощи на победоносные знамена шаханшаха. С помощью великого бога забрезжило утро счастья на горизонте надежд. Была достигнута такая победа, которая не удавалась ранее никому из великих и могущественных султанов. [Ввиду того] что показалась такая картина из-за завес мечтаний, его величество [Абдулла-хан] с исключительной смиренностью приложил светлый лик к земле и выразил благодарность [богу] за большой дар.
На этом месте от радости ночью он стелил ковер веселья и ликования. Он приказал маулана Хайдар-Мухаммаду, искусному мунши, подобному Меркурию, написать победные реляции и разослать в разные стороны, по разным дорогам.
Месневи
Искусный, красноречивый писец
Сел и написал реляции о победе,
Во все стороны были посланы гонцы.
Мир огласился вестью о новой победе [хана].
[Абдулла-хан] отличил, оказал больше почета и милости тем, кто на поле брани шагал по равнине битвы и сражения и нисколько не боялся нанести ущерб своему здоровью. Он наделил и сильно осчастливил [их] каплями из облака царских даров и дождем из облака государевых милостей.
На следующий день [хан] покинул эту местность и двинулся к Ура-Тюбе. Солнце благословенного знамени [хана] взошло в тех землях с востока милости господней, [согласно стиху]: “„Будь!” — и оно бывает” [232]. Прежде чем храбрецы поля битвы, воины могущественного [Абдулла]-хана ударили в [барабан] сражения и смело подняли руки храбрости, жители крепости, взяв подарки, поспешили навстречу [хану]. Сделав посредником эмира, могущественного, как государь, Кулбаба кукельташа, описать достоинства которого бессилен язык повествования, они удостоились счастья поцеловать ковер [хана]. Его величество со своей стороны оказал этим людям исключительные милости и милосердие. Из тайников неизвестности он вывел приказ, действующий, как рок, чтобы никто не учинил ни малейшего насилия и притеснения подданным и всему простому народу. /171б/ В противном случае [виновник] подвергнется наказанию.
[Абдулла-хан] несколько дней провел в веселье в землях этого вилайета. Мисра: Под счастливой звездой, радостный от успеха *. Затем он устроил совет со столпами государства и с вельможами относительно преследования врагов. Эмиры единодушно довели до ярких, как солнце, мыслей государя стран следующее: “В интересах государства представляется удобным теперь вернуться в стольный город султанской власти, в резиденцию величия, а ранней весной с помощью Творца вновь идти походом на эту страну, и, возможно, осуществится то, что скрыто в мыслях [хана]”. Его величество [Абдулла-хан], благословенный, как Фаридун, заботясь о победоносном войске, поднял знамя возвращения и направился в столицу.
Когда [хан] остановился в Кук-Гунбазе, в эту местность прибыл Пади-шах-Мухаммад-султан с тремя тысячами человек, таких, как Мухаммад-Кули-бий аталык и другие, и поспешил поцеловать стремя [хана]. Они были удостоены встречи [с ханом] и испытали исключительное счастье. Однако его величество не оказал им большого внимания и разрешил [Пади-шах-Мухаммад-султану] вернуться в Балх. Причина этого заключалась в следующем. Дин-Мухаммад-султан предполагал, что если будет задержка и промедление в посылке помощи его величеству [Абдулла-хану], то, возможно, он потерпит поражение от врагов. Он послал с братом [Падишах-Мухаммад-султаном] незначительное войско и приказал ему не спешить в пути. Слава Аллаху! Без посторонней помощи на горизонте счастья во всем блеске забрезжил рассвет победы, и засверкал мир от лучей света проницательности его величества. Словом, его величество [Абдулла-хан] твердо решил вернуться [в столицу] и повернул поводья возвращения.
Весть о прибытии благословенного войска и приближении знамени величия и счастья [хана] вызвала у жителей Бухары и даже у разного рода простых людей такую радость, ликование и веселье, что двуязычное перо не в состоянии описать хотя бы часть этого в течение многих лет: мускусное перо никак не может дать описание даже частицы [этого]. Великие и знатные люди со всех концов [страны] направились ко двору августейшего [хана]. Согласно [своему] положению каждый из них был наделен и осчастливлен многими милостями, бесчисленными дарами.
Когда купол ислама Бухара, да будет она охраняема от бедствий и несчастий, от сени знамени августейшего государя превратилась в цветник, озарились очи надежд простых и знатных людей от пыли, [поднятой] благословенным шествием государя. Знатные и простые люди, стар и млад, таджики и тюрки, все упали ниц у высокого порога и усердно произнесли хвалу и восхваления [богу]. Вознеся благодарность великому богу, в соответствии со своим состоянием они напевно /172а/ произнесли следующие слова:
Стихи
Хвала богу, что в тело снова вселилась душа,
Приятная весть проникла в душу оттого, что прибыл любимый,
Прямой кипарис, который [прежде] покинул цветник страны,
Грациозно и ласково вновь вернулся в цветник.
Прекраснейший из поэтов маулана Мушфики [233] сочинил касыду в честь его величества [Абдулла-хана] и в касыде указал дату победы августейшего [хана]. Эта [касыда] следующая:
Касыда
Слава Аллаху, мир свободен от бедствий судьбы
В эпоху Абдулла-хана ибн Искандар-хана,
Помощника веры и мира, спасителя державы и веры,
Победоносного, великодушного, восхваляемого всеми,
Шаханшаха на ханском, хаканском троне,
Который заслуживает того, чтобы его называли ханом, хаканом.
[Он] — покоритель мира, если захочет взимать харадж [234] у солнца,
То небо ежегодно будет приносить ему деньги кошельками, взяв [их] у блестящей луны.
Целует прах его [порога], достойного Сулаймана, удод победы,
Который приложил голову к черте повиновения и [носит] на голове его повеление.
С тех пор как голова и очи согласились служить при его дворе,
Во владениях тела голова была [как бы] из благородных, очи — из вельмож,
Зрачок ока пронзает из-под шлема его войско,
Ресницы нацелены, как стрелы, [на его войско].
В его владениях к [его] войску, [многочисленному], как муравьи, что на земле,
[Казалось], проявила рвение цепь Нуширвана под землей.
Его имя так затмило славу Рустама,
Что легенды о нем для говорящих стали [как бы] словами глубокого старца.
Если из подков его коня будут сделаны щипцы,
То изо рта лютого зверя вырвет зуб [даже] газель.
От ревности к
