Следующий, второй раздел этой главы посвящен вопросу о наблюдении за противником. Сунь-цзы неустанно твердит о необходимости быть полностью осведомленным о положении противника. Подобного рода требования повторяются у него почти в каждой главе. Здесь он указывает конкретно, по каким приметам можно судить о противнике и что можно по этим приметам знать. Его суждения в данном случае дают очень ясную картину обстановки военных действий в его время.
По мнению Сунь-цзы, по некоторым признакам можно судить: 1) о позиции противника, 2) о его намерениях, 3) о его действиях и 4) о его состоянии. В этом порядке и попытаемся сделать обзор его указаний.
Какова позиция противника, можно судить по его поведению. Если он, несмотря на мою близость к месту его расположения, держится совершенно спокойно, это означает, что он не боится нападения, что его позиция вполне приспособлена для обороны. По этому же поведению можно судить о крепости позиции противника и с другой стороны. Вообще, согласно всем обычаям войн в древности, обе стороны в определенный момент выступали из-под защиты своих укрепленных позиций и вступали в бой. Если противник не выходит из-за своих укреплений, это значит, что он уклоняется от боя в открытой местности, за своими же укреплениями он чувствует себя в совершенной безопасности. Если он держится вызывающе, особенно когда такое поведение ничем не мотивировано, это означает, что он хочет, чтобы я ударил на него; иначе говоря, он хочет вызвать на бой, оставаясь на своей позиции. Это же означает, что она очень выгодна для него именно в таких условиях боя. По-видимому, такое поведение считалось настолько бесспорным признаком крепкой позиции, что совершенно такие же указания дает и Вэй Ляо-цзы: "Тот, кто отделил себе неприступное место, не имеет желания сражаться. Не давай увлечь себя вызывающему тебя на бой".
Очень подозрительным является и то, что противник вдруг располагается на ровном месте. Обычно, как указывает неоднократно и Сунь-цзы, стараются располагаться на возвышении, отыскать что-либо похожее на него даже в местности вообще открытой и равнинной. Поэтому расположение на ровном месте свидетельствует, что у противника есть какие-то особые преимущества, позволяющие ему именно на такой позиции рассчитывать на победу.
О намерениях противника можно судить по действиям его дипломатии и по действиям в поле. Действия дипломатии указывают на общие замыслы, его поведение в поле говорит об отдельных мероприятиях.
Противник может неожиданно, без всяких видимых оснований, не будучи разбитым в войне, предложить мир. Сунь-цзы говорит, что в таких случаях у него должен быть какой-то замысел. Неясность этой формулировки породила два различных толкования этого места. Ду Ю предполагает следующее: "Если без всякой нужды от противника является посол и просит мира, это должно означать, что явился шпион". Чэнь Хао думает иначе: "Если в то время, когда и я, и он еще не ослабели и не покорены, он без всяких на то оснований просит мира, это означает, что у противника в государстве случилось какое-то бедствие и он хочет, хотя бы на короткое время, получить спокойствие. Или может быть и так: он знает, что у меня есть достаточно силы, чтобы замыслить что-нибудь против него, и хочет рассеять все мои подозрения. Поэтому он стремится сначала заключить мир, а потом, воспользовавшись моей неподготовленностью, напасть на меня". Коротко говоря, и при том и при другом объяснении неожиданное предложение мира должно означать какую-то ловушку.
Точно так же весьма подозрительно, когда вдруг от него являются послы, "просят прощения и предлагают заложников". Это означает, что противник хочет выиграть время, что состояние у него настолько тяжелое, что он должен иметь "передышку", как говорит Сунь-цзы, конечно, для того, чтобы потом подняться вновь и снова начать войну. Такие действия всегда свидетельствуют о скрытом намерении лучше подготовиться к борьбе.
Вообще, поведение послов следует всегда понимать обратно: если они держатся смиренно и даже униженно, а военные приготовления у них в то же время идут, не ослабевая, это значит, что противник готовится к нападению; если же они держатся заносчиво и дерзко, а войска тем временем производят как будто угрожающие передвижения, это значит, что противник только стремится замаскировать свою слабость и обеспечить себе беспрепятственное отступление.
Чжан Юй вспоминает эпизод из истории китайских войн, который иллюстрирует первое положение. Велась война (III в. до н. э.) между княжествами Ци и Янь. Яньская армия под предводительством Ци Цзе осадила укрепленный город Цзимо, защищаемый небольшим гарнизоном под начальством Тянь Даня. Тянь Дань, не надеясь отстоять город обычными средствами, решил прибегнуть к хитрости. Он отправил к Ци Цзе посла с заявлением о готовности сдать город. Одновременно с этим он направил ко всем военачальникам противника посланцев с богатыми подарками и с просьбой при занятии сдаваемого города пощадить женщин и детей. Сам же он, воспользовавшись некоторым перерывом в военных действиях, вызванным этими переговорами, распорядился произвести самый тщательный ремонт всех укреплений, возвести новые, причем направил на это дело всех своих солдат и офицеров, согнал все население - вплоть до женщин и детей - и даже сам работал наравне со всеми. Полководец противника, обманутый смиренными речами послов, решил, что все кончено, снял караулы и таким образом открыл свой лагерь для нападения. Этим и воспользовался Тянь Дань. Выбрав момент, он сделал вылазку, напал на лагерь противника и разбил его.
По некоторым признакам о намерениях противника можно судить и по его действиям в поле. Можно заметить, например, что в расположении противника выдвинули боевые колесницы и ставят их по обеим сторонам. Это служит признаком, что там строят боевые позиции. Если же видно, что солдаты забегали, засуетились, что расставляют в боевой порядок колесницы, это служит признаком, что наступил срок атаки. Цзя Линь объясняет это более полно: "В обычной обстановке не бегают и не суетятся. Это непременно означает, что к нему подошли подкрепления и настал час: он непременно предполагает собрать все свои силы и напасть на меня. Необходимо срочно подготовиться к этому". Можно заметить, например, и такое явление: противник вдруг начинает совершать беспорядочные передвижения: одни его части выдвигаются вперед, другие отступают назад. Это тактика, которая в последующее время получила название "чжугэляновской", по имени полководца, прославившегося ее искусным применением, представляет один из приемов заманивания. "Он притворно приводит в беспорядок свой строй; это он заманивает", - говорит Чжан Юн.
Очень подозрительно и такое поведение противника. Его войско появилось, будто бы пылая боевым воодушевлением, но ведет себя как-то странно: в бой не вступает, но и не уходит. "Непременно внимательно следи за ним", - наказывает Сунь-цзы. "Он непременно что-то затеял и с этим пойдет против тебя", - поясняет Мэй Яо-чэнь.
О действиях противника в поле можно судить по целому ряду признаков. Хорошими приметами считаются растения, птицы и животные, пыль. Вдруг деревья в лесу начинают шевелиться. Сунь-цзы замечает: это значит, что враг идет. Цао-гун поясняет: "Он рубит деревья, расчищает себе путь и направляется сюда. Поэтому деревья и шевелятся". А то можно наткнуться на кучи нарезанной травы и кустарника. Это значит, что противник хочет ложно навести на мысль, что здесь скрывается засада, и тем самым отвлечь внимание от места действительной засады.
Очень хорошие приметы дают птицы. Если птицы вдруг испуганно взлетают в каком-нибудь месте, это является верным признаком, что там притаилась засада. Если птицы стаями летают над каким-нибудь местом, это служит верным признаком, что там больше никого нет, т. е. что противник оставил это место. Когда Като Киемаса во время корейского похода подступил к Сеулу и остановился на берегу реки, он увидел, что над рекой и противоположным берегом носятся стаи птиц. Из этого он вывел заключение, что корейские войска оставили свои позиции по ту сторону реки, как оно и оказалось в действительности.
Животные тоже могут дать некоторые сведения о противнике. Если видишь вдруг животных, мчащихся из леса или с поля, заросшего кустарником и высокой травой, можно догадываться, что они потревожены в своих норах и логовищах крадущимся противником. Верной приметой служит и пыль. "Если пыль поднимается столбом, значит, идут колесницы; если она стелется низко на широком пространстве, значит, идет пехота; если она поднимается в разных местах, значит, собирают топливо; если она подымается то там, то сям, и при этом в небольшом количестве, значит, устраивают лагерь". Чжан Юн объясняет, почему это служит такой приметой: "Когда строят палисадное укрепление, непременно рассылают во все стороны легкие конные отряды для того, чтобы осмотреть всю ближайшую местность и узнать, где подъемы, где ровно, где просторно, где тесно. Поэтому пыль едва заметна и как бы передвигается с места на место".
