57. Возликовав из-за нанесенного неприятелю поражения и совершив благодарственные молебствия Богу, Кассибеллан созвал соучастников одержанной им победы и щедрой рукой, сообразно заслугам и доблести каждого, их одарил. Но вместе с тем его не покидали печаль и тревога, потому что жизнь его брата Ненния держалась на волоске. Поразил же его Юлий в описанной выше схватке, нанеся ему неисцелимую рану. На пятнадцатый день после битвы он был похищен неумолимою смертью и переселился из нашего мира в иной; погребли его в Тринованте у северных городских ворот. Устроители его по-королевски пышного погребения положили вместе с ним в каменный саркофаг меч Цезаря, который тот, сражаясь с Неннием, вонзил в его щит. Этот меч прозывался Желтою Смертью, ибо никто из пораженных им не выжил.
58. Итак, Юлий отбыл и пристал к галльскому побережью, а галлы между тем, желая избавиться от его владычества, замышляют поднять восстание. Они считали Юлия настолько ослабленным, что перестали его страшиться. Повсюду упорно держался слух, что все море кишит судами Кассибеллана, пустившимися в погоню за беглецами. Проникшись по этой причине небывалой до того дерзостью, галлы стали помышлять об изгнании Цезаря из своих пределов. Поняв это, Юлий не пожелал затевать войну с неизвестным исходом против мужественного народа, но открыл доступ к своей казне некоторым из знати, чтобы, осыпав кое-кого дарами, задобрить их и укротить. Он сулит простому народу свободу, потерявшим имущество — возвратить утраченное, рабам — также свободу. Кто, приводя в ужас своей львиной свирепостью, отнимал до этого у них все до последнего, тот, став теперь кротким ягненком и смиренно блея, радуется, что может возместить все ранее отнятое. И он не переставал расточать лесть и ласки, пока не усмирил всех и не восстановил утраченное могущество. Но не проходило ни одного дня без того, чтобы Цезарь не вспоминал о своем бесчестье и о победе бриттов.
59. По истечении двухлетия Юлий снова готовится выйти в море и, переправившись через пролив, отметить Кассибеллану. Узнав об этом, тот повсюду укрепил свои города, восстановив их разрушенные стены, и разместил вооруженных воинов в некоторых гаванях. Особое внимание уделил он руслу Темзы у города Тринованта, к которому Цезарь намеревался приплыть, и вбил в дно реки железные, покрытые свинцом колья толщиной в бедро человека, с тем чтобы причинить повреждения напоровшимся на них кораблям Юлия. Собрав также всю молодежь острова, он разместил ее в ожидании прибытия неприятеля в укрепленных станах на морском побережье.
60. А Юлий между тем, приготовив все, что находил нужным, вышел в море с неисчислимым множеством воинов, горя давним желанием разгромить победивший его народ. И он несомненно нанес бы ему поражение, если бы смог подойти к суше, сохранив свой флот целым и невредимым. А вышло так, что, когда он направлялся к названному городу, его корабли, внезапно напоровшись на колья, о которых было упомянуто выше, претерпели великое бедствие, из-за чего утонуло до тысячи человек, а поднявшаяся с приливом река поглотила суда с пробитыми днищами. Когда об этом оповестили Цезаря, он, свернув как можно поспешнее паруса, поторопился повернуть к берегу. Едва спасшиеся от столь страшной опасности выбрались на сушу одновременно с ним. Наблюдая за происходящим с берега, на котором стоял, Кассибеллан радуется большому числу утонувших, но печалится, что прочие уцелели. Подав знак своим воинам, он нападает на римлян. Но римляне, хоть и подверглись тяжким испытаниям в реке, оказавшись на твердой земле, мужественно сопротивлялись натиску бриттов. Огражденные, словно крепостною стеной, своей доблестью, они уничтожили немало врагов, однако сами понесли при этом более чувствительные потери, чем те. Ибо римляне истощили свои силы в воде, и лишь немногие могли биться с противником. Что касается бриттов, то, становясь с каждым часом сильнее из-за притока воинов, они обладали теперь тройным численным превосходством над римлянами. Поэтому когда изнуренные римляне ослабели, бритты взяли над ними верх. Убедившись, что его одолели, Цезарь вместе с немногими устремляется на корабли и, принеся обеты богам, обретает для себя убежище в море. Дождавшись попутного ветра, он поднял на своих судах паруса и достиг берега морианов. Здесь он заперся в башне, которую воздвиг в месте, прозывавшемся Однея, перед своим последним походом в Британию; ведь он не был убежден в верности и постоянстве галлов и опасался, как бы они и на этот раз не задумали восстать против него, что однажды уже случилось, когда бритты принудили его к поспешному отступлению, о чем было рассказано выше. Вот почему Цезарь и возвел эту башню как надежный оплот для себя, в котором он сможет обороняться от возмутившегося народа, если бы тот снова попытался против него восстать.
61. А Кассибеллан, вторично разгромив римлян и по этой причине преисполнившись ликования, повелел особым указом, чтобы все родовитые бритты острова собрались с женами в городе Тринованте, дабы должным образом вознести благодарственные молитвы отчим богам, даровавшим им победу над столь прославленным полководцем. И когда все поторопились туда прибыть, они, совершая жертвоприношения разного рода, принялись предавать закланию домашних животных. Там было принесено в жертву сорок тысяч коров и сто тысяч овец, а также огромное количество всяческой птицы, подсчитать которое невозможно, и, кроме того, тридцать тысяч отловленных в лесах различных диких зверей. Воздав богам должный почет, собравшиеся стали услаждать себя, как это принято, оставшимися после жертвоприношений яствами. Наконец, в свободное от пиршеств дневное или ночное время они развлекались различными играми. И вот в разгар этих игр случилось, что два знатных юноши, один племянник короля, другой — военачальника Андрогея, заспорили между собой, за кем из них осталась победа в борьбе. Королевского племянника звали Иреглас, его соперника — Квелин. После многочисленных оскорблений, которыми они успели осыпать друг друга, Квелин схватился за меч и отсек королевскому племяннику голову. Это убийство взбудоражило двор, и молва о случившемся достигла Кассибеллана. Взволнованный гибелью своего родича, Кассибеллан повелел Андрогею доставить убийцу Квелина ко двору, дабы тот предстал перед ним и держал ответ за содеянное: тотчас же будет приведен в исполнение приговор, вынесенный сановниками Квелину, дабы Иргелас не остался неотомщенным, если был убит беспричинно. Не зная в точности, что у короля на уме, Андрогей ответил, что у него самого есть собственный двор и что там подобает рассматривать обвинения, выдвинутые кем бы то ни было против его людей; посему, если он решит воздать Квелину по делам его, то в соответствии с древними установлениями выполнит это у себя в городе Тринованте. Не Добившись своего, Кассибеллан пригрозил Андрогею, поклявшись железом и пламенем разорить его земли, если тот не подчинится его приказанию. Разгневанный Андрогей решительно отклонил это требование. Тогда разгневанный в свою очередь Кассибеллан не замедлил вторгнуться во владения Андрогея. Тот через своих родичей и друзей ежедневно обращался к королю и настойчиво домогался, чтобы он обуздал свой гнев, но, поскольку никак и ничем не мог укротить его ярость, стал размышлять над тем, как бы оказать ему подобающее сопротивление. Наконец, лишившись всякой надежды, он решил обратиться за помощью к Цезарю и направил ему следующее послание: "Андрогей, властелин триновантов, приветствует Гая Юлия Цезаря, которому в прошлом желал погибели, а ныне желает благополучия. Я сожалею, что сражался против тебя, когда ты бился с моим королем. Если бы я воздержался от военных действий против тебя, ты одолел бы Кассибеллана, проникшегося после своей победы такой надменностью, что настойчиво стремится изгнать меня, благодаря которому он победил, — изгнать из моих владений. Так ли полагается вознаграждать за заслуги? Я сделал его всесильным, а он намеревается лишить меня силы. Я его вторично возвел на престол, а он жаждет меня низложить. Так как мы с тобою были врагами, я, не задумываясь, даровал ему все это. Призываю в свидетели небожителей; я ничем не заслужил его гнева; разве что кто нибудь скажет, будто он мною и вправду заслужен, так как я отказался выдать моего племянника, которого он хотел несправедливо осудить на смерть. Чтобы тебе стало понятнее настоящее мое заявление, сообщу тебе суть этого дела. Случилось так, что, радуясь нашему торжеству, мы совершали молебствия в честь отчих богов. После того как нами были завершены подобающие жертвоприношения и обряды, наша молодежь занялась состязаниями и играми. Среди всех этих увеселений наши племянники — мой и короля, — побуждаемые примером других, затеяли борьбу и, так как мой племянник осилил своего противника, тот, распалившись ничем не оправданным гневом, кинулся на него, размахивая мечом. Уклонившись от удара, мой родич схватил своего соперника за руку, в которой тот держал меч, чтобы обезоружить его, но королевский племянник упал на острие своего собственного меча и, пронзенный им, испустил дух. Когда об этом сообщили королю, тот повелел мне выдать моего племянника, намереваясь покарать его за смертоубийство. И так как я воспротивился этому, он со всеми своими полчищами вторгся в мои владения, принеся неисчислимые бедствия. Вот почему, взывая к твоему милосердию, я обращаюсь к тебе за поддержкой, дабы при твоей помощи я восстановил себя в прежнем достоинстве, а ты благодаря мне овладел Британией. Нисколько не сомневайся в сказанном мною, ибо тут нет и тени предательства. Ведь смертные так устроены, что после вражды становятся порою друзьями и, испытав позор бегства, торжествуют порою победу".
