65 Юнец-рассвет при виде этой сцены
Забыл бы в небе сумрачном сверкнуть,
Как будто бы, рождённая из пены,
Киприда над водой подъемлет грудь.
Как на золотоволосых не взглянуть?
Так рыцаря заставили красотки
Забыть, что продолжать бы надо путь;
И он в восторге от своей находки
Готов разнежиться от чувственной щекотки.
66 Сообразив, что вся она видна,
Уразумев, что слишком осрамилась,
Скорее в воду спряталась одна,
Другая же, напротив, распрямилась,
Как будто бы сама к нему стремилась,
И, выставив лилейные соски,
По рыцарю приезжему томилась,
А плотские прельщали тайники
Воде насмешливой и тени вопреки.
67 Тогда другая выпрямилась тоже,
Как будто бы откликнулась на зов,
И волосы, скользнув по белой коже,
Образовали золотой покров,
Скрыть златом кость слоновую готов,
Он пламенел, как ясное, дневное
Светило средь прельстительных даров;
Одно лицо сияло неземное,
Среди волос и волн таилось остальное.
68 Красавица смеялась, покраснев,
И украшался смех невольной краской,
А гость глядел на обнажённых дев
И соблазнялся непристойной лаской,
Приободрён коварною подсказкой,
Телодвижений: ближе подойди!
Зачем стоишь поодаль ты с опаской?
Ты видишь: наслажденье впереди!
И сердце таяло у рыцаря в груди.
69 Паломник видел, что Гюйон в смущенье,
Что слаб герой, как всякий человек,
И чувственное это восхищенье
Он твёрдо, но уверенно пресек.
Сказал он: "Вот она, Обитель Нег;
Об этом царстве ходит много басен,
Для нас, однако, рыцарь, это брег,
И ваш приезд Акразии опасен;
Когда сбежит она, был долгий путь напрасен".
70 И сразу соизволил некий звук
Отчётливо поблизости раздаться,
Доказывая, будто рай вокруг
И можно безотчётно наслаждаться,
Но вряд ли смог бы смертный догадаться,
Что там звучит и сладостно поёт,
Пришельцу позволяя заблуждаться:
Казалось, вторит ясный небосвод
Гармонии ветров, струн, голосов и вод.
71 В тенистых кущах пташки щебетали,
Порхая средь созвучий и рулад
И голоса бесплотные витали,
Небесный образуя в небе лад;
Пел со струной серебряной каскад,
В согласии с каскадом струны пели;
В различных вариациях услад
То громкий горн, то нежные свирели,
И вторил ветерок певучий каждой трели.
72 Под мелодичный вкрадчивый мотив
Пленительная ведьма развлекалась,
Любовника на ложе залучив,
К нему плутовка пылкая ласкалась;
Пресыщенному прелесть примелькалась,
И задремал усталый, наконец,
А песнь ещё на песню откликалась,
И слышалось биение сердец,
Когда заигрывал с певицею певец.
73 Над ним склонялась, полная коварства,
Изобрести пытаясь эликсир
Или хотя бы некое лекарство,
Чтобы скорей воскрес её кумир
И продолжался непристойный пир;
Над спящим чародейка кротко млела,
Сон берегла его, но, как вампир,
Высасывала дух его из тела,
Хотя как будто бы несчастного жалела.
74 А рядом упоённый голос пел:
"Где красота, там вечная угроза;
В цветке ты распознаешь свой удел!
Ты посмотри, как расцветает роза,
Стыдясь, боясь внезапного мороза,
Не поднимая нежного чела,
Потом обворожительная поза:
Смелеет роза, зная, что мила,
Но ты взглянул едва, и роза отцвела.
75 Листок, цветок и жизнь твоя земная
Беспечная - у них такой удел,
И ты цветёшь, своей судьбы не зная;
Пока цветок благоуханный цел,
Для страстных душ и для влюблённых тел,
Он украшает полумрак алькова,
Но минул миг, и нежный облетел;
Увянуть роза юная готова;
Срывай цветок скорей, влюбляйся, жизнь сурова!"
76 Ещё нежнее птичий хор запел,
Он подпевал певцу неугомонно,
Однакоже ничуть не преуспел;
Стремился рыцарь к цели неуклонно,
Поскольку знал, что действует законно,
Найдя в кустах укромный уголок,
Где грезил молодой распутник сонно;
Он с госпожой прекрасною прилёг,
От опасений и от горестей далёк.
77 Она почила среди роз на ложе,
Любви отдав изысканную дань;
К разгорячённой белой льнула коже,
Как иногда бывает после бань,
Тончайшая, прозрачнейшая ткань;
Соткёт Арахна тоньше ткань едва ли;
Вы, провожая утреннюю рань,
Такие сети из росы видали:
На солнце сохнущие, с неба ниспадали.
78 Грудь белая была обнажена
Для жадных взоров, но любовным жаром
Атласная чуть-чуть увлажнена,
Как будто бы окроплена нектаром
Или росой, сопутствующей чарам
Зари; слезинками увлажнены
Лучи зениц, пронзившие недаром
Сердца; так звёзды, глядя с вышины,
Сияют ярче в зыбком зеркале волны.
79 Был юноша-любовник с виду знатен,
И свежесть он отчасти сохранил,
Поэтому был грех вдвойне отвратен,
Который благородство осквернил,
И всё-таки лик спящего был мил
И мужеством светился, безмятежный,
Хотя себя красавец уронил
И стыд грозил бедняге неизбежный,
А на губах пушок едва пробился нежный.
80 На дереве висел заветный щит.
Был герб с него бесчестием изглажен,
Но крепко спал не чающий обид,
Не ведая, что щит его изгажен,
А символ благородства не продажен;
Пропал юнец в пылу сердечных смут,
И очарован, и обескуражен;
Так сокрушает человека блуд,
И не спасётся неустойчивый сосуд.
81 Распутную врасплох застигнув пару,
Набросил рыцарь на обоих сеть,
Осуществив заслуженную кару,
Чтоб ведьма не развратничала впредь;
Сеть свил Паломник; он понатореть
Успел в науке, что страшнее жала
Для тех, чья участь со стыда сгореть,
Прочь свита посрамлённая бежала;
В тенётах пойманная ведьма задрожала.
82 Она рвалась, и рвался вместе с ней
Юнец, на всё для женщины готовый;
Искусство было всё-таки сильней;
Нашлись для них достойные обновы,
Надёжные, прочнейшие оковы;
Но цепью адамантовой сковал
Злодейку, потрясавшую основы,
А юношу, который сплоховал,
Воитель, развязав, покаяться призвал.
83 Потом Гюйон жестоко, но прилежно
Всё разорил, не пожалев трудов;
Он сжёг дворцы, прельщавшие так нежно,
Ни рощиц не оставил, ни садов,
Ни кущ, ни водомётов, ни прудов,
Уничтожал без всякого почтенья
Достойные роскошных городов
Чертоги, башни, редкие растенья;
Осталась вместо них обитель запустенья.
84 С собою ведьму путники вели
С любовником, и оба шли в печали;
От бывшего эдема невдали,
На них свирепо звери зарычали,
Как будто на волшебницу серчали,
Паломник, впрочем, усмирил их вмиг;
Гюйон спросил его, что означали
Звериное ворчание и рык,
Хоть, разумеется, на воле хищник дик.
85 Сказал Паломник: "Были эти звери
Людьми; они рабы своей вины
И понесли заслуженно потери;
Любовницей своей превращены
Они в зверей, которые страшны".
Воскликнул рыцарь: "Бедствие какое!
