Не будут ли они укрощены,
Чтобы потом оставить нас в покое,
Когда вернётся к ним обличие людское?"
86 Паломник трогал всех зверей жезлом,
И превращались в человеков твари;
Обезображены привычным злом,
Слегка стыдились, впрочем эти хари.
И, соучастники в преступном жаре,
Жалели госпожу свою тайком;
Был некто Грилл привержен прежней каре
И, разъярившись в образе людском,
Жалел о времени, когда был он хряком.
87 Сказал Гюйон: "Смотри, ему постыла
Обличия людского красота;
Людская суть ему всегда претила;
Вновь превратиться жаждет он в скота".
Паломник молвил: "Что ж, своя мечта
У каждого; дадим ему свободу!
Грилл - это хряк, он людям не чета,
Свиную сохраняет он породу,
А нам отчалить бы в хорошую погоду!"
К н и г а т р е т ь я
ЛЕГЕНДА О БРИТОМАРТЕ ИЛИ О ЦЕЛОМУДРИИ
ПЕСНЬ VI
29 В свой милый рай младенца принесла,
Где обитает на земле Венера
И потому обитель та светла;
С ней не могли ни Пафос, ни Кифера,
Ни Книд сравниться; дышит эта сфера,
Сияющая как бы вне времён,
Усладами, для коих нет примера,
И потому сладчайшим из имён
Был сад Адониса богиней наречён.
30 А госпожа Природа насадила
Прекраснейшие в том саду цветы,
Которыми любимых наградила;
То был питомник форм и красоты,
Где возникают разные черты
Вещей, где зарождаются явленья,
Многообразные без пестроты
Сверх перечня и сверх перечисленья;
Нельзя не дать о них, однако, представленья.
31 Там почва по старинке не бедна,
И в том саду растительность густая,
И две стены вокруг него: одна
Железная, другая золотая;
Врата двойные у земного рая
Не допускают взломов или краж,
Впуская в этот сад и выпуская;
Там старый Гений - неусыпный страж,
И естество его двойное - не мираж.
32 Впускает он, и он же выпускает
Всех тех, кого пространный мир влечёт,
Младенцев голых плотью облекает,
Одаривая всех наперечёт
И назначает каждому черёд,
Кому изведать этот мир охота
И там влачить отвратный плотский гнёт,
А кто устал от грязного болота,
Тот возвращается сквозь ветхие ворота.
33 И снова в сад они возвращены,
Чтоб возвращённых там укоренили,
Сподобив их целительной весны,
Чтобы, забыв соблазны плотской гнили,
Они тысячелетьями хранили
Свой облик, за которым чудеса,
И вновь первоначалам изменили,
Впадая в мир, хотя цела краса;
Так совершается вращенье колеса.
34 Деревьев подрезать в саду не нужно,
Не нужно там ни сеять, ни полоть;
В саду произрастают вещи дружно
И помнят Слово; Словом же Господь
Небытие изволил побороть,
Велев произрастать и размножаться
Цветам, кустам, деревьям, злакам вплоть
До трав; дождям не нужно разражаться
Над ними; влаге в них дано всегда держаться.
35 Там твари нерождённые кишат,
Готовясь обрести тела и туши,
В причудливых обличьях мельтешат
Гостеприимной чающие суши;
В них оживут существ разумных души
И души птиц, чья звучная игра
Так нравится имеющему уши;
Там рыбья образуется икра,
Которой тесен океан, чья глубь щедра.
36 Там воплощалось образов немало,
Чтобы земля была заселена,
Однако их число не убывало,
Грядущие встречая времена;
Сокровищница образов полна,
И напрягаясь в плодоносной смуте
Всемирная рожает целина,
Где вечный хаос бьётся в древней жути,
Перенасыщенный прообразами сути.
37 Так возникает вещь из вещества,
Чтобы потом формировалось тело
Приметами живого существа,
Которое прорваться в мир хотело,
Но вещество всегда и всюду цело,
Не убывает жизненный запас,
И сколько бы веков не пролетело,
Не больше и не меньше, чем сейчас,
Мир переменчивый в чередованье фаз.
38 Субстанция при этом неизменна;
Меняется не сущность, а предмет,
Поскольку на земле природа тленна;
Теряется обличие и цвет,
Однако веществу износа нет;
Уходит форма, форме сострадая,
В течении неудержимых лет;
Цветок прекрасный никнет, увядая;
Под солнцем лилия погибнет молодая.
39 Но под угрозой дерево и злак,
Всё, что под солнцем производит семя;
Свирепствует неумолимый враг;
Он с крыльями, и он зовётся Время;
Всё это жизнерадостное племя
Падёт от беспощадного серпа;
Для смертных возраст - гибельное бремя;
Где черепки, там также черепа,
И ярость Времени безжалостно слепа.
40 Земную красоту жалеют боги,
Всё рушится под натиском обид,
И мать Венера не чужда тревоги,
О детищах своих она скорбит;
Убийственный невыносимый вид!
Судьба в своих решеньях непреклонна,
Бег времени для жизни ядовит,
Спасенья нет от общего закона,
И вечная любовь для смерти не препона.
41 Когда бы время не косило всех
И не грозило мирным наслажденьям,
Сад процветал бы средь земных утех,
Безоблачным питаясь наслажденьем,
Поскольку, не подвержен заблужденьям,
Там любящий любимою любим,
И ревность он считает наважденьем,
И потому там хорошо двоим;
Любовь ласкает их веселием своим.
42 Весна в саду блаженном вечно длится,
Не ведая ненастья и невзгод;
Цветок ещё на ветке шевелится,
А рядом созревает сладкий плод;
Достаточно в саду проточных вод;
Средь лиственно-лазурного простора
Там птица беззаботная поёт;
Отрады там не омрачает ссора,
И не боится в том саду любовь позора.
43 И в том земном раю была гора,
Где ласковые мирты вырастали;
Была цела их нежная кора;
Неведомо прикосновенье стали
Тем деревам, и звери бы не стали
Царапать их, не причиняя зла
Святым ветвям, которые сплетали
Гирлянду над горою; лишь смола
Благоуханная сама собой текла.
44 Так с гибкой веткою сплеталась ветка
Там, где благоуханный произрос
Лес, что возникла тихая беседка,
Которую и плющ, и шипороз,
И жимолость, подруга диких лоз
Образовали, кров прохладный строя,
Надежно защищающий от гроз,
От жгучего, полуденного зноя
И от ветров, когда бушуют ветры, воя.
45 В саду цвели различные цветы,
Земные образы любви печальной;
Там Гиацинт исполнен красоты,
Любимец Феба, там же над хрустальной
Водой Нарцисс, раб зыбкости зеркальной,
И в горестно кровавом багреце
Там Амарант цветёт многострадальный,
Там Амарант, напомнив о конце
Аминты, будит вдохновение в певце.
46 Туда идёт прекрасная Венера
Адониса любимого обнять;
Там вечное блаженство - не химера,
И можно там на Время не пенять;
Там ароматы может обонять,
От зависти стигийской удалённый,
Адонис, чьё призвание - пленять;
Принадлежит он там навек влюблённой
Богине и её любви неутолённой.
47 Адонис тоже умер, говорят,
Хоть неизвестно, где его могила;
Глотает ночь забвенья всех подряд
