Чешское королевство и все другие королевские земли и в них никогда более не должны возвращаться. Во-вторых, ни они, ни их дети, ни их друзья не должны каким-либо образом мстить за это королю, его наследникам и его землям ныне и вечно. Если они все это не выполнят согласно данной присяге, то без милости должны лишиться сразу и чести и жизни. И они, простившись с женами, детьми и дорогими своими друзьями, отправились в Польшу.
Сразу же на следующее утро король приказал Вольфу из Вршесовиц изгнать из Чешского королевства и из всех подвластных ему земель в течение двух недель следующих лиц: Ондржея Клатовского из Дальмангорста, Вацлава Пержиновского, Кашпара Стрнада из Трысковиц, Вита Гада и Яна Лепеного. Им также почти в тех же словах, как и первым, дали в пражском дворце текст присяги. Когда же вышеуказанные лица, особенно Ондржей Клатовский, будучи уверенным в своей невиновности и зная, что отроду ничего такого не сделал, за что бы на него было наложено такое наказание, попросили того же Вольфа из Вршесовиц, чтобы им сообщили причину, за что их так наказывают, он, Вольф, ответил им, что до этого их довела их болтовня. Вацлав Пержиновский, дав 200 коп грошей, откупился, а Ондржей Клатовский с Яном Лепеным договорились с королем о том, чтобы они смогли остаться в маркграфстве Моравском и заниматься там своими делами. Если бы они были так же богаты, как другие, они, как и те, ходили бы в невиновных, но горе бедным. Остальные же заключенные пражане в тот же день были выпущены — кто под залог, кто под честное слово.
В пятницу, в день св. Иеронима [30 сентября], Ондржей Скальский, иначе Клиба, по королевскому приказу был арестован и жестоко пытан в Новом Месте Пражском, потому что тогда, когда обезглавили тех четырех человек на Градчанах (о них уже говорилось раньше), он, придя с той казни домой, сказал при своем пасынке, сыне своей жены, и при ее дочери следующее: «Наверное, Господу Богу жаль, что эти честные, благородные и добрые мужи безвинно отправлены на тот свет и за правду и свободу Чешского королевства так позорно обезглавлены». Услышав это, пасынок сообщил Яну Кольскому, тот передал дальше, так что дошло и до короля. Этот Ондржей перед пыткой признал, что он это говорил, однако, несмотря на признание, его все-таки пытали, желая добиться от него еще чего-то. Позднее, во вторник в день св. Франтишка [4 октября], он должен был собственноручно дать письменное обязательство в течение десяти дней навечно покинуть Чешское королевство и все королевские земли.
В конце своих хитроумных «Актов» король сделал такое заключение [248]. Из этого заключения каждый может понять, что короля ничто так сильно не угнетало и не задевало, как то, что не захотели, согласно его мандату, выступить вместе с ним и пролить невинную христианскую кровь. Таким образом, король этим заключением, что делается из всех этих «Актов», раскрыл себя, выделив из сословий некоторых лиц и некоторые города и объявив оных виновными. Удивительнейшим образом он преподнес дело так, как сапожник натягивает кожу, когда ему ее не хватает, а Фердинанду не хватало истинных и справедливых причин, так что все это было не чем иным, как алчностью, жестокой и жаждущей христианской крови, а также чужого имущества, которая сначала побуждала, а потом и привела его к тому, что он отомстил тем, кто имел свободные земельные владения, и ославил их виновными по всему свету своими лживыми «Актами». А тем восьми или самое большее десяти лицам, которые забыли о своих обязанностях и пошли вместе с ним на невинных христиан и помогали ему в его жестокостях [249], он присвоил имя и славный титул сословий Чешского королевства и одобрил их неблагородные дела и жестокость.
А поскольку я удивительным образом сохранил имена всех лиц высших сословий, кои присоединились к «Дружественному соглашению» и скрепили его своими печатями, то решил привести их здесь для памяти на будущее, чтобы каждый смог ясно понять, справедливо ли король Фердинанд распространял титул и имя сословий Чешского королевства лишь на нескольких лиц, упивавшихся вместе с ним христианской кровью, и отнимал и лишал его почти всех жителей Чешского королевства [250].
Таковы имена тех, кто присоединился к «Дружественному соглашению» своими грамотами на пергаменте, скрепленными собственными вислыми печатями, помимо тех городов Чешского королевства, аббатов, пробстов, монахинь, свободников и дединников [251], которые совместно присоединялись в других грамотах по 70, 80 и даже 100 человек. Я здесь упомянул каждого отдельно, опустив лишь тех, кто присоединялся от имени других: опекуны — за сирот, матери — за своих детей, старшие братья — за младших братьев, чтобы те, кто потом это будет читать, видели это огромное число людей из всех сословий Чешского королевства, а говоря по правде, все Чешское королевство (кроме самое большее двадцати лиц, а то и того меньше). Это были славные мужи, которые взяли на себя страшное обязательство, чтобы не было измены. Но, когда потом за него надо было постоять, все хвост поджали. Во всех своих делах они учитывали непостоянство людских мыслей и, наученные падением городского сословия по причине того соглашения, ни на кого слишком не полагались, ни на обещания, ни на многочисленные советы. Как гласит пословица, собаки, которые много лают, редко кусают. Так же и люди, которые больше всех похваляются, в час нужды меньше всего доказывают это на деле. Счастлив тот, кого чужая опасность делает бдительным.
Незадолго до дня св. Франтишка Праге и другим городам сообщили, что по королевской милости им должны вернуть некоторые привилегии. Поэтому, если Старое Место хочет их иметь, следует заплатить 1000 венгерских золотых, а писарям — 100 венгерских золотых, также и Новому Месту отдельно выплатить эту сумму. А другие города должны дать за это по 500, 600, 800 золотых.
Во всех городских привилегиях везде в начале было сказано, что города совершили проступок и провинились перед королем и своим наследственным господином и поэтому утратили все свои свободы. Однако король по своей королевской милости и по ходатайству сына своего Фердинанда, епископов и мораван, просмотрев их, возвращает указанные привилегии, чтобы города могли ими пользоваться так, как и раньше, до тех пор, пока он соизволит, оставив за собой право уголовного суда и мертвой руки. Таким образом, он отнял у Праги и других городов все самое ценное, что им было дано предыдущими королями. Взяв зерно, король вернул городам плевелы. Кто будет
