Что касается всяческих новшеств, каждый военачальник должен, пока есть возможность, постоянно стараться познакомить с ними солдат, чтобы поднять боевой дух и запугать противника, ибо из всех средств, способствующих победе, это одно из сильнейших. Тут можно сослаться на римского диктатора Гая Сульпиция, который в битве с французами вооружил всех обозников и прочих прислужников в лагере, посадил их на ослов и мулов, так что они выглядели как настоящая конница, поставил их под хоругвями за холмом и приказал, чтобы они по его знаку выступили и появились перед врагом в тот момент, когда схватка будет наиболее жаркой. Все это было исполнено, и французы пришли в такой страх, что проиграли битву. Таким образом, хороший полководец должен подумать о двух вещах: во-первых, чтобы подобными военными хитростями устрашить врага; во-вторых, приготовиться к тому, чтобы раскрыть подобные же уловки врага и сделать их бесполезными. Это удалось царю Индии в битве с Семирамидой, которая, зная, что у царя много слонов, решила напугать его и показать, что у нее их еще больше. Она сделала чучела слонов из коровьих и буйволиных шкур и водрузила их на верблюдов. Эти чучела появились на поле боя, но царь распознал обман, и замысел Семирамиды не только не пошел ей на пользу, но обратился во вред. Диктатор Мамерк сражался с фиденатами, которые, желая напугать римское войско, решили сделать в пылу битвы вылазку из Фиден с большим количеством солдат, несущих на своих копьях зажженные факелы, чтобы римляне, пораженные необычным зрелищем, расстроили свои ряды. По этому случаю следует отметить, что когда эти новшества основываются скорее на чем-то реальном, а не поддельном, тогда их можно выставлять напоказ, ибо сильная их сторона не позволит слишком скоро раскрыться слабой. Если же в этих уловках будет больше обмана, чем настоящего, лучше оставить их или по крайней мере показывать на расстоянии, так чтобы их непрочность сразу не обнаружилась, как поступил Гай Сульпиций с погонщиками мулов. Ведь уязвимость этих уловок на близком расстоянии тотчас же раскрывается и приносит тебе вместо пользы ущерб, как мнимые слоны Семирамиде и огни фиденатам; ибо в последнем случае, хотя эти факелы немного поколебали войско, все же, когда выступил диктатор и закричал солдатам, чтобы они стыдились прятаться от дыма, словно пчелы, и призвал их напасть на фиденатов со словами: «Suis flammis delete Fidenas, quas vestris beneficiis placare non potuistis» [72] , – эта выходка оказалась бесполезной, и фиденаты проиграли битву.
Глава XV
О том, что войском должен командовать один человек, а не несколько, и о пагубности многоначалия
Когда взбунтовались фиденаты и истребили римскую колонию, основанную в Фиденах, римляне для исправления этого зла назначили четырех трибунов с консульской властью; один из них остался на страже Рима, а три выступили против фиденатов и вейентов. Поскольку трибуны разъединились и рассорились между собой, они покрыли себя бесчестием, но не причинили ущерба; виной этому бесчестию были они сами, а от ущерба их предохранила доблесть солдат. Для устранения этого недостатка римляне избрали диктатора, чтобы он единолично привел в порядок то, что расстроили те трое. Из этого случая явствует никчемность многоначалия в войске или в обороняющемся городе, и Тит Ливий как нельзя более ясно высказывает это в следующих словах: «Tres Tribuni potestate consulari documento fuere, quam plurium imperium bello inutile esset; tendendo ad sua quisque consilia, cum alii aliud videretur, aperuerunt ad occasionem locum hosti» [73] .
Хотя этого примера было бы достаточно для доказательства ущерба, приносимого на войне избытком командиров, я хочу привести два других, современный и старинный, чтобы лучше проиллюстрировать это положение.
В 1500 году, после того как французский король Людовик XII возвратил себе Милан, он послал войско под Пизу, дабы вернуть ее флорентийцам, которые назначили своими комиссарами Джованбаттисту Ридольфи и Луку ди Антонио дельи Альбицци. Джованбаттиста был человеком уважаемым и более пожилым, поэтому Лука оставлял во всем первое слово за ним, но, не изъявляя своего самолюбия в открытом противодействии, он руководствовался им, устраняясь от дел и пренебрегая своими обязанностями, так что не принимал участия в военных операциях ни поступком, ни советом, как будто его мнение ничего не значило. Но когда Джованбаттиста в силу некоторых обстоятельств был вынужден возвратиться во Флоренцию, все переменилось, и, оставшись в одиночестве, Лука показал, сколь выдающимися духом, опытностью и разумением он обладал. Но пока он имел сотоварища, все эти качества пропадали втуне. В подкрепление к этому я хочу снова привести слова Тита Ливия; рассказывая, как римляне послали против эквов Квинкция и его коллегу Агриппу и как Агриппа пожелал оставить все руководство войной за Квинкцием, он говорит: «Saluberrimum in administratione magnarum rerum est, summam imperii apud unum esse» [74] . Эта мысль противоречит поступкам сегодняшних республик и государей, которые ради наилучшего управления назначают своими наместниками нескольких комиссаров и нескольких начальников, отчего происходят неисчислимые беспорядки. И если искать причины неудач итальянских и французских войск за последнее время, то главной причиной как раз окажется эта. И в заключение можно сказать, что лучше снаряжать в поход одного командира среднего достоинства, чем двух выдающихся военачальников с одинаковыми полномочиями.
Глава XVI
Истинная доблесть познается в трудные времена; мирное время благоволит более людям богатым и знатным, чем доблестным
Всегда так было и будет, что людьми выдающимися и редкими в спокойные времена республики пренебрегают, ибо уважение, доставляемое этим людям их доблестью, вызывает у многих граждан зависть к ним и желание не только сравняться, но и встать выше таких личностей. Об этом хорошо сказано в одном месте у греческого историка Фукидида, который рассказывает, что когда Афинская республика одержала верх в Пелопоннесской войне, обуздав гордыню спартанцев и почти подчинив себе всю Грецию, ее влияние настолько выросло, что она вознамерилась захватить Сицилию. Этот план обсуждался в Афинах. Алкивиад и некоторые другие граждане советовали предпринять этот поход, как люди, думающие не столько об общественном благе, сколько о собственных почестях, ибо они собирались стать во главе войска. Но Никий, один из самых уважаемых людей в Афинах, отговаривал от этого, причем главный довод, приводимый им в речах, которыми он пытался убедить народ, состоял в том, что в его собственных интересах было бы призывать к войне, ибо в мирное время многие афиняне сумели бы перейти ему дорогу, но во время войны, как был убежден Никий, никто не мог бы сравниться с ним или превзойти его.
Таким образом, становится очевидным, что у республик есть следующий недостаток: они не дорожат мужественными людьми в спокойные времена. Это вызывает у последних негодование двоякого рода: во-первых, их обходят должностями; во-вторых, в товарищи и в начальники им назначают людей менее способных и менее достойных, чем они. Такое неустройство вызывает в республиках многие несчастья, ибо те граждане, которые ощущают себя незаслуженно забытыми, зная, что причиной тому спокойное и безопасное время, стараются изменить его течение, затевая войны на горе своей республике. Размышляя о том, как избежать этого, я нахожу два средства: первое – удерживать граждан в бедности, чтобы неумеренное богатство не давало им возможности развратиться самим и развращать других; второе – так поставить военное дело, чтобы всегда быть в боевой готовности и иметь потребность в выдающихся гражданах, как было у римлян в первый период их истории. Римское войско находилось беспрестанно в походах, и у граждан всегда была возможность проявить свою доблесть. Лишить заслуженного звания достойного человека и дать его недостойному было невозможно, а если так иногда получалось по ошибке или ради испытания, возникавшие от этого опасности и беспорядки вскоре заставляли вернуться на правильный путь. Но другие республики, в отличие от Римской не имеющие такого хорошего устройства и вступающие в войну только под давлением необходимости, не могут уберечь себя от этой оплошности и всегда будут ей подвержены. Им будут постоянно угрожать беспорядки, если уважаемый гражданин, попав в немилость, окажется злопамятным и захочет воспользоваться влиянием на своих приверженцев в городе. Риму одно время удавалось справляться с этой опасностью, но и тут, когда была одержана победа над Карфагеном и Антиохом (как уже говорилось в другом месте) и угроза войны уменьшилась, войско стали доверять кому угодно, принимая во внимание не столько доблесть вождя, сколько другие качества, помогавшие ему приобрести расположение народа. Так, Павлу Эмилию было несколько раз отказано в консульской должности, и он сумел добиться ее только тогда, когда началась Македонская война; ввиду опасности весь город единогласно избрал его консулом.
