тут же не схватили и не наказали соседа, и усомнился в справедливости чиновника, не пожелавшего помочь ему в совершении мести. Сам же он, однако, из-за близости властей не отважился убить соседа. Что касается девочки, то вскоре после своей мнимой смерти она, кажется, снова ожила.
РАССКАЗЫ ОХОТНИКОВ ЗА ГОЛОВАМИ
У маринд-аним есть пословица, которая ясно показывает, что охота за людьми ведется ими не ради человеческого мяса. Согласно их представлениям, она необходима для сохранения самого народа. Пословица гласит: «Отив па-игис — отив хон-а-хон». Это означает: «Много имен, добытых в охоте за головами (буквально: черепных имен) — много маленьких детей».
Чтобы иметь возможность дать ребенку имя, требуется череп и имя убитого. В Окабе одну девушку называли Игису — «Безымянная», так как в свое время, раздобыв для нее череп, не принесли с ним имени жертвы. Возвращаясь домой, охотники за головами все время повторяют про себя имя убитого.
В наше время охота за черепами в прибрежной области уже не ведется, но внутри страны она, видимо, практикуется и до сих пор. Охотничьей вылазке предшествует продолжающееся в течение нескольких ночей кряду пение возбуждающих песен, которое приводит мужчин в соответствующее расположение духа. Иногда пение сопровождается игрой на флейтах, а йе-нан обходятся и ей одной. Так как эти песни не могут исполняться, если за ними не следует охота за головами, то их почти невозможно услышать. Те же мелодии, которые я слышал у йе-нан и которые так воодушевляли их мужчин, мне, во всяком случае, показались печальными и тоскливыми.
Окончив эти приготовления и захватив с собой необходимое оружие и запас саговой муки, мужчины выступают в боевой поход. Каждый имеет при себе запасные тетивы для лука и много бамбуковых ножей, могущих служить также наконечниками для стрел. После многодневного марша через леса и болота охотники за головами на рассвете подкрадываются к деревне, на которую собираются напасть.
Тут каждый мажет себе лицо белым, чтобы в пылу схватки свои по ошибке не приняли его за врага. Затем охотники с криком врываются в деревню и нападают на не успевших опомниться жителей. При этом стараются схватить взрослых людей живыми. Двое воинов крепко держат пленника, а третий подходит к нему спереди и спрашивает его имя и прозвища, чтобы принести домой как можно больше трофейных имен для своих детей. Потом идет в дело бамбуковый нож. С добытыми головами, прихватив с собой маленьких детей убитых (этих детей впоследствии усыновляют), охотники поспешно отправляются в обратный путь.
По представлениям маринд-аним и их соседей, между земным и потусторонним миром нет резкой границы. Как демоны, почитающиеся предками, повсюду оставили следы своей деятельности, так и мертвые продолжают оказывать влияние на живущих. Черепа убитых врагов излучают таинственные силы, которые, как думают, нужны для процветания общины. А благо общины превыше всего, и перед ним отступает всякое уважение к людям из чужих племен. Отсюда и проистекает непостижимая на первый взгляд беспощадность маринд-аним к своим жертвам. Из людей, которые готовы пожертвовать собой ради интересов общины и которые образцово ведут себя по отношению друг к другу, являются примерными отцами семейств и отличными сыновьями, они вдруг становятся кровожадными убийцами, расправляющимися с невинными и без колебаний поедающими себе подобных, даже не считая это за преступление.
С каннибализмом это не имеет ничего общего. Правда, убив врага, маринд-аним съедают его, если могут. Но людоедство никогда не служит побудительной причиной убийства.
Основным местом, куда маринд-аним совершают свои вылазки за человеческими головами, является область верхнего течения Дигула.
То, что жестокость и доброта имеют одни и те же корни, доказывает история старого Дадабая из Докиба, у которого один за другим умерло двое взрослых сыновей. Однажды он увидел своих сыновей во сне. Что он после этого должен был, по его мнению, предпринять, рассказал сам Дадабай.
Оба мои сына были еще совсем молодыми {207} и очень хорошими людьми. Один из них, старший, уже имел сына в возрасте патур {208}. Но вот кто-то околдовал его. Он тяжело заболел и, прежде чем появился новый месяц, умер. Мы сделали из него песочного человека {209}, а сами надели траурные наряды {210}. Когда мы еще носили их и до поминок {211} было далеко, кто-то околдовал моего второго сына, и он тоже умер.
Я очень горевал и все время думал, кто бы это мог их околдовать. Однажды ночью ко мне явились души моих сыновей. Вдруг к ним подошел Имоан из Вамала, подлый мезав-анем, камбала-анем {212}, и укусил их в локоть. Он высосал у них внутреннее мясо, и они погибли.
На следующее утро я взял свою палицу и отправился в Вамал. Переплыл на лодке реку, остановился у самой деревни и позвал Имоана. Он подошел ко мне с таким видом, будто не сделал ничего дурного. Тут я ударил его палицей по голове и убил. Потом я опять сел в свою лодку и довольный поплыл обратно. Люди из Вамала отнесли Имоана в деревню, но преследовать меня не стали {213}.
В Докибе все сказали, что я поступил правильно. Но вскоре пришли полиси-аним {214} и отвели меня в Эрмасук, в Буи {215}. Однако туан Донтол {216} сказал, что я старик, и велел поместить меня не в Буи, а в больницу. Здесь очень даже хорошо, но мне все-таки хотелось бы вернуться в Докиб. Почему мне этого не разрешают? Я же не сделал ничего плохого. Ведь любой отец обязан отомстить колдуну, убившему его сыновей.
Вскоре после этой истории Дадабай умер, так и не успев вернуться в родную деревню. Правда, там вряд ли его ждал хороший прием. Жители Докиба и их соседи из деревни Йовид после ошеломляющей победы хилого Дадабая над сильным Имоаном заподозрили старика в колдовстве и начали бояться его возвращения. Между тем Дадабай был весьма добродушным человеком и сделал только то, что почитал своим отцовским долгом.
Тюрьму маринд-аним и их соседи не считают позором. В нее очень легко попасть, сделав что-либо, что противоречит законам чужеземцев, но что по туземным обычаям вполне дозволено или даже необходимо.
Так, например, считается, что при рождении
