из меня душу: заставит навсегда отказаться от человечьего мяса, будет вечно наставлять, как жить праведной жизнью. Клянусь, я соглашусь на это только в том случае, если люди меня победят!
— Не покидайте нас, уважаемая ханша! — притворно взмолился хитрюга Хастара.
Мангасша Галвин Сеерий, приняв его слова за правду, даже растрогалась.
— Хастара! — обратилась она к ханскому нукеру напоследок. — Передай Хар багатуру, что сын хана и ханши Тувдэн Нямаа Осормы сейчас находится у Хайчин Хар багатура, который служит Хасбатор-хану, владыке Южного мира.
С этими словами мангасша Галвин Сеерий удалилась.
Вскоре вернулся Хар багатур; перво-наперво он расспросил нукера Хастару, что произошло в ханстве за время, пока он отсутствовал.
— Беды были и прошли, только сейчас наступает покой, — многозначительно молвил Хастара, тем самым предваряя свой подробный рассказ обо всем, что случилось в ханстве.
Внимательно выслушав его, Хар багатур приказал:
— Ханшу Тувдэн Нямаа Осорму следует с почетом вернуть назад в ставку хана. В этой схватке сильных мира сего моя сестра пострадала, но от законов человеческих не отреклась.
— А можно я привезу сестричку, которую я так люблю? — вызвался Суунаг Цагаан.
Затем он отправился в стойбище Алтан Дуулга баяна, где они с Тувдэн Нямаа Осормой радостно встретились, как настоящие брат и сестра. Вскоре Суунаг Цагаан привез ханшу Тувдэн Нямаа Осорму назад, в ставку своего хана.
После своего возвращения ханша Тувдэн Нямаа Осорма первым делом спросила:
— А кто поедет к Хасбатор-хану за моим сыном?
— За своим племянником, конечно, я поеду, — ответил Хар багатур.
Сев на своего сивого коня, он выехал за восточные ворота. Рядом с росшими там соснами Хар багатур отыскал конские следы, которые через семь дней и семь ночей привели его к воротам крепости Хасбатор-хана.
На его требование отворить ворота стражники спросили, кто он и откуда прибыл.
— Я — первый Богатырь владыки Среднего мира Алтан Галав Сандал хана, — ответил Хар багатур. — Приехал, чтобы поймать у вас вора.
Стража доложила Хасбатор-хану и Хайчин Хар багатуру о приезжем и цели его визита.
— Я пойду повидаюсь с ним, — сказал ханский нукер.
Хайчин Хар багатур, держа алебарду наперевес, выехал на вороном коне за ворота навстречу Хар багатуру.
— Надо же! — вскричал Хар багатур. — Вор сам явился ко мне! Идя по твоему следу, я, первый Богатырь Алтан Галав Сандал хана, пришел забрать своего племянника.
Хайчин Хар багатура не на шутку разозлил надменный тон незваного гостя; он вспылил и ударил его своей алебардой. В ответ на это Хар багатур достал свою булаву и ударил ею ханского нукера. Завязалось сражение двух багатуров; они бились неистово и беспощадно три дня и три ночи, до тех пор, пока Хасбатор-хан с крепостной стены не крикнул им:
— Эй, багатуры! Прекратите сражаться! Выслушайте меня!
Услышав призыв хана, багатуры остановились. И тогда хан продолжил:
— Уважаемые мужи-багатуры! Вы затеяли эту драку, так толком и не разобравшись, что да как!
— Что касается меня, — пояснил Хар багатур, — то я собираюсь у вашего вора забрать украденного им человека.
Хайчин Хар багатур в порыве гнева снова рванулся было к Хар багатуру, но Хасбатор-хан остановил его окриком:
— Не сметь! Негоже нападать на чужестранца, кичливо выказывая свою грубую силу. Не лучше ли будет разобраться, выслушать, наконец, друг друга?! Ступайте сюда, ко мне!
Хасбатор-хан отворил ворота крепости настежь и пригласил двух багатуров к себе во дворец.
Увидев, что их гнев улегся, хан сказал:
— Выслушай меня, Хар багатур! Когда ханша моя была на сносях, Хайчин Хар багатур поехал на охоту, чтобы привести ей оленьего мяса для бульона. В пути он нашел младенца, оставленного на ветвях сосны, и увез его восвояси. Хайчин Хар багатур обратился с мольбой о помощи к Всевышнему Тэнгри; с его благоволения мой багатур вскормил ребенка собственным молоком и привез сюда. Это — истинная правда. А ты знаешь пол найденыша?
— В то самое время я бился с мангасами, — отвечал Хар багатур. — И знаю только то, что на ветвях раскидистой сосны, растущей у Восточных ворот нашей крепости, был оставлен младенец ханского происхождения, которого забрал с собой черноликий человек, прискакавший на вороном коне. Следы копыт этого коня и привели меня к воротам вашего дворца.
— Раз так, то я не вижу причины для противоборства, — сказал Хасбатор-хан. — Если бы это дитя было рождено простолюдином, мы бы его не отдали, но ханского отрока придется вернуть. Только вот скажи: по-твоему, сколько ему лет?
— Ему ровно восемнадцать лет, — ответил Хар багатур.
— Пожалуй, спорить тут не о чем, — заключил хан и распорядился:
— Приведите их!
Вскоре привели двоих молодых людей в одинаковой одежде и, по всей видимости, одинакового возраста.
— Кто из них твой племянник? — обращаясь к Хар багатуру, спросил Хасбатор-хан.
— Этот, — не колеблясь сказал Хар багатур, указывая на молодого человека.
— Кровь родную признал, — заметил хан.
Затем он обратился к Сэнлуну:
— Мой сын! Ты поедешь к своим настоящим родителям. Ты согласен?
— Нет, не поеду, — возразил хану Сэнлун.
И тут в разговор вступил Хайчин Хар багатур.
— Я поеду вместе с Сэнлуном, — сказал он.
В этом решении Хайчин Хар багатура поддержала и его жена.
А неугомонный Хасбатор-хан не только подтвердил свое согласие отпустить Сэнлуна, но и пошел еще дальше.
— Отдадим ему в жены нашу дочь, — повелел он. — Пусть она едет с вами. Вот, однако, как бывает: приехал человек один, а уезжает, забрав с собой целых трех моих людей. Видно, это судьба!
И устроил тогда Хасбатор-хан проводы, и стоял на этих проводах пир горой.
А затем Хар багатур вместе с Сэнлуном, ханской дочерью и Хайчин Хар багатуром отправились в путь. Семь дней и семь ночей ехали они, пока не приехали к крепости Алтан Галав Сандал хана. Хан и ханша Тувдэн Нямаа Осорма проглядели все глаза в ожидании приезда сына.
Хар багатур привел всех во дворец и, указав на Алтан Галав Сандал хана, сказал:
— Племянник мой! А вот и твой отец. Подойди и поприветствуй его!
Сэнлун подошел ближе и поклонился отцу.
— А это — твоя мать, — сказал он и указал на Тувдэн Нямаа Осорму.
Сэнлун поклонился матери, и та сказала:
— Сын мой, если ты действительно мое чадо, выпавшее из пазухи моей, прильни к моей груди. Вот уже восемнад- цать лет, как в ней пропало молоко, и если после твоего прикосновения из нее снова пойдет молоко, признай меня матерью родной, а я признаю тебя сыном родным.
Как только Сэнлун припал к ее груди, из левого соска пролилось три глотка молока, а из правого соска пролилось четыре
