глотка молока. И тогда его мать Тувдэн Нямаа Осорма сказала:
— Я никогда не слышала, чтобы из грудей, которые восемнадцать лет были сухими, снова пошло молоко. Воистину ты — чадо мое, а я — твоя мать.
К торжеству победы над мангасами добавилась радость долгожданной встречи матери Тувдэн Нямаа Осормы и ее сына, и по этому случаю объявлен был пир на целых восемьдесят дней.
На пиру Тувдэн Нямаа Осорма обратилась к мужу, Алтан Галав Сандал хану, с просьбой дать их сыну имя.
— Дадим ему имя Сэнлун, — не раздумывая молвил хан.
«Нет, неспроста Алтан Галав Сандал хан дал своему сыну то же имя, что и я, — подумал Хайчин Хар багатур. — Как видно, человек он непростой!»
На пиру Хар багатур, объявив, что с ним приехала дочь Хасбатор-хана Сайханцэцэг, помолвленная с Сэнлуном, подвел ее к свекру-хану и свекрови-ханше, и невеста Сэнлуна поклонилась им.
Сказывают, что впоследствии Сэнлун и Сайханцэцэг стали отцом и матерью Гэсэр Богдо хана [231].
Как был вызван дух Алтан Галав Сандал хана
Мангасша-людоедка Галвин Сеерий, покинув дворец Алтан Галав Сандал хана, добралась до реки Шарай-гол и, бросив гадальные кости, принялась ворожить. Она хотела узнать, сколько мангасов осталось в живых.
По всему выходило, что в живых остался всего один мангас, и это был ее шаман-учитель.
Несказанно обрадовавшись, Галвин Сеерий разыскала его в своих краях и попросила о помощи.
— Мой шаман-учитель! — сказала она. — Помоги мне. В чреве своем я ношу дитя, отец которого сейчас мне очень нужен.
— Не беспокойся, Галвин Сеерий! Я тебе помогу, — пообещал мангас-шаман. — Но тогда нам надо поторапливаться.
Но тут шаман-учитель о чем-то задумался, а потом сказал:
— А знаешь что, Галвин Сеерий, ходить нам никуда не надо. Приведу-ка я сюда твоего муженька, не сходя с места.
Прошло несколько дней, и Галвин Сеерий спросила шамана:
— Учитель! Так где же мой муж?
— Немного потерпи! И не сомневайся! Я его обязательно сюда доставлю, — обнадежил шаман-мангас мангасшу-людоедку Галвин Сеерий.
Прошла еще одна ночь.
— Так где же мой муж-хан? — сгорая от нетерпения, снова обратилась с вопросом к шаману-мангасу Галвин Сеерий.
Ничего не ответив, шаман собрал вокруг себя камни, растолок их и сделал фигурку, похожую на Алтан Галав Сандал хана. Затем он ее покрасил и начал камлание, призывая дух Алтан Галав Сандал хана.
В тот самый миг веселившемуся на пиру Алтан Галав Сандал хану стало дурно, и он слег. День ото дня он стал терять силы, потом и вовсе впал в забытье. Тогда Тувдэн Нямаа Осорма бросила гадальные кости, чтобы выяснить, почему занемог хан.
Кости показали, что хан занемог из-за Всевышнего Тэнгри.
— Это неправда! Тэнгри, избавивший нас от мангасов, такого не сделает, — сказала она и снова бросила гадальные кости.
На этот раз выпало, что виной всему какой-то человек.
— Это тоже ложь! Люди не пожелают такого зла друг другу, — сказала она и снова бросила кости.
И только теперь ей все стало ясно: муж занемог из-за шамана-мангаса, который вызывает его дух. Словом, худо дело!
Тогда ханша собрала всех нукеров, чтобы держать совет, как спасти Алтан Галав Сандал хана.
— В стародавние времена, — напомнил нукер Хастара, — в таких случаях за помощью обращались к гениям — хранителям рода. Не попробовать ли нам сделать то же самое?
— Недаром нашего нукера Хастару называют мудрым провидцем, — одобрительно закивала Тувдэн Нямаа Осорма. — Он и сейчас говорит дело! Нужно немедленно провести обряд призывания гениев — хранителей рода.
Сложив в ритуальный ларец шелка девяти цветов, тринадцать сокровищ и многие другие подношения, предназначенные для духов-сахиусов, они все направились на родовое кладбище, где покоился прах отца и матери Алтан Галав Сандал хана. Там они немедленно начали обряд призывания духа хана:
— Мать твоя здесь. Приди, мой сын! Отец твой здесь. Приди, мой сын! Жены и дети твои здесь. Приди, мой сын!
В это время дух хана по зову шамана мангасов уже удалился от дворца на семьдесят верст и продолжал продвижение в ту сторону, где находились шаман и Галвин Сеерий. «Скоро, очень скоро к нам явится дух хана!» — приговаривал шаман-мангас, успокаивая мангасшу-людоедку.
Однако, услышав голос матери, голос отца и голоса жен и детей, дух хана двинулся в обратный путь; об этом свидетельствовал священный амулет, который вначале едва шевелился, потом движение его стало ритмичнее, а под конец его и вовсе было не удержать.
По мере приближения к крепости ханского духа сам Алтан Галав Сандал хан постепенно пришел в себя и, приподнявшись, сказал:
— Долго же я спал, однако.
— Какой сон?! О чем ты говоришь?! — попыталась вразумить мужа Тувдэн Нямаа Осорма. — Шаман мангасов остался в живых. Он и вызвал твой дух для Галвин Сеерий. Мы тебя с трудом вернули к жизни.
— Пожалуй, все так и было, — согласился с женой Алтан Галав Сандал хан. — Помню только, что плутал я долго по совсем незнакомым местам.
Окончательно придя в себя, хан продолжил пировать и наслаждаться счастливой жизнью.
Поскольку шаман-мангас так и не смог призвать ханский дух, Галвин Сеерий пришла в отчаяние, ведь теперь ей предстояло подчиниться людям, а значит, выполнить данную ею клятву: навсегда отказаться от человечьего мяса и вести праведную жизнь.
Поселившись у реки Шарай-гол, она родила троих сыновей, которые впоследствии стали тремя ханами Шарай-гола [232].
Узнав, что Галван Сеерий встала на праведный путь и изменила образ жизни, Тувдэн Нима Осорма наказала, чтобы ее не убивали.
Задангуй хатан родила сына, которому Алтан Галав Сандал хан дал имя Чутан. Чутан был братом шарай-гольских ханов и приходился дядей Гэсэр Богда хану. Когда Чутан приезжал в Шарай-гол, здешние ханы, которые враждовали с Гэсэром, обрадовавшись, говорили: «Приехал наш старший брат», — и принимали его с почестями. Гэсэр тоже уважительно называл его дядей. Поэтому двуличных людей у нас (у хорчинов. — С. Д.) называют Чутаном. Чутан стал именем нарицательным.
Когда закончился восьмидесятилетний пир, Тувдэн Нямаа Осорма, обращаясь к мужу, сказала:
— Давай построим нашим детям дворец-ставку. Ведь нам уже пора возвращаться на небеса.
— Зачем нам дворец-ставка, когда есть такая прекрасная огненная крепость? — возразили дети.
— Эта огненная крепость была опущена с небес, чтобы в ней мы убереглись от мангасов, — разъяснила им мать. — А сейчас мы построим вам настоящий прекрасный ханский дворец.
И вот в один прекрасный день дети проснулись и видят: нет рядом ни отца, ни матери, ни багатуров, ни четырех ханских нукеров. Не стало на земле и огненной крепости. А Сэнлун и Сайханцэцэг остались одни в прекрасном дворце.
Так
