заменить его.
– Может быть, ты сможешь погонять верблюда? – спросил хозяин каравана.
– Может быть, смогу, – ответил Юсуф и нанялся погонщиком. И ушел с караваном за Индол, на Инд.
Кто не слыхал об этой стране! В камнях там родится лучистый алмаз; на дне моря живет драгоценный жемчуг; из снежных гор везут ткань легче паутины, и корни трав пьют из земли аромат и отраву.
Много лет провел Юсуф в этой стране; спускался с гор в долины и поднимался опять в горы.
Благословил ангел пути его, росло богатство хозяина, но Юсуф оставался бедняком.
Когда к руке не липнет грязь, не прилипает и золото.
Удивлялся хозяин:
– Где найти такого?
Один раз привез Юсуф хозяину мешок алмазов, каких никогда не видал хозяин. И не взял себе ни одного.
Подумал тогда хозяин о своем сыне, от которого знал только обман, и сказал близким:
– Вы слышите, если умру, Юсуфу, а не сыну – мое богатство.
И вскоре умер. Так бывает. Сегодня жив, а завтра умер; вчера не было, сегодня пришло.
И стал Юсуф богаче всех купцов своего города.
Была пятница, когда его караван приблизился к Солгату. Тысяча верблюдов шли один за другим. И никто не подумал, что это караван Юсуфа.
Не узнали его, когда подошел к мечети.
Не догадались, когда сказал:
– Вот упал свод.
Молчали.
«Иногда молчишь, когда думаешь, когда стыдно станет – тоже молчишь», – так подумал Юсуф и сказал:
– Не отдадим ли части богатства?
Закричали солгатские беки:
– Если имеешь, отдай!
Усмехнулся Юсуф:
– Юсуф обещал сделать так.
Тогда подумали, не он ли Юсуф.
– Бывают чудеса.
А на другой день сотни рабочих пришли на площадь, где была мечеть, чтобы сломать старые стены.
– Прислал Юсуф-ага.
И по слову Юсуфа стали подвозить со всех сторон молочный камень, слоновую кость, золотую черепицу.
– Такой мечети не было в Крыму, – говорили в народе и называли Юсуфа отцом праведных, узнав, что по заказу его пришел в Кафу корабль с мускусом и приказал он бросать ароматный порошок в кладку стен новой мечети.
– Чтобы, когда пройдет дождь, с паром от земли поднималось к небу и благовоние от подножия Мюск-джами.
Прошло две зимы, и к празднику жертв была готова мечеть.
К небу шли белые башни минаретов, сверкали золотом скаты крыш, порфировые пояса бежали по сводам.
– Абдул-гази Юсуф, Юсуф отец праведных, иди принести первую жертву!
Заклал Юсуф жертвенного барана и отдал беднейшему носильщику.
– Таким был Юсуф, когда просил ангела о богатстве, чтобы построить мечеть.
И взглянул Юсуф на небо. Плыло светлое облако и, остановившись над мечетью, осыпало землю бриллиантовым дождем.
Тогда благовоние мускуса поднялось от подножия мечети.
И упал народ перед Юсуфом на колени.
– Юсуф, ты достоин быть повелителем Солгата.
Но Юсуф покачал головой:
– Власть – пропасть между людьми.
И остался навсегда с бедными, потому что, раздав все, стал сам опять бедняком.
Но народ забыл ханов и беков и не забыл Юсуфа.
И когда после дождя старокрымские татары собираются к развалинам Мюск-джами, чтобы вдохнуть в себя аромат мускуса, всегда вспоминают праведного Юсуфа.
(Из собрания Н. Маркса)
И сто лет назад развалины Султан-Салэ стояли такими же, как теперь.
Бури и грозы не разрушили их.
Видно, хорошие мастера строили мечеть Султан-Салэ и зоркий глаз наблюдал за ними.
А был Салэ раньше простым пастухом, и хата его была последней в Джанкое.
Какой почет бедняку! И не смел он переступить порога богатого дома.
Но как-то раз, выгоняя коров на пастьбу, Салэ зашел на ханский двор и увидел дочь бека.
Есть цветы, красота которых удивляет, иные плоды заставляют забыть любую горечь. Но у цветов и плодов нет черных глаз, которые загораются любя; нет улыбки, что гонит горе, и в движении нет ласки, отражающей рай пророка.
Салэ понял это, когда поднималась по лестнице Ресамхан.
С тех пор перестал есть и пить бедный пастух, а старуха мать потеряла покой.
– Что случилось? – спрашивала она сына, и молчал Салэ.
Но внезапно умерла Ресамхан от рыбьей кости, и когда узнал об этом Салэ, не стало в лице его кровинки. Тогда открылось все матери, и поняла она, отчего обезумел сын, ее бедный Салэ, который ночью принес тело девушки, вырытое из могилы.
Жемчуг бывает разный. Жемчуг слез, которые родились в любви, самый чистый из всех.
Плакал Салэ, обнимая тело, и от дыхания ли любви, от горячих его слез стало теплым тело.
Бросился Салэ к матери. И в простоте сердца сказала мать, что не умирала Ресамхан и, устранив кость, оживила девушку.
Но как только Ресамхан открыла глаза, поспешил Салэ укрыться от ее взора, ибо самый маленький камешек может смутить чистоту вод хрустального ручья.
Тронула сердце девушки такая любовь, а великий Аллах дал ей не одну красоту. Долго помнил потом народ в Джанкое мудрость Ресамхан.
И поняла она, что есть и чего нет в пастухе.
– Пусть пойдет, – сказала она старухе, – в Кефеде, на пристань; там сидит Ахмет-ахай; он даст Салэ на копейку мудрости, на копейку другой.
Проник в душу пастуха Ахмет-ахай своим взором, когда пришел Салэ к нему на пристань, и дал совет.
Один:
– Помни, не то красиво, что красиво, а то красиво, что сердцу мило.
И другой:
– Цени время, не спрашивай того, что тебя не касается.
Улыбнулась Ресамхан, когда мать пастуха рассказала о совете Ахмет-ахая.
– Пусть так и делает. И я скажу. В Кефеде стоят корабли. Хорошо будет, если возьмут Салэ на большой корабль. В чужих краях он узнает больше, чем знают наши, и тогда первый бек не постесняется принять его в своем доме.
Вздохнул Салэ, просил мать спрятать Ресамхан, пока не вернется, и, нанявшись на корабль, отправился в дальние страны и не вернулся назад, пока не узнал моря, как знал раньше степь.
В степи – ширь, и в море – ширь, но не знает степь бурной волны, и тишь степная не страшит странника.
Когда корабль Салэ был у трапезундских берегов, повисли на нем паруса, и много дней оставался он на месте.
Тогда послали Салэ и других на берег найти воду.
У черной скалы был колодец, и корабельные поспешили спустить в него свои ведра, но не вынули их, потому что кто-то отрезал веревку.
– Нужно посмотреть кто, – сказал Салэ. Однако из страха никто не полез.
«Не полезу – все равно пропаду», – подумал Салэ и спустился к воде.
У воды, в пещере, сидел старик, втрое меньше своей
