у кого-то из вас еще хватит на это смелости. — Он огляделся
вокруг; никто не встречался с ним взглядом.
— Вы будете драться или побежите, как побитые псы? — крикнул он.
— Если собираетесь бежать, лучше сделать это сейчас.
В наступившей тишине к Арминию вернулось подобие спокойствия, и
до него дошел масштаб того, что он сделал. Он зашел слишком далеко.
«Слишком далеко», — подумал он. «Я могу их потерять». Он смягчил свое
суровое выражение лица, попытался выглядеть ободряюще.
Прошло еще десять ударов сердца.
— Я не буду бежать. — Голос Герваса был громким. — Римляне убили
слишком много моих людей. Я никогда больше не смогу высоко держать
голову, если сбегу.
— Мы останусь, — сказали двое его спутников.
— И я, — закричал невидимый мужчина слева от Арминия.
Подобно резкому изменению направления ветра, внимание воинов
переключилось с Арминия на насущные дела. Не было громкого пения, как
ему хотелось бы, но многие люди стучали копьями по своим щитам.
Облегчение Арминия было кратким.
Его воины будут сражаться, но смогут ли они победить?
190
Глава XXIX
Рядом с оборонительным рвом еще строящегося лагеря, сидел с
мрачным лицом Тулл. Солнечные лучи продолжали палить, их жар был
беспощаден. Мухи жужжали вокруг его окровавленного сапога, возвращаясь
независимо от того, сколько раз он от них отмахивался. Прошел, возможно, час с тех пор, как пришел приказ от Германика. Ходили слухи с поля боя, что
воины Арминия были отброшены. Это была приятная новость, но она еще
больше разочаровала Тулла, потому что его там не было.
Раненые окружали его. Стоны и бормотание проклятий смешивались с
голосами санитаров. Десятки специально обученных солдат лечили раненых, уложенных рядами на твердую землю, которых размещали там санитары, которые, закончив работу, мчались обратно на поле боя за оставшимися.
Половина боеспособных легионеров рыла ров, а остальные стояли на страже, образуя заслон между лагерем и полем боя. Другие группы переправляли
бурдюки с водой из реки Висургис.
Тулл не хотел, чтобы его видели на сидящим заднице, но нашелся
хирург, который осматривал его ногу, а больничная палатка еще не была
установлена. Значит приходилось обходится как есть. Грек, как и его
сородичи, смуглый хирург был худым, почти лысым и выглядел
изможденным. Кончик его языка высунулся из-под губ, когда он
расшнуровывал сапог Тулла. — Скажите мне, если боль будет слишком
сильной, господин, — сказал он.
— Это чертовски больно, что бы ты ни делал, — с гримасой ответил
Тулл.
— У меня есть маковый сок…
— Обойдусь
Хирург пожал плечами. — Мне придется отрезать часть сапога, господин, — сказал он вскоре после этого.
— Делай, что должен. Он все равно испорчен. Новая пара сапог не
имела значения – Тулл беспокоило то, что мог обнаружить хирург. Если
Фортуна не будет в дурном настроении, он не умрет от травмы, но более чем
вероятно, что его карьере придет конец. Легионер, не способный
маршировать, даже примипил, никому не нужен.
Несмотря на свои опасения, Тулл не стал утруждать себя поисками
хирурга, пока они не добрались до уже выбранного места для лагеря.
Протесты Фенестелы остались без внимания. — Есть люди, которые
нуждаются в помощи больше, чем я, — прорычал Тулл, положив конец
разговору. Не так давно повозки, которые привезли солдатские палатки, были
организованы для вывоза раненых с поля боя, и уже непрерывным потоком
191
прибывали и убывали. По словам недавно прибывших погонщиков мулов, бои продолжали быть жестокими, но германцы отступали. Победа казалась
неизбежной, решил Тулл, хотя и не сказал этого вслух.
— Аид! — Волны сладкой агонии наполнили его левую ногу.
— Мои извинения, господин. Между ногой и сапогом был тромб. Мне
пришлось их разъединить. — Хирург вымыл руки в стоявшей рядом с ним
бронзовой чаше, а затем вытер полотенцем, переданным ему санитаром.
— Она снова начала кровоточить, — сказал Тулл.
— Ничего не поделаешь, господин. Это очистит рану.
Тулл посмотрел вниз, но с хирургом, склонившимся над его голенью, почти ничего не было видно, поэтому он откинулся на руки и окинул
окрестности раздраженным взглядом. — Ты там! — крикнул он.
Несколько солдат в близлежащем рву, видимые только выше пояса, огляделись.
— Ты! — закричал Тулл, указывая на лопоухого человека, который как
он знал был из Третьей центурии его
