class="p">С моим появлением Джей Би, казалось, сразу потерял интерес к мигающим цифрам и повернулся ко мне вполоборота. С этой позиции, разговаривая через правое плечо со мной в одну секунду и крича через левое плечо в свои компьютеры в следующую, Джей Би провел удивительно личное интервью. Джей Би хотел знать, откуда я родом и какого черта делаю на рабочем месте. Он хотел знать, за какую футбольную команду я болею, и проявлял удивительный интерес к происхождению моей одежды.
В то время такое поведение вызывало у меня недоумение. Моя предыдущая работа на торговой площадке состояла в основном из неинтересной работы с электронными таблицами и несколько скупых объяснений кредитно-дефолтных свопов. Никто никогда не спрашивал, откуда у меня галстук. Только сейчас, оглядываясь назад и имея за плечами шесть лет работы на торговых площадках, я понимаю, насколько разумными были вопросы Джонни (полное имя Джей Би было Джонни Блэкстоун). Двадцатилетние дети, как правило, не приходят на торговую площадку просто так. Особенно двадцатилетние дети, которые, как в моем случае, выглядят и одеты так, словно родители отправили их в местное агентство недвижимости, чтобы попросить о работе. Единственные двадцатилетние дети, которых вы найдете на торговой площадке, - это те, чьи родители управляют торговой площадкой. Эти люди не похожи на меня ни по голосу, ни по внешнему виду. Джей Би, как мне кажется, был позабавлен и заинтригован. Оглядываясь назад, я думаю, что я тоже был бы заинтригован.
Джей Би был в восторге, узнав, что я из Илфорда, после того как выяснил, что он, по крайней мере в некоторых смыслах, находится в Эссексе. Девушка Джей Би и, судя по всему, , многие его брокеры (чем бы ни был брокер) тоже были из Эссекса. Он нажал на один из миллионов переключателей на большом черном ящике под мониторами и спросил загадочного человека, бывал ли он когда-нибудь в Илфорде. Глубокий голос кокни из паба буркнул в ответ.
"О да, Илфорд. Когда я был моложе, то постоянно ходил в Илфорд-Пэле. Сейчас там все изменилось. Все изменилось..."
Джей Би еще больше обрадовался, узнав, что я болею за "Лейтон Ориент". "Ориент!" - закричал он, как будто никогда раньше не произносил букву О. Он называл меня "Ориент" до конца недели.
Джей Би рассказал мне все о своей биографии. Двадцать лет назад он переехал в Англию, чтобы изучать право в Оксфорде. По его акценту я бы не догадался, что он провел за пределами Квинсленда гораздо больше дня. Юриспруденция ему не понравилась, и он бросил учебу, чтобы играть в регби за команду "Лондон Айриш". Оттуда он перешел в брокерскую деятельность, а оттуда - в трейдинг. Разумеется, это не был традиционный путь в стиле LSE, включающий написание тридцати пяти резюме и сопроводительных писем при инвертировании матриц. Я подозревал, что здесь что-то затевается, но, опять же, не было времени разбираться. Джей Би также, наконец, рассказал мне, что означает "STIRT", то есть "Short Term Interest Rates Trading". Это значительно облегчило мою участь.
Джей Би снова пришел в восторг, когда узнал, что я выиграл стажировку в "торговой игре". Он начал длинный монолог о трейдинге и своем пути в нем, из которого я мало что понял. Он показывал мне графики и рассказывал множество историй. Я смотрел в глаза Джонни, смотрел на графики. Я смотрел вдаль и думал. Или, по крайней мере, я сузил глаза, чтобы создать ощущение, что я думаю. Мне было интересно, мог ли он понять, что я ничего не понимаю.
Не могу не подчеркнуть, как много в моем раннем опыте торговли было именно этого. Я слушал трейдеров, благоразумно кивал, корчил рожицы глубокомысленных мальчишек и ничего не понимал. В то время мое непонимание казалось мне настолько ошеломляюще полным, настолько болезненно очевидным, что я ни за что на свете не мог понять, как этот поступок остался незамеченным. После пятнадцати лет работы в сфере финансов и экономики я теперь знаю, почему. Все это делают, постоянно.
Должно быть, у меня это хорошо получалось, потому что мои кивки проходили на ура. Мы с Джей Би ладили, как в горящем доме. (Спустя пятнадцать лет после этого разговора, во время девятого шага двенадцатишаговой программы выздоровления, в старом пабе с видом на Темзу, Джей Би восполнил бы некоторые пробелы, рассказав, почему он так быстро меня принял, а также почему он так быстро говорил. В то время я решил, что он просто очень милый парень, а я, возможно, просто очень обаятельный).
Примерно через два часа этой напряженной беседы Джей Би решил, что пора передать меня дальше. Он развернул свой стул так, что загородил центральный проход, и излишне громко крикнул стоящему за ним торговцу, к которому он теперь находился совсем близко.
"Хоббси!"
Хоббси слегка завибрировал, а затем, спустя несколько секунд, очень медленно развернул свое кресло лицом к нам.
"Знакомьтесь, Газза. Фанат "Ориента"".
Я быстро встал и протянул Хоббси руку для пожатия.
Хоббси не взял меня за руку, а, наоборот, медленно осмотрел меня, причем таким образом, который в наше время просто неприемлем для общества. Когда он сидел, а я стоял с протянутой рукой, он очень медленно просканировал меня с головы до самых ног. В этот момент он сделал паузу, возможно, задумавшись. А затем снова поднялся к моей голове.
После очередной паузы он вернулся на свое место и открыл лоток в шкафу с документами. Он достал из лотка визитную карточку, встал, развернулся в размеренном темпе и вложил карточку мне в руку.
Я взглянул на карточку. На ней было напечатано: "Руперт Хобхаус. Глава отдела по торговле евро-курсами".
Я посмотрел вверх, поверх карты, на лицо Руперта Хобхауса.
Только тогда Руперт Хобхаус предложил мне свою руку.
"Я Руперт Хобхаус", - сказал он. "Глава отдела по торговле евро ставками".
"Привет, Руперт", - сказал я, когда Руперт разбил мне все костяшки пальцев. "Я Гэри, приятно познакомиться".
Со своей стороны, пока Руперт сканировал меня, у меня было много времени, чтобы рассмотреть его лицо. Оно было одновременно детским и тревожно-строгим, одновременно красивым и излишне толстым. Должно быть, ему было около тридцати. Толстые очки в черной оправе обрамляли его глаза под профессионально уложенной русой челкой. У него была аура человека, которого родители неожиданно оставили в школе-интернате, когда ему было всего шесть лет, и не забирали до двадцати одного года. Позже я узнаю, что на самом деле это было не так уж далеко от истины.
