общего направления внешней политики.
Кроме того, это же отсутствие дает постоянное приглашение другим ведомствам правительства заполнить пустоту.
Дипломатия могла бы возродиться, если бы рассталась с этими пороками, которые в последние годы почти уничтожили ее полезность, и восстановила бы методы, которые управляли взаимоотношениями государств до Первой мировой войны. Однако, сделав это, дипломатия реализует лишь одно из условий сохранения мира. Вклад возрожденной дипломатии в дело мира будет зависеть от методов и целей ее использования. Обсуждение этих целей - последняя задача, которую мы поставили перед собой в этой книге.
Мы уже сформулировали четыре основные задачи, с которыми должна успешно справляться внешняя политика, чтобы быть в состоянии одновременно продвигать национальные интересы и сохранять мир. Теперь нам остается переформулировать эти задачи в свете особых проблем, с которыми современная мировая политика сталкивает дипломатию. Мы видели, что двухблоковая система, которая является доминирующим и отличительным элементом современной мировой политики, несет в себе потенциал огромного зла и огромного добра. Мы цитировали французского философа Фенелона о том, что противостояние двух примерно равных наций представляет собой идеальную систему баланса сил при условии, что доминирующая нация использует свою власть умеренно и "ради общественной безопасности". Wc обнаружил, что благоприятные результаты, которые Ф&елон ожидал от двухблоковой системы, не принесли противостояния между Соединенными Штатами и Советским Союзом, и что потенциальные возможности зла, похоже, имеют больше шансов реализоваться, чем возможности добра.
Наконец, мы увидели главную причину этого угрожающего аспекта современной мировой политики в характере современной войны, который глубоко изменился под влиянием националистического универсализма и современных технологий. Последствия современных технологий невозможно отменить. Единственная переменная, которой остается манипулировать, - это новая моральная сила.
националистический унивесализм. Попытка обратить вспять тенденцию к войне посредством возрожденной дипломатии должна начинаться с этого явления. Это означает в негативном смысле, что возрожденная дипломатия будет иметь шанс на установление мира только тогда, когда она не будет использоваться как инструмент политической религии, нацеленной на всеобщее господство.
Дипломатия должна быть избавлена от крестоносного духа. Это первое из правил, которым дипломатия может пренебречь только под угрозой войны. Говоря словами Уильяма Грэма Самнера:
Если вы хотите войны, питайте доктрину. Доктрины - это самые страшные тираны, которым когда-либо подчинялись люди, потому что доктрины проникают в собственный разум человека и предают его против него самого. Цивилизованные люди вели самые ожесточенные бои за доктрины. Завоевание Гроба Господня, "баланс сил", "нет всеобщего господства", "торговля идет под флагом", "кто владеет сушей, тот владеет морем", "трон и алтарь", революция, вера - вот за что люди отдавали свои жизни. Теперь, когда любая доктрина достигает такой степени авторитета, ее название становится дубиной, которой любой демагог может размахивать над вами в любое время и по любому поводу. Для того чтобы описать доктрину, мы должны прибегнуть к богословскому языку. Доктрина - это статья веры. Это нечто, во что вы обязаны верить, не потому что у вас есть рациональные основания считать это истиной, а потому что вы принадлежите к такой-то и такой-то церкви или конфессии. ... Политика в государстве, которую мы можем понять; например, политика Соединенных Штатов в конце восемнадцатого века заключалась в том, чтобы добиться свободного судоходства по Миссисипи до ее устья, даже ценой войны с Испанией. В этой политике были разум и справедливость; она была основана на наших интересах; она имела позитивную форму и определенный масштаб. Доктрина - это абстрактный принцип; она обязательно абсолютна по своему охвату и заумна по своим терминам; это метафизическое утверждение. Она никогда не бывает временной, потому что она абсолютна, а дела людей все условны и относительны. . . . Теперь вернемся к политике и подумаем, какой мерзостью в государственном строительстве должна быть абстрактная доктрина. Любой политик или редактор может в любой момент придать ей новое продолжение. Люди соглашаются с доктриной и аплодируют ей, потому что слышат, как ее повторяют политики и редакторы, а политики и редакторы повторяют ее, потому что считают ее популярной. Так она растет. ... Она может означать все или ничего, в любой момент, и никто не знает, как это будет. Вы соглашаетесь с ним сейчас, в смутных пределах того, что вы предполагаете; следовательно, вам придется согласиться с ним завтра, когда то же самое название будет использоваться для обозначения чего-то, о чем вы никогда не слышали и не думали. Если вы позволите политическому слову расти и расти, то однажды вы проснетесь и обнаружите, что оно стоит над вами, верша вашу судьбу, против которой вы бессильны, как бессильны люди против заблуждений. . . . Что может быть более противоречащим здравому государственному мышлению и здравому смыслу, чем выдвижение абстрактного утверждения, которое не имеет никакого определенного отношения ни к одному из наших интересов, стоящих сейчас на кону, но которое содержит в себе множество возможностей для возникновения осложнений, которые мы не можем предвидеть, но которые обязательно будут неудобными, когда они возникнут!
Религиозные войны показали, что попытка навязать остальному миру свою собственную религию как единственно истинную столь же бесполезна, сколь и дорогостояща. Потребовался целый век почти беспрецедентного кровопролития, опустошения и варварства, чтобы убедить соперников в том, что две религии могут жить вместе в условиях взаимной терпимости. Две политические религии нашего времени заняли место двух великих христианских конфессий шестнадцатого и семнадцатого веков. Нужен ли урок политическим религиям нашего времени?
От ответа на этот вопрос зависит дело мира. Ведь только при утвердительном ответе на этот вопрос может сформироваться моральный консенсус, основанный на общих убеждениях и общих ценностях, - моральный консенсус, в рамках которого будет иметь шанс развиваться миросохраняющая дипломатия. Только тогда у дипломатии будет шанс встретиться с конкретными политическими проблемами, требующими мирного решения. Если цели внешней политики не должны определяться в терминах всемирной политической религии, то как они должны быть определены? Это самая главная проблема, которую необходимо решить, как только будут отброшены крестоносные устремления националистического универсализма.
Цели внешней политики должны быть определены с точки зрения национальных интересов и должны быть подкреплены адекватной силой. Это второе правило миросохраняющей дипломатии. Национальный интерес миролюбивой нации может быть определен только в терминах национальной безопасности, а национальная безопасность должна быть определена как целостность национальной территории и ее институтов. Национальная безопасность, таким образом, является тем неснижаемым минимумом, который дипломатия должна защищать без компромиссов и даже под угрозой войны. С собственными национальными интересами, определенными в терминах национальной безопасности, дипломатия должна соблюдать третьи правила.
Дипломатия должна смотреть на политическую сцену с точки зрения других
