власти, но не знали, как это осуществить. Вызванный 24 июня в резиденцию премьер-министра, доверенный помощник Ганди, Сиддхартха Шанкар Рэй, заказал в парламентской библиотеке копию индийской конституции и провел вечер, " изучая ее с герменевтической тщательностью". Рэй остановился на статье 352, которая позволяла правительству объявлять чрезвычайное положение, приостанавливающее действие основных конституционных прав, если Индии угрожала "война, внешняя агрессия или внутренние беспорядки". Будучи наследием колониального правления, эта статья оставалась "спящей" с момента обретения независимости. Хотя чрезвычайное положение в стране объявлялось во время войн 1962 и 1971 годов, для объявления "внутреннего чрезвычайного положения" потребовалось бы то, что историки Джафрело и Анил назвали " крендельным толкованием закона"; более того, статья 352 никогда не использовалась для такой цели.
Но вечером 25 июня 1975 года Ганди убедил церемониального президента Индии Фахруддина Али Ахмеда подписать чрезвычайное положение, приостановив действие конституционных прав. В течение нескольких часов полиция стучалась в двери лидеров оппозиции и арестовывала их. К рассвету 676 политиков, включая Нараяна и лидеров всех основных оппозиционных партий, оказались в тюрьме. Воспользовавшись такими законами, как Закон о поддержании внутренней безопасности, который ранее использовался против контрабандистов, правительство арестовало более 110 000 критиков в 1975 и 1976 годах. Оно также ввело жесткую цензуру СМИ. Одним росчерком пера премьер-министр Ганди уничтожил почти три десятилетия демократии и установил автократию, " облаченную в конституционные одежды".
3. ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВОПРИМЕНЕНИЕ
Правительства могут наказывать своих конкурентов, не только обходя закон, но и применяя его. Там, где неисполнение закона является нормой - там, где люди регулярно обманывают с налогами, предприятия регулярно нарушают нормы здравоохранения, безопасности или охраны окружающей среды, а хорошо поставленные государственные чиновники регулярно используют свое влияние для оказания услуг друзьям и членам семьи, - там исполнение закона может быть формой конституционного хардбола. Правительство может применять закон выборочно, нацеливаясь на своих конкурентов. Правительство может действовать законно (в конце концов, оно исполняет закон), но оно также действует несправедливо, потому что правоприменение направлено на политических противников. Другими словами, закон становится оружием. Как однажды сказал перуанский диктатор Оскар Бенавидес (1933-39 гг.), "Для моих друзей - все. Для моих врагов - закон".
Владимир Путин - мастер избирательного правоприменения. Когда он пришел к власти в 2000 году, российские бизнесмены, или "олигархи", обогащались в течение десятилетия, поглощая активы по мере приватизации правительством крупных секторов экономики и получая прибыль, поскольку новая рыночная экономика развивалась без эффективного регулирования и надзора. Взяточничество, мошенничество, уклонение от уплаты налогов и сборов стали стандартной операционной процедурой для российского бизнеса, а это значит, что практически каждый олигарх нарушал закон на пути к богатству. При президенте Борисе Ельцине правительство в основном закрывало глаза на эти нарушения закона как друзьями, так и врагами. Путин был другим. В июле 2000 года, всего через два месяца после вступления в должность, он созвал двадцать одного из ведущих российских олигархов на встречу в Кремле. Он сказал им, что если они не будут лезть в политику, то он не будет задавать вопросов о том, как они сколотили свои состояния. Разумеется, в его словах содержалась угроза, что он применит закон к тем, кто останется политически активным. Большинство олигархов поняли это послание. Те, кто не понял, например Борис Березовский, чей телеканал критически освещал деятельность правительства, были наказаны. Березовского лишили медиаактивов и отправили в изгнание, чтобы избежать обвинений в мошенничестве и растрате. Когда Михаил Ходорковский, владелец нефтяной компании ЮКОС и самый богатый человек России, продолжил критиковать Путина и финансировать оппозиционные партии, он был арестован и обвинен в уклонении от уплаты налогов, мошенничестве, растрате, отмывании денег и других преступлениях. Он провел десять лет в тюрьме. Березовский и Ходорковский вряд ли были невиновны; они почти наверняка нарушили закон. Но в отличие от многих олигархов, нарушивших аналогичные законы, но сотрудничавших с Путиным, они понесли наказание.
4. LAWFARE
Наконец, политики могут разрабатывать новые законы, которые, несмотря на кажущуюся беспристрастность, направлены против оппонентов. Это одна из форм того, что часто называют lawfare. Правовая борьба была широко использована в Замбии после демократических преобразований 1991 года. Давний автократ Кеннет Каунда проиграл многопартийные выборы Фредерику Чилубе из Движения за многопартийную демократию (ДМД), но когда Чилуба готовился к перевыборам пять лет спустя, он опасался оппозиции со стороны Каунды и бывшей правящей Объединенной партии национальной независимости. Поэтому за шесть месяцев до выборов 1996 года правящая сейчас ММД приняла поправку к конституции, устанавливающую новые требования к кандидатам на пост президента. Все кандидаты должны были быть не только замбийцами по рождению, но и оба их родителя должны были быть замбийцами по рождению. И они не могли быть вождями племен. Почему такие новые требования? Один из родителей Каунды был малавийцем по происхождению, а его кандидат в вице-президенты был вождем племени. По мнению Human Rights Watch, конституционная реформа была " точно подобрана, чтобы лишить конкретных лидеров оппозиции возможности баллотироваться в президенты". Как будто для того, чтобы развеять все оставшиеся сомнения относительно цели поправки, законодатели ММД скандировали Kaunda yamana! (С Каундой покончено!) после того, как они проголосовали за принятие закона.
-
Большинство автократий XXI века строятся с помощью конституционного хардбола. Откат от демократии происходит постепенно, через ряд разумных на первый взгляд мер: новые законы, якобы призванные очистить выборы, побороть коррупцию или создать более эффективную судебную систему; судебные решения, по-новому интерпретирующие существующие законы; давно не действующие законы, которые удобно обнаружить вновь. Поскольку эти меры облечены в форму законности, может показаться, что мало что изменилось. Не было пролито ни капли крови. Никто не был арестован или отправлен в изгнание. Парламент остается открытым. Поэтому критика правительственных мер воспринимается как алармизм или предвзятое брюзжание. Но постепенно, а иногда и почти незаметно, поле игры перекашивается. Совокупный эффект этих, казалось бы, безобидных мер заключается в том, что противникам правительства становится труднее конкурировать, и тем самым они закрепляются у власти.
Моделью для построения автократии с помощью конституционного хардбола является Венгрия Виктора Орбана. Придя к власти в 2010 году, Орбан уже однажды был премьер-министром - с 1998 по 2002 год. Будучи студенческим лидером антикоммунистического движения, он представлял себя сначала как "либерал", а затем как христианский демократ во время бурного посткоммунистического периода 1990-х годов. Во время своего первого срока Орбан управлял страной демократично, а его партия Fidesz позиционировала себя как правоцентристское направление. Однако после поражения на выборах 2002 года "Фидес" двинулась в резко консервативном, этнонационалистическом направлении. Орбан, который учился в Оксфордском университете на стипендию, финансируемую либеральным американцем венгерского происхождения Джорджем Соросом, теперь переделывал
