вопросы: что позволяет сообществу быть достаточно сплоченным, чтобы его можно было устроить как государство? Формируется ли государство в тот момент, когда независимые индивиды согласились жить под властью одного правительства, или оно возникло как объединение ранее существовавших сплоченных сообществ? Действительно ли государство является лучшим институтом для управления человеческой жизнью, или есть другие, лучшие формы политического устройства, типа кланового или феодального? И если государство - лучшая форма политического устройства, должна ли власть находиться в руках одного универсального государства или быть рассредоточена среди ряда конкурирующих государств?
Когда поднимаются такие вопросы, политическая философия естественным образом делится на два предмета, один менее, а другой более фундаментальный. Один из них это философия правления, обсуждающая лучшую форму правления в уже существующем государстве, обладающем высокой степенью внутреннего единства и независимости.
В то время как другой предмет есть философия политического строя, стремящаяся понять причины определенного устройства государства и на основе этого понять, какие формы политического строя доступны и какая из этих форм лучше.
Людей, уверенных в независимости и внутренней связанности того государства, в котором они существуют, естественно, привлекает философия правления. В конце концов, если государство является уже данным, какому политологу интересно выяснять тип правления, которое в нем должно быть?
Но философия формы правления может ввести в заблуждение, и даже весьма пагубное, если ей не предшествует тщательное изучение причин конкретного политического устройства. Железный закон, регулирующий функционирование человеческого разума, говорит, что все, предполагаемое без аргументации, кажется самоочевидным, независимо от того, истинно оно или ложно. В не меньшей степени это относится и к философии формы правления. Поскольку эта дисциплина начинает с постулата о существовании внутренне связного и независимого государства, она тренирует учащихся видеть повсюду вокруг себя (не только в теории, но и в реальности) лишь независимые государства с внутренне связной общиной. Глядя на другие регионы мира, они видят независимые государства там, где их нет, или считают, что такие государства можно легко создать, хотя это невозможно. И рассматривая собственное государство, они не в состоянии сообразить, что любое государство находится постоянно на грани потери своей сплоченности и независимости, и поэтому они принимают единство и независимость государства, в котором живут, как должное. Как следствие, они склонны пренебрегать теми усилиями, которые необходимы для поддержания сплоченности и независимости государства, с радостью отстаивая политику, непосредственно направленную на разрушение его сплоченности и ослабление его независимости, веря, что государство может выдержать все и остаться здоровым, как раньше.
Философия формы правления полезна в собственной ограниченной сфере. Но чтобы быть компетентной, она должна основываться на понимании основных причин формирования, сплоченности и независимости государства, а также причин его разрушения. Это тот вид политического исследования, который мы находим в первых великих произведениях западной политической традиции, в частности тех, которые собраны в еврейской Библии. Именно здесь мы сталкиваемся с постоянным осознанием того, что люди могут жить вне государства: в домашних хозяйствах, кланах и племенах, и с осознанием угрозы, которую государство представляет для такого строя. В Библии также мы встречаемся с двойственностью, связанной с основанием государства, и нас учат признавать хрупкость таких государств, готовых в любой момент укрепляться либо увядать, двигаться либо к консолидации, либо от консолидации к распаду. Именно здесь нас учат думать о том, как справедливое правительство способствует консолидации политического строя, в то время как глупое - ведет к разрушению политического порядка, прокладывая путь к анархии и завоеванию другими. Именно здесь мы впервые сталкиваемся с вопросом о том, способствует ли государство человеческой свободе или ей препятствует, и не ведет ли постоянное расширение имперского государства к порабощению человечества.
Ниже следует исследование фундаментальной политической философии. Вместо предположения, что люди разумные обязательно сформируют сплоченное и независимое государство, я рассмотрю основные причины такого политического порядка и изучу разные альтернативные направления, которые эти причины формируют. На основе этого анализа я стану утверждать, что лучшая форма политического устройства это структура из независимых национальных государств. В частности, я обосную, что такой порядок превосходит другие известные нам альтернативы: как предшествовавшие государству племенная и клановая организация, так и имперский строй.
IX
: Основы политического строя
Чего-то можно достичь, действуя в одиночку. Но для большинства целей требуется, чтобы мы действовали согласованно с другими. Однако у наших соседей есть собственные цели и мотивы, и зачастую они не заинтересованы в предложенной нами цели, а то и враждебны ей. Как мы можем влиять на других таким образом, чтобы они действовали для достижения целей, которые мы считаем необходимыми и желательными? Это главная проблема индивида, живущего в обществе. Необходимость найти ответы на этот вопрос порождает политику, представляющую собой учение или умение влиять на других так, чтобы они действовали для достижения целей, которые их инициатор считает необходимыми и желательными.
Одним из ответов на эту фундаментальную проблему является учреждение постоянных групп, или организаций: семьи, клана, племени или нации, государства или армии, религиозного ордена или коммерческого предприятия. Эти и другие институты представляют собой человеческие коллективы, которые поддерживают свое существование во времени, придерживаясь определенных фиксированных целей, форм, вроде названия, под которым они известны, и определенных процедур, с помощью которых они принимают решения и действуют как единое целое. Каждое учреждение учит, убеждает или принуждает своих членов действовать в соответствии с этими фиксированными целями и формами, соблюдая общепринятые общие правила и процедуры, так, чтобы они надежно функционировали как единое целое, без необходимости каждый раз убеждать или принуждать заново.
Но что заставляет людей, несмотря на их собственные уникальные цели и мотивы, объединяться в организацию, функционируя как единое целое вместе с другими его членами, в соответствии с установленными целями и формами этой организации?
Хорошо известны три возможности: во-первых, индивиды присоединяются, если им угрожают репрессией. Во-вторых, они присоединяются за плату или иное вознаграждение. Наконец, они присоединяются, если рассматривают интересы и цели организации как свои собственные. Из этих альтернатив вторая создает самые слабые институты, поскольку те, кто участвуют в каких-то тяжелых усилиях в обмен лишь на определенную денежную сумму, постоянно считают, стоит ли риск оплаты, и смотрят по сторонам в надежде на предложение более высокой оплаты или меньшего риска. Институты становятся несколько стабильнее, если люди завербованы в них путем запугивания их или их близких. Но на такие институты всегда находятся на грани мятежа, пока угроза существует, и на них, безусловно, нельзя полагаться, когда возникает ощущение, что угроза отступила.
По этим и другим причинам социальный институт крепок, лишь тогда, когда участники видят интересы и цели организации в качестве своих собственных. Представьте себе, например, бойца, берущего в руки винтовку, надеясь добиться независимости своему народу
