выбежала… тут был кое-кто еще. С Фуко-сан.
— Кое-кто еще?.. Кто здесь был?
— Внук Фуко-сан с какой-то модной молодой барышней.
Кэнъити и его знакомая? Мимори невольно оглянулся на Сю. Между ухоженных бровей приятеля пролегла глубокая складка.
— Когда я, испуганная, на улицу выскочила, эти двое быстро-быстро удалялись в сторону станции, словно бегством спасались… Поэтому профессору я про них тоже сказала… Но он сделал страшное лицо и попросил никому больше ничего не говорить.
— …
— Хотя, если так поразмыслить, странно это — оказаться на месте происшествия и ничем не помочь, разве нет? Как бы они между собой ни ругались… И зачем было бегом отсюда бежать? Вот я и думаю: неужели эти двое…
Столкнули со склона Фуко-сан? Но зачем?
И тут у Мимори перехватило дыхание. Надеялись получить наследство? Хотели завладеть земельным участком?
Увидев, как перекосилось лицо Мимори, Куки торопливо замахала руками:
— Ну вот, что ты будешь делать! Наверное, не стоило все-таки рассказывать? Да только чем дольше я думала, тем страшнее мне становилось, поэтому вчера в конце концов не выдержала и все господину студенту рассказала.
— Не переживайте, Куки-сан, — мягко успокоил взволнованную женщину Сю и тепло ей улыбнулся. — Вчера после нашего разговора мне тоже разные мысли в голову лезли. И все-таки не стоит изводить себя понапрасну. В том, что случилась такая беда, Кэнъити совершенно не виноват.
Неожиданное заключение. Откуда такая уверенность?
Куки тоже выглядела озадаченной. Еще бы! Ведь Кэнъити не стал помогать упавшей с пандуса бабушке и сбежал! Такой поступок кому угодно покажется подозрительным.
— Правда? Но… как же…
— Ваши сомнения понятны. И все же, уверяю вас, он не причастен к тому, что произошло с Фуко-сан.
— Что же… тогда, получается, никакого злого умысла тут не было? — неуверенно спросила Куки, будто надеясь обрести опору в собеседнике. Сю взял ее ладони в свои. Поднял руки к груди и крепко сжал. Куки прерывисто вздохнула.
— Богом клянусь, я почти завидую профессору и Фуко-сан, ведь им повезло жить рядом с такой доброй, такой рассудительной женщиной, как вы. Очень надеюсь, что они и впредь смогут рассчитывать на ваше сердечное участие.
Зардевшаяся Куки энергично закивала. По сути, он ей так ничего и не объяснил, но, похоже, сумел заговорить и отвлечь внимание от тяжелых дум.
— Как по нотам! Все вопросы со слабой половиной человечества ты решаешь одним и тем же способом, — заключил впечатленный Мимори, наблюдая за тем, как удаляется от них порхающей походкой госпожа Куки: ей предстоял поход по магазинам.
— Ты несправедлив. Если я «добр», то одинаково «добр» со всеми, и неважно, сколько им лет и какого они пола. Окажись на месте Куки-сан дряхлый старик или младенец, я вел бы себя точно так же.
Сю вновь беззаботно сыпал словами. Он первым двинулся по каменным ступеням наверх, и Мимори поспешил следом, переключив наконец внимание на пандус. Однако металлическое полотно за прошедшие несколько дней совершенно не изменилось, и никаких следов трагического происшествия Мимори на нем не обнаружил. Даже занимавшие половину полотна голубенькие цветочки в окружении зеленой травы все так же покачивались на ветру.
А вот в доме семьи Вакаумэ было теперь куда тише, чем несколько дней назад, во время первого визита Мимори. И музей, вечно открытый, но никому не нужный, выглядел сегодня особенно уныло. Видимо, Вакаумэ Ханэхито тоже ушел в больницу.
Взобравшись наверх, Мимори еще раз посмотрел на пандус. Что ни говори, а спуск здесь крутой. Мимори с ужасом представил падение в кресле с этого склона. Затем глянул искоса на Сю.
Почему он решил, будто Кэнъити к этому делу не причастен? У самого Мимори после рассказа Куки-сан перед глазами постоянно всплывала фигура Кэнъити, везущего кресло-коляску с ослабевшей бабушкой, уже неспособной передвигаться самостоятельно. Он во что бы то ни стало хотел получить земельный участок. И если для этого нужно было убить старушку, столкнув ее со склона…
— Достаточно разок глянуть на твое лицо, чтобы понять, какие мысли тебя одолевают, — горько усмехнулся Сю, точно так же изучавший пандус. У него что же, на ушах еще одна пара глаз имеется?
Мимори недовольно надулся.
— Просто никак не могу понять. Почему ты считаешь, что Кэнъити тут ни при чем? Я, напротив, никак не могу отделаться от мысли, что он специально вывез Фуко-сан из дома и столкнул кресло вниз. Сам посуди: зачем ему скрываться с места происшествия, если он невиновен?
— Выслушав вчера рассказ Куки-сан, я тоже так подумал. Дескать, неужели это Кэнъити? Но когда осмотрелся здесь, понял, что ошибся.
— …здесь?
Мимори перевел взгляд с профиля Сю на пандус, затем обратно. Он все еще не мог понять, что указало другу на ошибочность догадки.
Не сводя глаз с пандуса, Сю равнодушно добавил:
— Впрочем, даже не осматривая места происшествия, можно было понять, что версия надуманная.
— Надуманная…
— Фуко-сан, конечно, столетняя старушка, но, если попытаться насильно усадить ее в кресло и куда-то увезти, она начнет сопротивляться, поднимет крик. По-твоему, профессор, живущий в том же доме, не услышал бы криков матери?
Мимори смешался. Но все-таки попробовал придумать альтернативный сценарий.
— Хорошо… Предположим, Кэнъити, желая остаться незамеченным, пробрался в дом задолго до происшествия и перенес Фуко-сан в кресло, пока та спала.
— Притянуто за уши, хотя в теории, наверное, возможно. И все же я не думаю, что это работа Кэнъити.
— Основания?
— Вот поэтому я и хотел, чтобы ты тоже тут осмотрелся. Погляди вниз… Что думаешь?
Мимори в замешательстве опустил взгляд на пандус и каменные ступени. Но картина ничем не отличалась от той, что он видел несколько дней назад.
— Представь. Кто-то насильно привез сюда Фуко-сан посреди ночи и столкнул ее вниз. Тебя здесь ничто не смущает?
— Не очень хочется представлять подобное, но допустим… Мне все равно кажется, что на склоне ничего не изменилось.
— Упускаешь главное. Ничего не изменилось. Но это-то и странно.
С этими словами Сю перевел взгляд на голубые цветочки у своих ног. За последние несколько дней ничего не изменилось…
Ничего не изменилось?
— Ну что, заметил?
— …
«Ничего не изменилось. Но это-то и странно».
— С цветами ничего не произошло. Листья не примяты.
— …
— Помнишь, Фуко-сан велела мне везти кресло по самому краю пандуса из-за того, что цветы заняли половину полотна? Если проехать по центру, почти наверняка подавишь их колесами, по крайней мере, какие-то стебли точно сломаешь. Думаешь, человек, решивший столкнуть старушку со склона, озаботится судьбой каких-то там цветов и попытается высмотреть их в темноте, чтобы не помять?
— Подожди, не хочешь ли ты сказать?..
Сю, помрачнев, кивнул:
— Думаю, никто Фуко-сан не толкал, она сама направила кресло вниз. Однако у нее вряд ли получилось бы выкатить его в одиночку. Кто-то ей помог.
— …
— Кто-то добросердечный и необыкновенно внимательный к ее желаниям, ведь даже в такую минуту он позаботился о том, чтобы не подавить цветы. Кто-то, кому Фуко-сан разрешала трогать свое кресло.
— Сю! — Мимори не выдержал. Он знал лишь одного человека, который подходил под это описание. — Вакаумэ-сан?.. Вакаумэ-сан столкнул родную мать со склона? Как такое вообще возможно?!
— Кстати, по поводу сегодняшнего аукциона, — неожиданно сменил тему Сю.
— Что? — Мимори растерянно заморгал. — С чего… с чего вдруг такой резкий переход?
— В самом начале Фуко-сан сказала мне, что они с сыном могут сделать ставку в три миллиона иен.
Три миллиона для такого лота — сумма чрезвычайно маленькая. Пусть «торг» пойдет за один-единственный лист, но ведь это лист рукописи самого Леонардо. Можно сколько угодно твердить, что победу в «торгах» определяет не размер ставки, но в действительности предлагаемая сумма отражает возможности потенциального владельца: какие условия хранения он обеспечит книге в будущем?
— Однако… четыре дня назад, вечером, Фуко-сан позвонила мне.
В тот самый день, когда Мимори и Сю приходили к семейству Вакаумэ, но, столкнувшись с Кэнъити и его подругой, вынуждены были уйти.
— Они тогда позвали меня
