которые могли слышать выстрелы, даже после того, как одна из служанок соседей добровольно заявила, что действительно слышала выстрелы. Точно так же полиция не стала разыскивать Артигаса Уоткинса, который был в доме ранее в тот день.
"Когда мы обнаружили тело, его там не было, это точно", - вспоминает Лауринда. "Он исчез, никого не предупредив о своем отъезде".
В полицейском отчете отсутствовали и другие элементы. Почему детективы не записали свои наблюдения о спальне и свернутых полотенцах, которые они нашли под дверями, хотя Лауринда и другие слуги слышали, как они обсуждали все это между собой, пока находились в доме? Собравшись на кухне, чтобы выпить чашку за чашкой сладкого кофе, полицейские ломали голову над тем, зачем Альфредо взял все свежие полотенца из ванной комнаты, свернул каждое из них и положил под дверь и другие отверстия в комнате.
Если Альфредо покончил с собой, возможно, он не хотел, чтобы кто-то услышал звук выстрелов. Очевидно, что полотенца были разложены по комнате, чтобы заглушить любой звук. Но если он все равно собирался покончить с собой, почему его должно было волновать, что кто-то услышит шум? Очевидно, этот вопрос пришел в голову полиции, поэтому странно, что они не отметили его в своем официальном отчете.
Они также не поинтересовались привычками Альфредо. На полицейских фотографиях запечатлено мертвое тело в странно безупречной обстановке спальни. Однако любой, кто хорошо знал Альфредо, сразу же отнесся бы к этим фотографиям с подозрением. Альфредо был известным грязнулей, и вряд ли он стал бы тратить время на то, чтобы привести в порядок свой пиджак или убрать ботинки. Это был человек, привыкший жить с несколькими слугами, которые убирали за ним. Он небрежно относился к своей одежде, регулярно оставляя ее в куче на полу в ванной, вспоминает Лоринда.
Конечно, такой дотошный человек, как его секретарша Мария Консуэло, мог бы прибраться в комнате до приезда полиции. Но почему бы не убрать и лист скомканной газетной бумаги, который полиция обнаружила на прикроватной тумбочке? По словам полицейских, в газетную бумагу был завернут револьвер, хранившийся в шкафу в прихожей.
Полицейская фотография пистолета - это, пожалуй, самая интригующая улика, собранная в ходе расследования, потому что самым поразительным выводом из первоначального полицейского отчета было не то, что Альфредо Монтеверде совершил самоубийство, запершись в своей спальне и выстрелив себе в грудь. Более шокирующим было то, что он каким-то образом умудрился выстрелить в себя дважды.
На черно-белой фотографии оружия рука полицейского указывает на шестизарядную камору револьвера, в которой четыре пули целы, а две отсутствуют.
"Он дважды выстрелил в себя", - сказал друг Альфредо Абитбол. "Наверное, он действительно хотел умереть".
Сами Кон, другой богатый бизнесмен румынского происхождения, чья жена Рут была одной из самых близких подруг Лили и которая познакомила Лили с Альфредо за несколько лет до этого, сказал о смерти Альфредо, что "мы все были очень убиты горем, когда ему пришлось сделать два укола, чтобы умереть".
Вскоре после того, как Конрадо сообщил о смерти Альфредо в полицию, он приступил к мрачной задаче - оповестить мать и сестру Альфредо. Регина была в европейском круизе, и с ней нельзя было связаться, а Рози была в отпуске. После нескольких телефонных звонков в ее дом на озере Комо Конрадо наконец разыскал ее на приморской вилле Камилло Оливетти, итальянского промышленника, который владел великолепной виллой для отдыха недалеко от Антиба, рядом с легендарным отелем "Дю Кап". Рози и ее муж как раз распаковывали вещи, когда зазвонил телефон, несомненно, отозвавшийся эхом в огромной средиземноморской вилле.
Рози взяла трубку с некоторым раздражением. Она дала строгие указания своей секретарше и домашней прислуге в Италии не беспокоить ее во время отпуска и ни при каких обстоятельствах не сообщать свой номер в Антибе - конечно, если это не экстренный случай. Что может быть срочным в такой час? Почему они уже беспокоят ее, когда она еще даже не приступила к столь необходимому отдыху?
Но когда голос на другом конце телефона произнес ее имя со знакомым бразильско-португальским акцентом - "Рози?", - сказал Конрадо, - она сразу все поняла.
"Как?"
Мгновенно оцепенев, она с трудом воспринимала то, что ей говорили.
"Самоубийство", - сказал он. "Из револьвера".
Вы хотите, чтобы тело забальзамировали? Мы можем подождать тебя, твою мать, похороны. Но даже когда Конрадо говорил это Рози, он понимал, что они не могут ждать. Корабль Регины причалит в Рио только через неделю. Рози чувствовала, что для ее матери будет слишком сильным потрясением, если они сообщат ей новости по телеграфу с борта корабля.
Лили дала Конрадо особые указания. Она не хотела ждать, пока похоронят ее мужа. Хотя Альфредо не был практикующим евреем, его должны были похоронить как еврея, а по еврейскому закону погребение должно было состояться почти сразу после смерти.
Как дети? Как Лили? спросила Рози. Она сказала Конрадо, что немедленно уезжает в Рио, но на похороны не попадет. Она велела ему действовать без нее.
Все еще пребывая в шоке, она положила трубку и пошла сообщить об этом мужу, который заказал такси, чтобы отвезти их обратно в Италию. Они просто слишком устали и были слишком напуганы, чтобы самим сесть за руль. Она мысленно спланировала их маршрут в Бразилию: Она могла приехать на озеро Комо к рассвету, взять такси до миланского аэропорта и успеть на первый рейс до Рима, откуда к концу дня уже лететь в Рио-де-Жанейро.
Да, именно так они и поступят. Планирование прояснило ее мысли. Она почувствовала временное облегчение от того, что ей предстоит решить ряд логистических проблем.
Но облегчение было временным. Такси было шатким, а водитель настроил радио на рок-н-ролльную станцию, возможно, чтобы не терять бдительности, пока он ехал по темным и извилистым прибрежным дорогам через Альпы Маритимс. Она вежливо попросила его выключить музыку, предпочитая шум разбивающегося о берег прибоя и время от времени проносящихся на скорости машин, пока пыталась смириться с тем, что ее дорогой младший брат Фред действительно мертв.
От этой мысли у нее вдруг перехватило желудок, и она потребовала, чтобы водитель остановил машину у приморского отеля. Она целеустремленно прошла через затемненный вестибюль к дамской комнате, где ее вырвало, и она еще несколько минут прижималась головой к прохладным мраморным стенам, прежде чем выйти за дверь.
Хотя она всегда была готова выслушать проблемы брата, ей все больше казалось, что она не в состоянии играть активную роль в жизни Альфредо.
