существовало, люди бы его придумали.
4. Нравственная функция религии
Религия и правительство - Табу - Сексуальные табу - Отставание религии - Секуляризация
Религия поддерживает мораль двумя основными способами: мифом и табу Миф создает сверхъестественное вероучение, с помощью которого небесные санкции могут быть даны формам поведения, социально (или сакрально) желательным; небесные надежды и ужасы вдохновляют человека мириться с ограничениями, наложенными на него его хозяевами и его группой. Человек не является от природы ни послушным, ни кротким, ни целомудренным; и если не считать того древнего принуждения, которое в конце концов порождает совесть, ничто так спокойно и постоянно не способствует развитию этих несвойственных добродетелей, как страх перед богами. Институты собственности и брака в какой-то мере опираются на религиозные санкции и, как правило, теряют свою силу в эпоху неверия. Само правительство, которое является самым неестественным и необходимым из социальных механизмов, обычно требует поддержки благочестия и священника, как вскоре обнаружили умные еретики вроде Наполеона и Муссолини; и поэтому "тенденция к теократии сопутствует всем конституциям".141 Власть первобытного вождя усиливается с помощью магии и колдовства; и даже наше собственное правительство черпает некоторую святость из ежегодного признания Бога пилигримов.
Полинезийцы назвали словом "табу" запреты, санкционированные религией. В более высокоразвитых из первобытных обществ такие табу заняли место того, что в условиях цивилизации стало законами. Их форма обычно была негативной: определенные действия и предметы объявлялись "священными" или "нечистыми", и эти два слова означали, по сути, одно предупреждение: неприкосновенный. Так, Ковчег Завета был табу, и Узза, как нам рассказывают, был поражен насмерть за то, что прикоснулся к нему, чтобы спасти его от падения.142 Диодор хочет заставить нас поверить, что древние египтяне ели друг друга во время голода, а не нарушали табу, запрещающее есть животное-тотем племени.143 В самых примитивных обществах табу было бесчисленное множество вещей; определенные слова и имена никогда не произносились, а определенные дни и времена года были табу в том смысле, что в это время запрещалось работать. Все знания и некоторое невежество первобытных людей о еде выражались в диетических табу; а гигиена прививалась скорее религией, чем наукой или светской медициной.
Излюбленным объектом первобытных табу была женщина. Тысяча суеверий то и дело делали ее неприкасаемой, опасной и "нечистой". Создатели мировых мифов были неудачливыми мужами, поскольку сходились во мнении, что женщина - корень всех зол; это мнение было свято не только для гебраистской и христианской традиции, но и для сотни языческих мифологий. На менструирующую женщину налагалось строжайшее табу; любой мужчина или предмет, прикасавшийся к ней в это время, терял добродетель и полезность.144 Макузи из Британской Гвианы запрещали женщинам купаться во время менструации, чтобы не отравить воду; они также запрещали им ходить в лес в таких случаях, чтобы их не укусили очарованные змеи.145 Даже роды были нечистыми, и после них мать должна была очиститься с помощью трудоемких религиозных обрядов. Сексуальные отношения у большинства первобытных народов были запрещены не только в менструальный период, но и во время беременности или кормления грудью. Вероятно, эти запреты были придуманы самими женщинами, из здравого смысла и для собственной защиты и удобства; но истоки легко забываются, и вскоре женщина оказывается "нечистой" и "нечистым". В конце концов она приняла точку зрения мужчины и стала испытывать стыд во время месячных, даже во время беременности. Из такого табуса как частичного источника возникли скромность, чувство греха, взгляд на секс как на нечистоту, аскетизм, священническое безбрачие и подчинение женщины.
Религия - не основа морали, а ее помощник; возможно, она могла бы существовать и без нее, и нередко она развивалась вопреки ее безразличию или упорному сопротивлению. В самых ранних обществах, да и в некоторых более поздних, мораль порой кажется совершенно независимой от религии; религия в этом случае занимается не этикой поведения, а магией, ритуалами и жертвоприношениями, а хороший человек определяется в терминах церемоний, послушно выполняемых и верно финансируемых. Как правило, религия санкционирует не абсолютное добро (поскольку его нет), а те нормы поведения, которые сложились в силу экономических и социальных обстоятельств; подобно закону, она обращается за своими суждениями к прошлому и склонна оставаться позади, поскольку условия меняются, а вместе с ними меняются и нравы. Так греки научились отвращаться от кровосмешения, в то время как их мифологии все еще почитали кровосмесительных богов; христиане практиковали моногамию, в то время как их Библия узаконивала полигамию; рабство было отменено, в то время как доминионы освящали его безупречным библейским авторитетом; и в наши дни церковь героически борется за моральный кодекс, который промышленная революция явно обрекла на гибель. В конце концов земные силы одерживают верх; мораль медленно приспосабливается к экономическим изобретениям, а религия неохотно приспосабливается к моральным изменениям.* Моральная функция религии заключается в сохранении устоявшихся ценностей, а не в создании новых.
Поэтому на высших этапах каждой цивилизации наблюдается определенное напряжение между религией и обществом. Религия начинает с того, что предлагает магическую помощь измученным и растерянным людям; она достигает кульминации, давая народу то единство нравов и веры, которое кажется столь благоприятным для государственного управления и искусства; она заканчивается самоубийственной борьбой за утраченное дело прошлого. Ведь поскольку знания постоянно растут или изменяются, они вступают в конфликт с мифологией и теологией, которые меняются с геологической неторопливостью. Священнический контроль над искусством и литературой ощущается как тяжкие оковы или ненавистный барьер, и интеллектуальная история приобретает характер "конфликта между наукой и религией". Институты, которые сначала находились в руках духовенства, такие как закон и наказание, образование и мораль, брак и развод, стремятся выйти из-под церковного контроля и стать светскими, возможно, профаническими. Интеллектуальные слои отказываются от древнего богословия и - после некоторых колебаний - от связанного с ним морального кодекса; литература и философия становятся антиклерикальными. Движение освобождения поднимается до буйного поклонения разуму и падает до парализующего разочарования в каждой догме и каждой идее. Поведение, лишенное религиозной поддержки, превращается в эпикурейский хаос, а сама жизнь, лишенная утешительной веры, становится бременем как для сознательной бедности, так и для изможденного богатства. В конце концов общество и его религия, как правило, распадаются вместе, подобно телу и душе, в гармоничной смерти. Тем временем среди угнетенных возникает другой миф, который придает новую форму человеческой надежде, новое мужество человеческим усилиям и после веков хаоса строит другую цивилизацию.
ГЛАВА V. Ментальные элементы цивилизации
I. ПИСЬМА
Язык - Его животное происхождение - Его человеческое происхождение - Его развитие - Его результаты - Образование - Инициация - Писательство -
