капитан, проплывавший мимо острова почти столетие спустя, отмечал, как свирепые шквалы обрушиваются на него из постоянно надвигающихся туч , окутавших окружающие одинокие вершины, и называл это место " , где душа человека умирает в нем".
Как ни голодны были Байрон и его спутники, они боялись заходить далеко - их страх усиливался укоренившимися предрассудками. " Будучи твердо уверенными в том, что дикари удалились от нас на небольшое расстояние и ждут, когда мы разделимся, наши партии не совершали... никаких больших экскурсий", - отмечал Байрон.
В основном, каставары держались вдоль берега, ограниченного сочными лугами и крутыми холмами, поросшими густым колючим лесом. На юго-западе возвышалась небольшая гора, а на севере и востоке - более устрашающие пики, в том числе один, возвышавшийся на две тысячи футов, с плоской вершиной и поднимавшимися от нее парами, как от дымящегося вулкана.
Мужчины собирали на берегу мидии и улитки. На берег начали выбрасывать мусор с затонувшего судна: куски палуб, обрубок грот-мачты, цепную помпу, лафет, колокол. Байрон копался в мусоре, выискивая что-нибудь полезное. Из затонувшего корабля извлекли несколько трупов, и он отшатнулся от этих " отвратительных зрелищ". Но среди них лежало нечто, показавшееся ему неожиданно более ценным, чем сам галеон: деревянный бочонок, наполненный соленой говядиной.
17 мая, через три дня после кораблекрушения, канонир Джон Булкли попробовал несколько кусочков мяса. В своем дневнике он отметил, что скоро наступит Пятидесятница - седьмое воскресенье после Пасхи, когда христиане отмечают момент явления Святого Духа во время праздника урожая. Как сказано в Писании, в этот день "всякий, кто призовет имя Господне, спасется".
У Балкли, как и у большинства других людей, не было крова - он ел, спал и сидел на корточках под открытым небом. " Дождь лил так сильно, что это едва не стоило нам жизни", - писал он. Байрон, в свою очередь, опасался, что без укрытия нам будет " невозможно долго прожить". Температура держалась около нуля, а ледяные океанские ветры и постоянная сырость делали холод таким, что он проникал под одежду, синел на губах и заставлял стучать зубы. Такой холод убивал.
У Балкли возникла идея. Он попросил Камминса и нескольких самых крепких моряков помочь ему подтащить куттер к берегу, перевернуть его и подпереть килем вверх - цель, как писал Балкли, заключалась в том, чтобы " соорудить нечто похожее на дом".
Он и его друзья собрались в сухом убежище. Заметив бесцельно бродящего Байрона, Булкли приветствовал его. Когда пулеметчик собрал людей вместе, помогая им, они были ему благодарны. Он развел костер - эту искру цивилизации, и они столпились вокруг пламени, пытаясь согреться. Байрон в своем дневнике описал, как он снимал мокрую одежду, выжимал ее и вычесывал вшей, а затем снова надевал.
Мужчины обдумывали свое положение. Хотя Чип и наказал перебежчиков, они оставались источником беспокойства, особенно Митчелл. А в компании Балкли все чаще слышался " ропот и недовольство" в адрес капитана. Они винили его в своих бедах и задавались вопросом, что он делает для их спасения.
В отсутствие коммодора Энсона, который мог бы руководить ими, писал Булкли, " все стало приобретать новый облик". Среди людей, которые теперь уже не были беспрекословно послушны, царили "всеобщий беспорядок и смятение". В британском флоте волонтеры и наемные моряки переставали получать зарплату после списания корабля, и, как утверждали двое из каставеев, потеря "пари" означала, что для большинства из них заработок, скорее всего, прекратился: они страдали ни за что. Разве они не имели права быть " своими собственными хозяевами и не подчиняться командованию"?
Булкли в своем дневнике записал некоторые из жалоб на "Дешели". Если бы капитан посоветовался со своими офицерами в море, - писал он, - мы, возможно, избежали бы нашего нынешнего несчастного положения". Однако Булкли старался открыто не вставать на сторону агитаторов, отмечая, что он " всегда действовал, повинуясь командованию". Многие из недовольных по-прежнему тяготели к нему. Он доказал свои способности во время плавания (не он ли умолял капитана повернуть?), и теперь казался самым сердечным среди них. Он даже предоставил им кров. В своем дневнике Балкли записал строчку из поэта Джона Драйдена:
Ясность ума и мужество в беде,
Для достижения успеха больше, чем армии.
Булкли понимал, что без дополнительных источников пищи никто из них долго не протянет. Он попытался определить местоположение группы, используя звездную карту и мертвый отсчет. По его расчетам, они оказались на мели у чилийского побережья Патагонии, примерно на 47 градусе южной широты и 81:40 градусе западной долготы. Но у него не было никакого представления об острове. Была ли остальная часть острова столь же неблагоприятна для жизни человека? Учитывая, что горы заслоняли то, что лежало на востоке, некоторые из каставаров задались вопросом, не находятся ли они на материке. Это было надуманно. Но то, что этот вопрос вообще возник, подчеркивало, что они так же изголодались по знаниям, как и по еде. Им требовалось и то, и другое, если Булкли хотел найти путь назад к жене и пятерым детям.
Буря на мгновение стихла, и Балкли увидел чужое солнце. Зарядив мушкет, он отправился с отрядом на разведку. Байрон отправился с другой вооруженной группой, настаивая на том, что у них нет другого выхода, кроме как выяснить, есть ли за береговой линией хоть какая-то еда.
Земля была болотистой, и ноги тонули, когда они пробирались по лугам и лесистым склонам холмов. Они карабкались по гниющим стволам, вывороченным ветром, а живые и мертвые деревья стояли так плотно друг к другу, что это было похоже на марш через живую изгородь. Корни и ползучие растения опутывали ноги, колючки рвали кожу.
Байрон, прокладывая проход голыми руками, вскоре выбился из сил, хотя и не переставал удивляться необычному растительному миру. " Здешняя древесина, - писал он, - в основном ароматическая: железное дерево, древесина очень насыщенного красного оттенка, и еще одна, очень яркая желтая". В глубине острова он не видел много птиц. Были замечены вальдшнепы и колибри, несколько шипохвостых раядито и, по его словам, " большая разновидность малиновки красногрудой", которая оказалась длиннохвостым луговым жаворонком. По его словам, кроме морских птиц и грифов, это были " единственные пернатые обитатели". (Британский капитан, обследовавший остров почти столетие спустя, писал: " Как бы в довершение уныния и полного запустения места, даже птицы, казалось, избегали его окрестностей").
Однажды, когда Байрон находился вдали от своих спутников, он заметил сидящего на вершине
