к кораблю, они перебрались на обломки, ползая по выщербленной палубе и треснувшим балкам, которые продолжали разрушаться даже тогда, когда люди сидели на них.
Пробираясь вдоль затонувших развалин, исследователи видели внизу, в воде, трупы своих соотечественников, плавающих между палубами; один неверный шаг - и они окажутся вместе с ними. " Трудности, с которыми нам пришлось столкнуться во время этих посещений затонувшего судна, не поддаются описанию, - писал Байрон.
Обнаружив среди обломков несколько бочек, они зацепили их лассом и перенесли на лодку. " Нашли несколько бочек с вином и бренди", - с волнением отмечал Булкли. В какой-то момент он добрался до капитанской кладовой и открыл дверь: " Вытащил несколько бочек с ромом и вином и доставил их на берег".
Вскоре Чип направил на раскопки дополнительные партии. " По приказу капитана мы каждый день работали на затонувшем судне, за исключением тех случаев, когда погода не позволяла", - писал мичман Кэмпбелл. Все три шлюпки были задействованы. Дешевых понимал, что каставерам необходимо спасти как можно больше, пока затонувшее судно не погрузилось в воду полностью.
Они пытались проникнуть глубже в корпус, в затопленные камеры. Просачивающаяся вода скапливалась вокруг них, когда они продирались сквозь слои обломков, как корабельные черви, прогрызающие корпус. Многочасовой труд зачастую не приносил ничего ценного. В конце концов, они проникли в часть трюма и извлекли оттуда десять бочек с мукой, бочку с горохом, несколько бочек с говядиной и свининой, контейнер с овсянкой и еще несколько бочек с бренди и вином. Они также извлекли холст, плотницкие инструменты и гвозди, которые, как отметил Кэмпбелл, " в нашем положении были бесконечно полезны". И это еще не все: несколько сундуков с восковыми свечами, тюки ткани, чулки, обувь и несколько часов.
Тем временем корпус судна все больше распадался на части - " взорвался", как выразился Булкли. А поскольку карабкаться по обломкам становилось все опаснее, и из моря торчало лишь несколько прогнивших досок, люди придумали новую стратегию: они закрепили крюки на длинных деревянных палках и, перебираясь через борт, пытались вслепую выловить дополнительные припасы.
На берегу Дешевый установил у своего жилища палатку, в которой хранилась вся провизия. Как и на "Вэйджере", он опирался на строгую иерархию офицеров и старшин, чтобы обеспечить выполнение своих указов. Но, несмотря на постоянную угрозу бунта, он доверял прежде всего внутреннему кругу союзников - структуре внутри структуры, в которую входили лейтенант морской пехоты Гамильтон, хирург Эллиот и кошелек Харви.
Чип также обеспечил сохранность всего оружия и боеприпасов в палатке магазина; без его разрешения никто не имел к ним доступа. Капитан всегда носил с собой пистолет, и он разрешил это делать Гамильтону, Эллиоту и Харви. Сверкая оружием, они встречали транспортные суда, когда те подходили к берегу, следили за тем, чтобы все было перенесено в палатку и зарегистрировано в казначейской бухгалтерии. Воровства не должно быть - еще один пункт "Ты не должен" в Воинском уставе.
Чип обнаружил, что порой Булкли раздражает все эти правила и предписания. В ночи, когда не было луны, канонир хотел продолжить добычу затонувшего корабля вместе со своими друзьями, но Чэп запретил ему это делать из-за риска кражи. Булкли жаловался в своем дневнике на Чипа и его окружение: " Они так остерегались хищений, что не позволяли лодкам уходить и работать ночью .... Из-за этого мы упустили несколько возможностей достать провизию и другие полезные вещи, в которых мы вскоре будем очень нуждаться".
Несмотря на такую напряженность, после недели пребывания на острове в целом появилось новое чувство цели. Чтобы сэкономить пайки, Чип выдавал их экономно, по выражению Байрона, " самым бережливым образом". В те удачные дни, когда Чип мог предложить кастаньетам мясо, кусок, обычно рассчитанный на одного человека, делился на троих. Но и это было больше, чем то, чем питались мужчины с тех пор, как осиротели на острове. " Наши желудки стали приятными и изящными", - писал Булкли. Периодически Чип мог подбадривать группу порциями вина или бренди.
Хотя помощник плотника Митчелл и его товарищи продолжали конфликтовать, открытое бунтарство поутихло; даже боцман Кинг стал держаться от них на расстоянии. Дешевый, чья неуверенность в себе могла привести к внезапным вспышкам, также казался более спокойным. А вскоре он и его люди получили необъяснимое благословение: их цинга стала излечиваться, сами того не подозревая, диким сельдереем, произрастающим на острове.
Кэмпбелл писал, что все это время Чип " выражал величайшую заботу о безопасности людей", добавляя: " Если бы не капитан, многие бы погибли".
По мнению Байрона, все кастаньеты были похожи на Робинзона Крузо, изобретательно добывавшего себе пропитание. Однажды они обнаружили новый источник питания: длинные и узкие морские водоросли, которые они соскребали со скал. Если варить их в воде около двух часов, получалось то, что Булкли считал " хорошей и полезной пищей". В других случаях Байрон и его спутники смешивали водоросли с мукой и обжаривали их на сале от свечей, называя хрустящую массу "пирожками" (slaugh cakes). Кэмпбелл отметил: "Однажды вечером я имел честь пообедать с Чипом", добавив: "Мы ели пирог из водорослей его приготовления, лучший из всех, что я ел на острове". (Кэмпбелл все еще был поражен видом того, что его командир довольствуется подобной пищей: " Этим бедным продуктом был вынужден довольствоваться даже капитан!").
Несмотря на то, что кастапо отчаянно пытались охотиться на черношейных бакланов, белохвостых буревестников и других водных птиц, манящих на скалы в море, добраться до них не было никакой возможности, так как лодки были заняты разработкой затонувшего судна. Даже тех, кто умел плавать, отпугивал прибой и температура воды, которая в это время года часто достигала сорока градусов. Если бы они все равно нырнули, то вскоре получили бы переохлаждение, а при их тонком теле смерть могла наступить в течение часа. Некоторые из них, не желая отказываться от охоты на птиц, собирали все подручные материалы и сколачивали самодельные миниатюрные плоты. К ним относились, как писал Булкли, " панты, лодки-бочки, кожаные лодки и т.п.".
Тридцатилетний моряк по имени Ричард Фиппс импровизировал плот, разбив большую бочку, затем взял часть деревянной оболочки и привязал ее веревкой к паре бревен. Хотя он плохо плавал, но смело отправился, по словам Байрона, " в поисках приключений на этом необычном и оригинальном судне". С разрешения Чипа он взял с собой ружье, и всякий раз, завидев птицу, как можно лучше держался на волнах, задерживал
