в "Коммунистическом манифесте" (1848). Их утверждение остается актуальным, но теперь, когда эта книга закончена, я склонен переформулировать его следующим образом: История всех до сих пор существовавших обществ - это история борьбы идеологий и стремления к справедливости. Другими словами, идеи и идеологии имеют значение в истории. Социальное положение, каким бы важным оно ни было, недостаточно для создания теории справедливого общества, теории собственности, теории границ, теории налогов, образования, заработной платы или демократии. Без точных ответов на эти сложные вопросы, без четкой стратегии политических экспериментов и социального обучения, борьба не знает, куда обратиться в политическом плане. После захвата власти этот пробел вполне может быть заполнен политико-идеологическими конструкциями, более репрессивными, чем те, которые были свергнуты.
Помня историю двадцатого века и коммунистической катастрофы, нам крайне необходимо тщательно изучить современные режимы неравенства и то, как они оправдываются. Прежде всего, нам необходимо понять, какие институциональные механизмы и какие типы социально-экономической организации могут действительно способствовать освобождению человека и общества. Историю неравенства нельзя свести к вечному столкновению между угнетателями народа и гордыми защитниками. С обеих сторон можно найти сложные интеллектуальные и институциональные конструкции. Конечно, со стороны доминирующих групп эти конструкции не всегда лишены лицемерия и отражают решимость оставаться у власти, но они все равно требуют пристального изучения. В отличие от классовой борьбы, борьба идеологий предполагает совместное использование знаний и опыта, уважение к другим, обсуждение и демократию. Никто и никогда не будет обладать абсолютной истиной о справедливой собственности, справедливых границах, справедливой демократии, справедливых налогах и образовании. Историю человеческих обществ можно рассматривать как поиск справедливости. Прогресс возможен только при детальном сравнении личного и исторического опыта и максимально широком обсуждении.
Тем не менее, борьба идеологий и поиск справедливости также подразумевает выражение четко определенных позиций и четко обозначенных антагонистов. На основе опыта, проанализированного в этой книге, я убежден, что капитализм и частная собственность могут быть вытеснены и что справедливое общество может быть создано на основе партиципаторного социализма и социального федерализма. Первый шаг - установление режима общественной и временной собственности. Это потребует разделения власти между рабочими и акционерами и ограничения числа голосов, которыми может обладать один акционер. Это также потребует введения резко прогрессивного налога на собственность, всеобщего наделения капиталом и постоянного обращения богатства. Кроме того, это предполагает прогрессивный подоходный налог и коллективное регулирование выбросов углекислого газа, доходы от которого пойдут на оплату социального страхования и базового дохода, экологический переход и подлинное равенство в сфере образования. Наконец, глобальная экономика должна быть реорганизована с помощью договоров о кодовом развитии, включающих количественные цели социальной, налоговой и экологической справедливости; либерализация торговли и финансовых потоков должна быть обусловлена прогрессом в достижении этих основных целей. Такое переосмысление глобальной правовой базы потребует отказа от некоторых существующих договоров, прежде всего тех, которые касаются свободного обращения капитала и вступили в силу в 1980-1990-х годах, поскольку они препятствуют достижению вышеупомянутых целей. Эти договоры должны быть заменены новыми правилами, основанными на принципах финансовой прозрачности, фискального сотрудничества и транснациональной демократии.
Некоторые из этих выводов могут показаться радикальными. В действительности они относятся к историческому движению к демократическому социализму, которое с конца XIX века работает над глубокими преобразованиями правовой, социальной и финансовой системы. Значительное сокращение неравенства, произошедшее в середине XX века, стало возможным благодаря построению социального государства, основанного на относительном образовательном равенстве и ряде радикальных инноваций, таких как совместное управление в германских и скандинавских странах и прогрессивное налогообложение в США и Великобритании. Консервативная революция 1980-х годов и падение коммунизма прервали это движение; мир вступил в новую эру саморегулируемых рынков и квазисакрализации собственности. Неспособность социал-демократической коалиции выйти за рамки национального государства и обновить свою программу в эпоху глобализации торговли и расширения высшего образования способствовала краху лево-правой политической системы, которая сделала возможным послевоенное сокращение неравенства. Однако перед лицом вызовов, порожденных историческим возобновлением неравенства, неприятием глобализации и развитием новых форм отступления идентичности, осознание пределов дерегулированного капитализма быстро росло после финансового кризиса 2008 года. Люди снова начали думать о новой, более справедливой, более устойчивой экономической модели. Мои рассуждения о партисипативном социализме и социальном федерализме в значительной степени опираются на события, происходящие в различных частях мира; мой вклад здесь заключается лишь в том, чтобы поместить их в более широкую историческую перспективу.
История режимов неравенства, изученных в этой книге, показывает, что такие политико-идеологические трансформации не следует рассматривать как детерминированные. Всегда возможны различные траектории. Баланс сил в любой момент зависит от взаимодействия краткосрочной логики событий с долгосрочными интеллектуальными эволюциями, в результате которых возникает широкий спектр идей, которые могут быть использованы в моменты кризиса. К сожалению, существует вполне реальная опасность того, что страны попытаются избежать фундаментальных изменений путем усиления конкуренции всех против всех и нового раунда фискального и социального демпинга. Это, в свою очередь, может усилить националистический и идентичный конфликт, который уже заметен в Европе, США, Индии, Бразилии и Китае.
О пределах "дезападного" подхода к нашему взгляду
В этой книге я попытался разложить по полочкам наш взгляд на историю режимов неравенства. Случай Индии оказался особенно поучительным. Индийский Союз - это пример очень масштабного демократического федерализма. Более того, он показывает, как государство может использовать правовые инструменты для преодоления тяжелого инегалитарного наследия древнего общества каст, которое стало еще более жестким в результате столкновения с британской колониальной властью. Институциональные инструменты, которые Индия разработала для борьбы с этим наследием, приняли форму квот и "резервирования" мест в университетах, на государственной службе и выборных должностях: места резервировались для лиц, родившихся в неблагополучных социальных классах, которые исторически страдали от дискриминации. Эта система не решила всех проблем Индии - отнюдь нет. Но такой опыт весьма поучителен для остального мира и, в частности, для западных демократий, которые также имеют дело с огромным неравенством в образовании (которое долгое время игнорировалось) и только начинают решать проблему многоконфессиональности (которую Индия знает уже десять веков). В более общем плане я пытался показать, что для понимания сегодняшнего мира необходимо изучить долгую историю режимов неравенства, и особенно то, как европейские собственнические и колониальные державы влияли на развитие неевропейских трифункциональных обществ. Следы этой долгой истории остаются весьма заметными в структуре современного неравенства. Кроме того, изучение сложных инегалитарных идеологий прошлого помогает представить сегодняшние идеологии в перспективе. Мы видим, что они не всегда мудрее предшествующих им идеологий и что они тоже когда-нибудь будут заменены.
Несмотря на мои усилия по децентрации взгляда, я должен сказать, что эта книга остается несбалансированной - несколько меньше, чем
