моя предыдущая книга, но в целом все еще довольно несбалансированной. Французская революция упоминается неоднократно, а опыт Европы и США постоянно цитируется, причем гораздо чаще, чем того требует их демографический вес. Джек Гуди в своей книге "Кража истории" справедливо осудил часто непреодолимое искушение писать историю с западноцентричной точки зрения, от которого страдают даже благонамеренные социологи. Писатели приписывают Европе и Америке изобретения, которые они не изобретали, или даже такие культурные практики, как куртуазная любовь, любовь к свободе, сыновняя привязанность, нуклеарная семья, гуманизм и демократия. В этой книге я попытался избежать этого предубеждения, но не уверен, что мне это удалось. Причина проста: на мой взгляд оказывают глубокое влияние мои культурные корни, ограниченность моих знаний и, прежде всего, серьезная слабость моей языковой компетенции. Эта книга - работа автора, который свободно читает только на французском и английском языках и знаком лишь с ограниченным кругом первоисточников. Тем не менее, данное исследование имеет широкий диапазон - возможно, слишком широкий - и я прошу прощения у специалистов в других областях за те приближения и сгущения, которые они найдут здесь. Я надеюсь, что эта работа вскоре будет дополнена и заменена многими другими, которые углубят наше понимание конкретных режимов неравенства, особенно в многочисленных географических и культурных регионах, слабо охваченных этой работой.
Несомненно, мой взгляд также был сформирован моей личной историей, возможно, даже больше, чем я себе представляю. Я могла бы описать разнообразие социальной среды и политических идей, которым я подвергалась в своей семье. Две мои бабушки страдали от патриархальной модели, навязанной их поколением. Одна была несчастлива в своей буржуазной жизни и преждевременно умерла в Париже в 1987 году. Другая стала служанкой на ферме в возрасте 13 лет во время Второй мировой войны и умерла в 2018 году в Индр-и-Луар. От одной из своих прабабушек, родившейся в 1897 году и умершей в 2001 году, я услышал рассказы о Франции до 1914 года, когда страна готовила реванш против Германии. Родившись в 1971 году, я получил от своих родителей свободу, необходимую мне для того, чтобы стать взрослым. Будучи студентом в 1989 году, я слушал по радио о крахе коммунистических диктатур. В 1991 году я слушал сообщения о войне в Персидском заливе. Когда я смотрю на то, как изменились мои взгляды на историю и экономику с 18 лет, я думаю, что именно изучение истории - источников, которые я обнаружил, и книг, которые я прочитал, - привело к тому, что я значительно изменил свои взгляды (изначально я был более либеральным и менее социалистическим, чем сейчас). В частности, книга "Верхние доходы во Франции в двадцатом веке: Неравенство и перераспределение, 1901-1998" заставило меня в 2001 году осознать, сколько насилия сопровождало снижение неравенства в двадцатом веке. Кризис 2008 года заставил меня проявить больший интерес к хрупкости глобального капитализма и истории капитала и его накопления - темам, лежащим в основе книги "Капитал в двадцать первом веке" (2013). Настоящая книга основана на новых источниках - прежде всего, колониальных историях и опросах после выборов, - которые привели меня к разработке нового политико-идеологического подхода к режимам неравенства. Возможно, что эта реконструкция слишком рациональна; я могу пренебречь скрытыми эффектами моего раннего и более позднего опыта в формировании того или иного аргумента. Тем не менее, я попытался ознакомить читателя хотя бы с сознательной частью моего прогресса, ссылаясь на исторические источники, книги и другие чтения, которые привели меня к позициям, которые я здесь занимаю, в той мере, в какой я о них знаю.
О гражданской и политической роли социальных наук
Ученым в области социальных наук очень повезло. Общество платит им за написание книг, изучение источников, синтез того, что можно узнать из архивов и опросов, а затем пытается вернуть деньги людям, которые делают их работу возможной - а именно, остальному обществу. Время от времени исследователи в области социальных наук тратят слишком много времени на бесплодные дисциплинарные ссоры и споры о статусе. Тем не менее, социальные науки играют незаменимую роль в общественных дебатах и демократическом диалоге. В этой книге я попытался показать, как источники и методы различных социальных наук могут быть использованы для анализа истории режимов неравенства в их социальных, экономических, политических и интеллектуальных измерениях.
Я убежден, что часть сегодняшнего демократического беспорядка связана с тем, что в том, что касается гражданской и политической сферы, экономика отделилась от других общественных наук. Эта "автономизация" экономики отчасти является результатом технической природы и растущей сложности экономической сферы. Но она также является результатом постоянного искушения профессиональных экономистов, будь то в университете или на рынке, претендовать на монополию на экспертизу и аналитические способности, которыми они не обладают. В действительности, только сочетание экономических, исторических, социологических, культурных и политических подходов делает возможным прогресс в понимании социально-экономических явлений. Это, конечно, верно для изучения неравенства между социальными классами и их трансформации на протяжении истории, но урок, как мне кажется, гораздо более общий. Эта книга опирается на работу многих социологов, изучающих многие дисциплины, без которых она не могла бы существовать. Я также попытался показать, как литература и кино могут пролить свет на нашу тему, дополняя свет, проливаемый социальными науками.
Другим следствием чрезмерной автономизации экономики является то, что историки, социологи, политологи и философы слишком часто оставляют изучение экономических вопросов экономистам. Но политическая экономия и экономическая история затрагивают все социальные науки, как я пытался показать в этой книге. Все социологи должны стараться учитывать социально-экономические тенденции в своем анализе и собирать количественные и исторические данные, когда это полезно, а при необходимости опираться на другие методы и источники. Пренебрежение количественными и статистическими источниками многими социологами вызывает сожаление, особенно потому, что для их правильного использования необходимо критическое изучение источников и условий, в которых они были созданы социально, исторически и политически. Такое пренебрежение способствовало не только автономизации экономики, но и ее обеднению. Я надеюсь, что эта книга поможет исправить ситуацию.
Автономизация экономических знаний, выходящая за рамки научных исследований, также плохо сказывается на гражданской и политической сфере, поскольку она поощряет фатализм и воспитывает чувство беспомощности. В частности, журналисты и граждане слишком часто склоняются перед опытом экономистов, пусть и ограниченным, и не решаются высказывать свое мнение о зарплате и прибыли, налогах и долгах, торговле и капитале. Но если народ должен быть суверенным - а демократия говорит, что он должен быть суверенным - эти темы не являются необязательными. Их сложность такова, что неоправданно отдавать их на
