просипел я, склонив голову, – ты так думала. Так думали все… Так должны были думать. Все. В том числе ты… Но я жив. – А потом заговорил торопливо, будто моля о прощении между слов: – Но, поверь, совсем скоро я бы тебе все рассказал. Оставалось чуть-чуть. Мне просто нужно, чтобы вы с сыном были в безопасности, слышишь? Мне нужно было, чтобы никто про вас не узнал. И про меня! Чтобы у нас был хоть один шанс начать все сначала!
Взгляд Есении только спустя пару долгих мгновений начал приобретать осмысленность.
Она взирала на меня в полном неверии. Сидела, не шелохнувшись. Ни жива не мертва. Кажется, еще бледнее стала.
Открывала рот, будто собираясь что-то сказать, и тут же его закрывала.
А потом… Взмахнула рукой и залепила мне такую пощечину, что за ушами трещать начало.
Чуть ошарашено, я упал на сырую траву, наблюдая, как Фея взвивается на ноги, и начинает вокруг меня круги наматывать. Чего доброго начнет еще и ногами подпинывать.
Я затаился.
– ТЫ!!! ТЫ!!! Чертов!!! ЧЕРТОВ…!!! ТЫ! МЕНЯ! ОБМАНУЛ! – ее щеки раздувались от негодования. – НЕТ! ДА ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО МНЕ ДОВЕЛОСЬ ЗА ЭТОТ ГОД ПЕРЕЖИТЬ?!
Я сидел тихо, позволяя ей всласть выругаться. Такое нервное потрясение обязательно должно найти выход.
– НЕТ! ТЫ НИЧЕРТА НЕ ПОНИМАЕШЬ! ДА Я ЖЕ НОЧАМИ НЕ СПАЛА! О ТЕБЕ ДУМАЛА! ДА Я СТОЛЬКО СЛЕЗ ВЫПЛАКАЛА! ТРИ ВЕДРА И НЕ МЕНЬШЕ! ДА Я ЖЕ ТОПИТЬСЯ ИЗ-ЗА ТЕБЯ ПОШЛА! ПОДОНОК! – больно стукнула кулачком мне в плечо. – ДА Я ЖЕ ДУМАЛА С УМА БЕЗ ТЕБЯ ЧУТЬ НЕ СОШЛА! ДА ПОШЕЛ ТЫ! ПОШЕЛ ТЫ! ОБМАНЩИК! МАНИПУЛЯТОР! ДА Я…! ДА ТЫ…! ДА Я…! ТЫ БЫ МОГ МНЕ ВСЕ РАССКАЗАТЬ!!!
Я не мог больше ждать. Быстро поднялся на ноги, обхватил ее, и крепко сжал в тесных объятиях. Прижал негодующую Фею к себе. И тихо шепнул:
– И я тебя люблю, Фея.
– А я тебя нет! – Принялась она на эмоциях молотить меня по груди. – Мою любовь еще заслужить надо, понял?!
Она всхлипывала, но из объятий не вырывалась, а наоборот - жалась теснее.
– Заслужу… – тихо заверил ее. – Теперь у меня достаточно времени для этого, – провел губами по ее волосам.
– Сколько?... – успокоившись, шепотом спросила она.
– Целая жизнь, Фея. Целая жизнь.
~Эпилог~
~Эпилог~
Больше года спустя…
Углы просторной гостиной кутались в тьму, а поленья из камина танцевали оранжевым цветом по стенам. Выстрел. Еще один. И еще. А потом пронзительный крик Марты, почти сразу стихший теперь навсегда.
Капелька холодного пота по моему позвоночнику, и алое пятно крови на белоснежной рубашке мужчины.
Я подняла глаза выше, но увидела там не Грома. А Петьку. Своего сына. Только теперь совсем взрослого, так сильно ставшего похожим на своего отца. Его копия выросла. И лишь цвет глаз выдает, что это совсем другой человек.
– Петька… Сынок… – не узнавая собственный голос, я бросилась к сыну, но парализованное тело не слушалось, не подчинялось сигналам. А потом и голос стал вдруг беззвучным, а я совершенно бессильной. Только и оставалось, что колотить по невидимому стеклу, отделяющему меня от ребенка. Такого взрослого, но такого беззащитного в этот момент.
– Не надо, – беззвучно шептала, – не убивайте его. Хотите, мое сердце возьмите! На живую из груди вынимайте! Я сама все отдам! Только не его… Не его…
– Любимая… – тихий голос моего мужа, и его ласковые руки, гладящие меня по щеке, – любимая, проснись, пожалуйста. Это сон… Всего лишь дурной сон…
Я тут же распахнула глаза, все еще плавая на границе между сном и реальностью, и железной хваткой вцепилась в предплечья Грома. Он тут же прижал меня теснее к себе.
– Тихо, тихо. Дыши…
И я дышала. Долго и судорожно втягивала носом воздух, сосредоточив все мысли лишь на одном – чтобы мое тело качало кислород туда и обратно.
– Ну? – Гром отстранился, заглянул мне в лицо, и аккуратно убрал волосы заухо. – Легче?…
– Д-да… – шумно сглотнула. – Да. Порядок.
Любимый улыбнулся, поцеловал меня в уголок губ.
– Надо что-то делать с этим, Фея. Давай еще раз съездим к врачу.
Я потупила взгляд.
– Толку-то, он ведь сказал, что кошмары не отступят, пока я свой страх не проработаю. А он… Мне не так просто поверить.
Муж, уже было вставшей, сел обратно на край кровати, и посмотрел на меня пристально, прямо в упор. Обхватил лицо ладонями и серьезно сказал:
– Я никогда не вернусь в этот мир. Я обещал тебе это уже тысячу раз. И пообещаю в тысячу первый. И еще столько раз, сколько тебе будет нужно, чтобы поверить. Слышишь? Наш сын… Наследник самой могущественной криминальной империи, Есения. Но он об этом никогда не узнает. И, если понадобится, я положу свою жизнь, но не подпущу его и близко к границе этого мира.
Я заворожено кивнула.
– Клянешься?
– Клянусь.
И пусть, звучит это довольно по-детски, но Гром знает, как для меня это важно. И только он один знает, как успокоить меня.
– Спасибо… – я прильнула к крепкой шее любимого, вдохнула родной, до боли знакомый аромат одеколона, запустила пальцы в жесткие волосы. – Я тебя так сильно люблю…
Я простила его. Простила за ту боль, что он однажды мне причинил, разыграв свою смерть. Простила, поняв, что так было лучше для всех. И для нашего сына – в первую очередь. Гром должен был убедиться, что мы в безопасности. Что люди, желающие смерти ему, и всем, кто его окружает, не знают о нас.
И только убедившись во всем, он дал себе право вновь появиться в нашей жизни.
– Па-а-а-па-а-а-а! – сынишка влетел в нашу спальню, как ураган, в одной пижаме и с огромной удочкой, которая тут же зацепилась за шторы, безвозвратно их портя. – Па-па! Па-па! Идем?! Мы идем?! Ты обещал сегодня пойти со мной на рыбалку! – возбужденно спрашивал Петька отца, одновременно с этим пытаясь отодрать удочку от зацепившихся штор.
Глядя на такой вандализм, я закрыла руками лицо.
Нет, по таким пустякам я волноваться точно не буду. Подумаешь, шторы. Пустяк!
Откинулась на спинку кровати и улыбнулась нашему, уже такому взрослому сыну. Петьке пять почти, и он страшно самостоятельный мальчик! В этот год папочка обещал
