class="p">Манеры по-прежнему являются образцом дипломатической вежливости, хотя мужчины придерживаются своего древнего обычая опережать женщин при входе и выходе из комнаты или при ходьбе по улице. Язык уклончиво вежлив и редко сквернословит; формальная скромность прикрывает яростное самоуважение, а этикет украшает самую искреннюю враждебность. Японский характер, как и характер любого другого человека, представляет собой мозаику противоречий, ведь жизнь в разное время предлагает нам различные ситуации и требует от нас попеременно силы и мягкости, легкомыслия и серьезности, терпения и мужества, скромности и гордости. Поэтому мы не должны относиться к японцам с предубеждением, потому что они сентиментальны и реалистичны, чувствительны и стоичны, выразительны и немногословны, возбудимы и сдержанны; в изобилии веселы, юмористичны, любят удовольствия и склонны к живописному самоубийству; с любовью относятся к животным, иногда к женщинам, а иногда жестоки к животным и людям.* Типичный японец обладает всеми качествами воина - силой и мужеством, непревзойденной готовностью к смерти; и в то же время, очень часто, у него душа художника - чувствительная, впечатлительная и почти инстинктивно обладающая вкусом. Он трезв и незлопамятен, бережлив и трудолюбив, любознателен и обучаем, предан и терпелив, с героической способностью к деталям; он хитер и гибок, как большинство физически маленьких людей; он обладает проворным интеллектом, не очень творческим в области мысли, но способным быстро понять, адаптироваться и добиться практических результатов. Дух и тщеславие француза, смелость и узость британца, горячий темперамент и артистизм итальянца, энергия и коммерция американца, чувствительность и проницательность еврея - все это объединилось в японце.
Контакт и конфликт с Западом в определенной степени изменили моральную жизнь Японии. Традиционная честность ее народа† но расширение избирательного права и острая конкуренция современной торговли привнесли в Японию пропорциональную долю демократической продажности, промышленной безжалостности и финансового легализма. Бусидо сохранилось среди высшего воинства и служит мягким аристократическим сдерживающим фактором для коммерческого и политического разврата. Несмотря на законопослушное терпение простого народа, убийства происходят часто - не в качестве коррекции реакционного деспотизма, а, как правило, в качестве поощрения агрессивного патриотизма. Общество "Черный дракон", возглавляемое, казалось бы, неприкасаемым Тоямой, уже более сорока лет занимается пропагандой среди японских чиновников политики завоеваний в Корее и Маньчжурии;‡ и для достижения этой цели оно придало убийству популярную роль в политической машине Японии.26
Дальний Восток параллельно с Западом переживает тот моральный разлад, который сопровождает каждое глубокое изменение экономической основы жизни. Вечная война поколений - восстание слишком энергичной молодежи против слишком осторожного возраста - усилилась с ростом индивидуалистической промышленности и ослаблением религиозной веры. Переезд из деревни в город и замена семьи индивидуумом в качестве законной и ответственной ячейки экономического и политического общества подорвали родительский авторитет и подвергли обычаи и нравы столетий поспешным суждениям подростков. В крупных центрах молодые люди бунтуют против браков, заключенных по родительскому соглашению, а новые пары, вместо того чтобы поселиться в заведении отца жениха, все больше стремятся к созданию отдельных и независимых домов или квартир. Быстрая индустриализация женщин потребовала ослабления уз, удерживавших их в домашнем рабстве. Развод здесь так же распространен, как и в Америке, и более удобен: его можно получить, расписавшись в регистрационной книге и заплатив пошлину в десять центов.27 Совокупление было признано незаконным, но на практике оно по-прежнему разрешено тем, кто может позволить себе игнорировать закон.28
В Японии, как и в других странах, машина - враг священника. Спенсер и Стюарт Милль были импортированы вместе с английскими технологиями, и господству Конфуция в японской философии пришел внезапный конец. "Поколение, которое сейчас учится в школе, - сказал Чемберлен в 1905 году, - явно вольтеровское".29 В то же время благодаря современному союзу с машиной наука процветала и завоевала в Японии характерную преданность одних из самых блестящих исследователей нашего времени.* Японская медицина, хотя и зависела на большинстве этапов от Китая или Кореи, добилась быстрого прогресса под влиянием европейских, особенно немецких, примеров и стимулов. Работа Такамине по открытию адреналина и изучению витаминов; Китасато по столбняку и пневмонии, а также по разработке антитоксина против дифтерии; и, самый известный и блестящий из всех, Ногучи по сифилису и желтой лихорадке - эти достижения указывают на быстроту, с которой японцы перестали быть учениками, а стали учителями мира.
Хидэё Ногути родился в 1876 году на одном из малых островов, причем в семье настолько бедной, что его отец ушел из дома, узнав, что должен родиться еще один ребенок. Обделенный вниманием мальчик упал в мангал; его левая рука обгорела до культи, а правая была повреждена почти до полной бесполезности. Его сторонились в школе из-за шрамов и уродств, он собирался покончить с собой, когда в деревню приехал хирург, успешно вылечил правую руку и так завоевал благодарность Ногучи, что мальчик с того момента посвятил себя медицине. "Я буду Наполеоном, который спасает, а не убивает", - объявил он; "Я уже могу обходиться четырьмя часами сна по ночам".30 Без гроша в кармане он работал в аптеке, пока не уговорил ее владельца выделить ему средства на изучение медицины. После окончания учебы он приехал в США и предложил свои услуги медицинскому корпусу армии в Вашингтоне в обмен на свои расходы. Фонд медицинских исследований Рокфеллера предоставил ему лабораторию, и Ногучи, буквально в одиночку, начал плодотворную карьеру экспериментов и исследований. Он создал первую чистую культуру сифилитического микроба, открыл сифилитическую природу общего паралича и двигательной атаксии и, наконец, (1918) выделил паразита желтой лихорадки. Став знаменитым и мгновенно разбогатев, он вернулся в Японию, поклонился своей старой матери и преклонил колени в знак благодарности любезному аптекарю, оплатившему его медицинское образование. Затем он отправился в Африку, чтобы изучить желтую лихорадку, бушевавшую на Золотом побережье, сам заразился ею и умер (1928) в жалком возрасте пятидесяти двух лет.
Развитие науки в Японии, как и на Западе, сопровождалось упадком традиционных искусств. Свержение старой аристократии уничтожило питомник вкуса и оставило каждое поколение заново вырабатывать свои собственные нормы совершенства. Приток иностранных денег, ищущих отечественные товары, привел к быстрому количественному росту производства и принизил стандарты японского дизайна. Когда покупатели обратились к поиску древних произведений, ремесленники стали фальсификаторами, а изготовление антиквариата стало в Японии, как и в Китае, одним из самых процветающих современных искусств. Перегородчатая керамика - это, пожалуй, единственное направление керамики, которое получило развитие в Японии с приходом Запада. Хаотичный переход от ремесла к машинам, внезапное вторжение чужеземных вкусов и способов, облеченных в роскошный престиж победы и богатства, нарушили эстетическое чувство Японии и ослабили уверенность ее вкуса. Возможно, теперь, когда
