самому гению. Но что толку? Так происходит всегда. Ничего нового. Люди плохо учатся на чужих ошибках. Все наступают на одни и те же грабли. Взять, к примеру, тебя. Ты журналист. Человек образованный, интеллигентный, правильный… Много ли ты писал о Германе, пока он был жив? Вот то-то и оно. Твоя статья о нём, о его творчестве была бы ему куда полезней и дороже, выйди она при жизни мастера. А теперь-то что? Теперь все начнут обговаривать, писать, давать интервью… А спустя пару лет снова забудут и, возможно, уже окончательно. Наступят иные времена. Придут другие герои. Или, если хочешь, другие герои умрут.
- Вечно мы отклоняемся от темы…
- Вечно – это громко сказано.
- Мы начали с того, что я предупредил вас, что в четыре мне нужно будет уйти в редакцию. А вы мне тут целую лекцию устроили. Я пишу о том, что по-настоящему волнует. Без оглядки на время и на читателей. Может я и не прав. Но я никогда не опускался до «жвачки», в которой сейчас нуждается большинство! И кто вы, собственно такой, чтобы учить меня как и о чём мне писать? Что вы об этом знаете?
- Разве статью нельзя послать по электронной почте?
- Нет, я хотел бы кое-что обсудить с главным редактором. Но дело даже не в этом. Вечером у меня запланирована встреча.
- Рандеву с барышней?
- Можно и так сказать.
- А как же моё дело?
- Какое именно?
- Ну, я же не зря потратил столько времени, рассказывая о себе?
- И?
- У меня есть к тебе просьба.
- Я слушаю.
- Мне хотелось сперва подготовить тебя…
- А мне кажется, что я уже достаточно подготовлен.
- Да, наверное…
- Уверяю, я уже готов ко всему. Меня ничем не удивить…
- Да-да, наверное…
- Итак, я слушаю.
- Всего одну секунду. Я закурю.
- Я тоже.
- Может, и выпьем?
- Слишком рано.
- Только не для меня.
- Я налью.
- Отлично.
- Прошу.
- Да… Хороший коньяк.
- Рад, что угодил.
- Более чем.
- Итак, в чём состоит просьба?
- Только не спеши отказывать мне.
- Ну говорите уже, право слово, нечего так тянуть.
- Хорошо, хорошо…
- Вот пепельница.
- Да, спасибо. Так вот… Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты мне помог…
- Помог?
- Мне бы хотелось, чтобы ты помог мне умереть.
- Так я и думал.
- Хочу, чтобы ты меня убил.
- А вот это неожиданно…
- Да, Дмитрий, я хочу, чтобы ты меня убил.
- Совершенно неожиданно.
- Не откажи старику.
- Вы жалкий манипулятор.
- Пожалуйста.
Запись 030
- Вы это серьёзно?
- А разве моя просьба хотя бы отчасти похожа на шутку?
- На несмешную – да.
- Тем не менее я не шучу.
- Вы меня проверяете?
- На предмет чего?
- Ну, я не знаю.
- Это не проверка. И не провокация. Я хочу, чтобы ты меня убил. Всё. Коротко и ясно. Без подвоха.
- Минутку, минутку…
- Сколько будет угодно.
- Это ведь невозможно.
- В мире нет ничего невозможного.
- Вы же сами говорили, что убить вас нельзя.
- Можно.
- Нет, я о другом. Вас можно убить, но вы не умрёте. Вы, словно Феникс, воскресаете из пепла…
- Не спеши с выводами. Я всё объясню. Ты правильно говоришь. Я действительно бессмертен. Однако моё бессмертие не абсолютно. И у меня есть своя «Ахиллесова пята».
- Любопытно.
- Мне об этом и отец намеками говорил во время нашей последней встречи. Но я тогда не придал значения его словам. Голова другим была занята. Да и стресс такой… А потом я и вовсе забыл об этом. И вспомнил уже только во время одной из бесед с Наследником. У нас с ним было много общего, хотя мы являлись своего рода антагонистами. Ведь он был наследником Богов, прямым потомком Ангелов, а я сын Демона. Он владел истинными знаниями, а я довольствуюсь догадками. Ответ на один вопрос тут же рождает десятки других вопросов. Я был и остаюсь совершенно одиноким. Я не человек, не бог, не демон… Я вечный скиталец. У меня и родины-то нет. Я всем чужой. Меня и быть-то не должно. А я существую. Вопреки всем правилам и законам физики, биологии и прочих естественных наук. Может, я был нужен, и, может, есть какой-то сакральный смысл в моём неприкаянном существовании, но мне он неизвестен. И в этом тоже, наверное, есть какой-то тайнный смысл, сокрытый от меня и недоступный моему пониманию.
Наследник просветил меня, рассказав мне о том, как можно прервать моё бессмертие.
Всё оказалось проще простого. «А ларчик просто открывался». Выяснилось, что убить меня может только мой близкий родственник, другими словами, тот, в чьих жилах течёт моя кровь. Все мои родственники давно почили. Оставалось надеяться только на моих потомков. Я возликовал в душе: стало быть, когда-нибудь я смогу при желании обрести долгожданный покой. Я больше не приговорён к пожизненному заключению! В моей темнице образовалась маленькая лазейка, через которую я смогу когда-нибудь улизнуть и обрести то, что другим дано изначально и чего они, к слову сказать, нисколечко не ценят.
Необходимо особо отметить, что это знание о моей смерти довольно ощутимо облегчило мне жизнь. Я теперь понимаю высших нацистов, которые всегда имели при себе капсулу с цианистым калием.
На момент получения этого важного для меня знания у меня не было детей, кроме нашего с Марией ребёнка. Когда мы прощались с ней, она сообщила о том, что носит под сердцем дитя, но это всё, что я знал. Выжила ли Мария? Смогла ли произвести на свет после всех пережитых треволнений здорового ребёнка? Сумела ли выходить? И наконец, кто он – мальчик или девочка? Этого я не знал.
По прошествии многих лет я нашёл Марию и тут же её потерял.
С уходом Марии я утратил, а лучше сказать, окончательно утратил всякое желание жить. Меня отныне ничто не удерживало. Не было ни друзей, ни врагов. Угнетало отсутствие цели, смысла и, конечно, интереса. Всё было до боли в мозгу знакомо и пресно. Всё уже было… И то, что будет – меня не интересует.
И время изменилось. А
