собой настоящую разделительную линию между "старым заветом" и "новым заветом" японской торговли и промышленного управления. Он также знаменует собой начало мировой депрессии для Я-пана - периода экономического застоя и радикальных попыток найти решение эндемических проблем, которые поразили весь остальной мир всего три года спустя. Говоря о значении паники 1927 года, Нава Тарё замечает: "MCI уже существовала как орган, но финансовая паника вызвала ее к жизни как организацию".
Одна из важных, хотя и глубоко консервативных точек зрения на то, что делать с рецессией 1920-х годов, связана с именем Иноуэ Дзюнносулэ (18G9-1932), чиновника Йоко-Ханна Спекулятивного банка, президента Банка Японии в 1919 году и министра финансов в кабинете Хайнагукли в 1929 году. (Как и несколько других министров финансов той эпохи, Иноуэ тоже был убит 9 февраля 1932 года во время так называемого Инцидента Кровавого Брата, фашистского нападения на японский капиталистический истеблишмент). Идея Иноуэ заключалась в том, что Япония должна отменить "временное" золотое эмбарго, которое она и все другие крупные страны ввели в начале Первой мировой войны. Япония продолжала соблюдать эмбарго после войны из-за своего неблагоприятного платежного баланса, и она была единственной среди крупных держав, не перешедшей на золотой стандарт. По мнению Ин Оуэ, именно по этой причине усилия по оживлению экспорта не увенчались успехом. Ситуация была в какой-то степени сопоставима с той, что сложилась в 1949 году, когда Япония должна была добиться стабильного курса иены, чтобы возобновить международную торговлю - цель, которая в то же время требовала от Японии остановить инфляцию и жить по средствам. В 1949 году Додж и Икеда возглавили ожесточенную дефляцию, которая была необходимым условием для восстановления экономики.
Теоретически страна, оказавшаяся в ситуации, подобной японской в 1920-х годах, - страна, которая импортировала больше, чем экспортировала, - могла бы выплатить золото для покрытия баланса. Такой отток золота, который был запрещен в 1920-х годах, повысил бы стоимость национальной валюты и тем самым снизил бы цены на экспорт. Этот эффект был бы лаигально дефляционным и вытеснил бы из бизнеса маргинальные компании, но он также мог бы привести к ухудшению экологической обстановки в стране и ее восстановлению.
Однако прежде чем приступить к отмене золотого эмбарго, правительство должно было привести в порядок свои финансы, а для этого необходимо было решить вопрос с непогашенными векселями землетрясений. Во время 52-го заседания Сейма (декабрь 1926 - март 1927 гг.) правительство Вака-цуки (Минсэйто) внесло ряд законопроектов, предусматривающих конвертацию непогашенных векселей землетрясений в десятилетние государственные облигации. Оппозиционные партии с горечью заявили, что правительство хочет использовать доходы от народных факсов для помощи капиталистам, и во время дебатов, которые вел Диф, министр финансов случайно показал, насколько шаткой на самом деле была вся банковская структура страны. В банках начались массовые кражи, которые временно прекратились после того, как Сейм принял горки 23 марта.
Однако дебаты не утихали. В результате выяснилось, что два института - Торговая компания Судзуки и принадлежащий правительству Банк Тай-ван - испытывают серьезные финансовые трудности. Suzuki SliÖteii, крупнейший из военных нуворишей, контролировал около шестидесяти компаний, многие из которых относились к тяжелой и климатической промышленности и сильно пострадали от послевоенного спада. Китайская торговля, в которую Suzuki Lead вкладывала значительные средства, также находилась в состоянии стагнации из-за антияпонского бойкота и растущей конкурентоспособности новых китайских фирм. Задача Тайваньского банка заключалась в том, чтобы помочь японским фирмам получить доступ в Китай и Юго-Восточную Азию; он ссудил Suzuki более 350 миллионов юаней, а также держал около 100 миллионов юаней в векселях времен землетрясения. Распространились слухи, что истинная цель новых законов - спасти Suzuki и Тайваньский банк, и когда конкуренты Suzuki, начиная с банка Mitsui, начали изымать свои депозиты из Тайваньского банка, в обществе возобновилась волна протестов против всех банков.
В результате паники правительство Вакацуки пало, к власти пришла партия Сэйии-л'аи, около 37 банков обанкротились, а дзайбацу вновь укрепили свои позиции. В конце концов, дзайбацу Сузули распалась, а уцелевшие фирмы подхватили Мицуи и Мицубиси. (Одна из сильных финн, Teijin, или Iniperial Rayon, вновь стала преследовать правительство в 1934 году, когда разразился скандал из-за продажи высокопоставленным правительственным чиновникам сляров Teijin, которые министр финансов держал в качестве залога по долгам Тайваньского данка). Кредиты средним и мелким предприятиям стали более доступными, а доступ к капиталу для крупных предприятий дзайбацу был расширен. Как бы катастрофично это ни было, паника 1927 года привела к одной из самых значительных "реформ" промышленной структуры в Японии: в стране появилось множество конкурирующих банков и банковских учреждений.
Однако то, как это было сделано, и то, что обогащение дзайбацу в этом процессе способствовало радикализации всего общества, требует, чтобы кто-то говорил от имени всей страны.
В такой обстановке новый министр торговли и промышленности, работая с начальником отдела документов Ёсино Синдзи и опираясь на его вдохновение, предпринял инициативу, которая, по общему признанию, стала началом современной японской промышленной политики. 23 мая 1927 года министр Накалиаслай создал при МКИ Совет по обсуждению вопросов торговли и промышленности (Сёкё Слингикай). Его задача заключалась в широком изучении проблем японской экономики и мер, которые правительство должно принять для их решения. Как совместный государственно-частный форум, он является прямым предшественником Совета по рационализации промышленности 1950-х годов и его преемника, Совета по промышленной структуре - главного официального канала связи МИТИ с деловым сообществом. В состав совета 1927 года входили все ведущие бизнесмены того времени, не являющиеся членами бюро. Наиболее влиятельными в ходе обсуждений были Фкёти Масатоси, который был одновременно профессором инженерного дела в Тёдае и видным частным промышленником, и Накадзима Итумакиклай из Фурукава дзайбацу, который впоследствии стал важным министром МКИ.
Совет добился беспрецедентных результатов. Он убедил MCI усилить сбор промышленной статистики (это был любимый проект министра Накахасли и его главный вклад в работу совета), выделил около 30 миллионов йен в виде кредитов средним и малым предприятиям (цифра, в десять раз превышающая все драгоценные кредиты), впервые предложил объединить сталелитейные заводы Яваты с ведущими сталелитейными фирмами (идея, воплощенная в жизнь в 1934 году), а также подчеркнул необходимость в одобренной торговой разведке и субсидировании экспортных отраслей. В дискуссиях не обошлось и без попустительства. И Киси, и Коганэ Ёслайтеру вспоминают о возражениях Ол'абэ Нагакабэ против введения в Японии метрической системы как способа стандартизации промышленной продукции. Ол'абэ отверг мнение Палаты пэров, отметив, что метрическая система ассоциируется с Французской революцией и поэтому несовместима с японским национальным духом. Члены совета предложили отложить решение этого вопроса до смерти
